Конституционный суд (КС) в 2017 году сэкономил федеральному бюджету €1,9 млрд, разрешив властям РФ не исполнять постановление Европейского суда по правам человека (ЕСПЧ) по делу ЮКОСа. В отличие от этого предсказуемого политического решения экстраординарным итогом года можно считать решение по делу экс-менеджера «Стройтрансгаза» Александра Сушкова, в котором КС обосновал свою позицию недействующим прецедентом ЕСПЧ. Выводы КС, противоположные практике ЕСПЧ, могут ввести в заблуждение законодателя и правоприменителя, считают эксперты.
По словам председателя КС Валерия Зорькина, КС будет применять в своих решениях прецеденты ЕСПЧ, но лишь для «приемлемых и желанных» изменений российского правопорядка
Фото: Александр Коряков, Коммерсантъ / купить фото
Постановлением по делу ЮКОСа КС закрыл многолетнюю дискуссию о «пределе уступчивости» России Страсбургскому суду, продолжая применять в своих решениях прецеденты ЕСПЧ, но лишь для «приемлемых и желанных», по словам председателя КС Валерия Зорькина, изменений российского правопорядка. Такие поводы нашлись в этом году в 12 из 40 постановлений КС — реже, чем за минувшие десять лет. Меньше было лишь в 2015 году, когда были приняты поправки в закон о КС, наделяющие его правом признавать неисполнимыми решения ЕСПЧ. Но последний случай заимствования опыта Страсбурга оказался тихой сенсацией: в постановлении КС по делу Сушкова (см. “Ъ” от 19 сентября и 26 октября 2017 года) высшие судьи РФ изложили мнение ЕСПЧ в противоположной его практике трактовке.
Кейсы ЕСПЧ, которые КС счел «показательным» примером «разумных мер» по защите коммерческой тайны, касались права доступа работодателей к e-mail и мессенджерам подчиненных. К делу Сушкова это отношения не имело: предметом рассмотрения в нем был спор об ответственности за отправку конфиденциальной информации со служебного адреса электронной почты на личный, но просмотр своей корреспонденции заявитель не оспаривал. В то время как в делах «Копланд против Соединенного Королевства» и «Барбулеску против Румынии», на которые указал КС, сотрудница колледжа и менеджер по продажам доказывали, что сам факт офисной слежки нарушил их право на защиту частной жизни и переписки (ст. 8 Европейской конвенции). КС напомнил, что из утвержденной президентом в мае 2017 года «Стратегии развития информационного общества» «исходит необходимость» совершенствования регулирования информационной безопасности и применения новых технологий, что и позволило ему обратиться к практике Страсбурга.
В решении КС говорится, что Страсбургский суд «не усмотрел» нарушения ст. 8 конвенции в контроле работодателя за служебной электронной почтой и мессенджерами сотрудников, поскольку они не должны были рассчитывать на неприкосновенность своей переписки, а начальство могло предполагать, что она касается их работы. Однако ЕСПЧ вопреки утверждению КС признал нарушение ст. 8 и в деле Копланд, и в деле Барбулеску, хотя последний добился этого лишь при пересмотре Большой палатой решения, на которое сослался КС.
По мнению судьи ЕСПЧ в отставке Анатолия Ковлера, «правовая позиция, обоснованием которой стало утратившее силу постановление палаты ЕСПЧ, а не вынесенное Большой палатой за полтора месяца до постановления КС», нуждается в исправлении. «КС может повторно рассмотреть дело или исправить текст после решения пленарного заседания КС — причем лучше по собственной инициативе, не дожидаясь реакции заявителя»,— отметил господин Ковлер, добавив, что в деле Барбулеску есть особые мнения судей ЕСПЧ, которые «весьма интересны для оттачивания позиции КС».
«Говорить о пересмотре правовой позиции КС и дела в целом оснований нет»,— заявили “Ъ” в пресс-службе КС. В ответе также говорится, что в решении КС «ошибки нет» и «противоречий позиции КС позициям ЕСПЧ не имеется», поскольку возможность контроля работодателем почты работника ЕСПЧ не отрицает, а расхождение между его инстанциями — «лишь в разных оценках пропорциональности такого вмешательства».
«ЕСПЧ запрещает любое вмешательство, кроме исключительных случаев, прямо и конкретно согласованных с работником. А КС прямо и недвусмысленно сделал вывод о презумпции контроля, который из решений ЕСПЧ не следует, но может