профориентирование
Вчера в "Президент-отеле" состоялось заседание "круглого стола", за который уселись представители средств массовой информации и заинтересованных ведомств, чтобы решить, как вести себя журналистам в период кризисных ситуаций. И по мнению корреспондента Ъ АНДРЕЯ Ъ-КОЛЕСНИКОВА, сами в такой ситуации оказались.
Анонсировалось, что в заседании примет участие Сергей Ястржембский, но он не приехал. Председательствующий, генеральный директор ОРТ Константин Эрнст, утешил, что зато Сергей Ястржембский попросил приехать вместо себя министра печати Михаила Лесина. Впрочем, тот опаздывал, и начали, поколебавшись, без него. Господин Эрнст рассказал, что он и его коллеги сейчас заняты тем, что нащупывают подходы к созданию внутрикорпоративной конвенции, часть положений которой может быть потом включена в поправки к закону о СМИ. После захвата заложников в ДК на Дубровке стало ясно, что средства массовой информации без такой конвенции как без рук. Как информировать население? Зачем? Или не стоит?
После штурма возникло много вопросов, требующих немедленного ответа. По мнению участника "круглого стола" Михаила Федотова, надо ведь как-то уберечься от попрания завоеваний демократии. Одним из них является закон о СМИ, автором которого является Михаил Федотов. Ведь если сейчас ограничить свободу слова, то это будет означать, сказал он, что террористы добились своего. С другой стороны, ни в коем случае нельзя допустить, чтобы журналисты романтизировали терроризм. Это, скорее всего, также будет означать, что террористы добились своего. Пока не приехал Михаил Лесин, Михаил Федотов поспешил заявить, что правила и нормы в журналистике должны исходить от самих журналистов. А проект рекомендаций Министерства печати, который он изучил, не что иное, как "идея правильная, а исполнение безобразное". Хотя, конечно, как можно скорее "надо вводить в действие нравственные ориентиры поведения журналистов".
— Я считаю, нашу энергию надо направить на выработку общей позиции! — раздраженно воскликнул Константин Эрнст.
Он убежден, что если подписать конвенцию, то многое в жизни сразу изменится. Это если хартию подписать, то ничего не изменится.
— Что в России хартией назовут, того и не будет!
В чем же, собственно говоря, разница между конвенцией и хартией? Как я понял, основные положения конвенции должны войти в закон о печати, а основные положения хартии никуда не должны входить.
С Михаилом Федотовым поспорил не только Константин Эрнст, но и Марат Гельман. Он считает, что ни в коем случае нельзя давать журналистам возможности самим писать ни хартии, ни конвенции, ни, видимо, просто заметки.
— Хотим ли мы, чтобы ученые не разрабатывали ядерное оружие? Не хотим. Делаем что-то для этого? Очень многое. А ведь ученые себя тоже долгое время не ограничивали...
Михаил Гельман оказался согласен с Михаилом Федотовым только в одном: проект рекомендаций Министерства печати — "это и есть победа террористов".
Пока, по моим наблюдениям, для журналистов складывалось все довольно неплохо. Участники "круглого стола" старательно защищали их от проекта рекомендаций Минпечати. Первым же, кто выступил от журналистов, стал радиожурналист Сергей Корзун. Он рассказал, что дело журналистов — добывать информацию. Над рядовыми журналистами, которым некогда думать об ограничениях, есть редакторы, которые, по идее, должны уметь думать. Над редакторами, наконец, Министерство печати, представляющее государство, роль которого состоит в том, чтобы наложить на журналистов ограничения, изложенные в законе о СМИ. Позиция Сергей Корзуна была абсолютно деструктивной. Он не только не предложил подписать конвенцию и внести поправки в закон о печати, но еще и рассказал, что он, может быть, единственный за этим столом человек, в свое время подписавший одну хартию. И как я понял, до сих пор об этом жалеет.
Чаша весов, как стало мне казаться, окончательно склонилась на сторону репортеров, пишущих по велению сердца и повинующихся журналистскому инстинкту. Но тут раздался выстрел в спину. Выступил шеф-редактор "Комсомольской правды" Владимир Мамонтов.
— По мнению Сергея,— сказал он,— журналист абсолютно свободен, редактор менее свободен, Минпечати бегает за ними с дубиной и бьет по голове. Я бы стремился к наибольшей простоте. Мне гораздо проще объяснить журналисту, что вот это не надо печатать, не показывая туманно куда-то наверх, а опираясь на закон.
Так вот как порой не печатаются иные заметки! Но следует ли принимать конвенцию и поправки только потому, что ряду главных редакторов сразу станет гораздо проще?
Сергей Корзун моментально перевел разговор в чрезвычайно опасную плоскость. Он спросил присутствующих, чего мы все хотим от журналистики и в чем ее суть? Если бы участники "круглого стола" принялись отвечать ему, и так довольно туманный разговор стал бы возмутительно лишенным смысла. И ведь это едва-едва не случилось. Уже Константин Эрнст приподнялся со своего места и довольно взволнованно сказал, что суть журналистики в том, чтобы информировать общество, ограничивая информацию, которая может привести к гибели людей, а Сергей Корзун уже спросил его в ответ, а что если суть в том, чтобы и информировать, и спасти людей... "Круглый стол" стремительно катился в бездну, как вдруг вошел министр печати Михаил Лесин. А ведь про него все было и забыли.
Министр, дождавшись первой же паузы, сухо сказал, что он бы не сужал ситуацию до последних событий в Москве.
— Проблема существовала и до этого.
Он напомнил, что Минпечати предложило проект рекомендаций, что это только рекомендации и что их надо принять. Таким образом, все сразу стало на свои места. Телеведущий Александр Гурнов, правда, еще попытался запретить сравнивать профессию врача с профессией журналиста и даже заявил, что в Конституции нет приоритета одних прав и свобод над другими и что все люди, в конце концов, делают свое дело. Он даже рассказал, что и чеченскую свадьбу можно осветить так, что это приведет к максимальному количеству жертв, и контртеррористическую операцию провести так, что их будет минимум, но потом и сам неожиданно перешел к делу, заявив, что должны быть два нормативных документа для журналистов. Один — закон, другой — хартия. За нарушение закона журналист должен отвечать перед государством, а за нарушение хартии — перед журналистским сообществом и перед начальством. В конце концов, он ведь подписывал контракт с работодателем.
Замечание о контракте вывело Михаила Лесина из себя:
— Мне абсолютно все равно, какой контракт подписал журналист с редакцией. Покажите мне эти контракты. Нет никаких контрактов...
По его мнению, в истории с захватом на Дубровке некоторые журналисты продемонстрировали "абсолютный пофигизм по отношению к людям". Нельзя позволить им продемонстрировать его еще раз. Для этого надо принимать рекомендации и поправки к закону о печати.
Показалось, что сейчас разговор о нравственных ориентирах все-таки вот-вот будет конструктивным. Но тут выступил политолог Глеб Павловский с заявлением, что свобода должна себя так организовать, чтобы она не мешала властям и людям решать возникшую проблему, и намекнул, что в некоторых выступлениях усмотрел двойное понимание слова "журналист". Впрочем, когда показалось, что и политолог безнадежен, он вдруг рассказал, что ряд пунктов одного из проекта рекомендаций внушает ему большие сомнения: "Не пытаться получить доступ к информации спецслужб". Он стал объяснять, что тоже работал журналистом и все время пытался получить доступ к такой информации (тогда, видимо, еще не было такого понятия, как "слив"). Потом Глеб Павловский с удовольствием заговорил о том, что в каждой войне можно найти информационный повод, и Михаил Лесин был вынужден буквально оборвать коллегу:
— Мы однозначно только предлагаем эти рекомендации журналистскому сообществу. Все три документа носят общий характер. Их надо обсудить и принять один. Если мы хотя бы половину СМИ вовлечем в процесс обсуждения — это уже хорошо.
— То есть эти рекомендации не носят подзаконный характер? — с искренним удивлением спросил Михаил Федотов.— Хорошо! Поймите, журналист — это звонарь на колокольне...
— Стоп-стоп...— поморщился министр.
Потеряв терпение, он решил наконец объяснить собравшимся, зачем они ему вообще нужны:
— Если мы сделаем эти рекомендации только своими, они работать не будут.
Но, увы, мозговой штурм продолжался. Когда ситуация на самом этом "круглом столе" стала уже совершенно кризисной, Константин Эрнст объявил собравшимся, что в результате обсуждения будет создана рабочая группа, которая в течение двух недель сформирует свои предложения. Таким образом, по крайней мере два человека в этом зале знали, зачем пришли сюда. Судя по настроению министра, можно предположить, что проект скоро станет практическими рекомендациями, которые войдут в закон о СМИ. Судя по настроению остальных, никто этому и не собирается препятствовать.
АНДРЕЙ Ъ-КОЛЕСНИКОВ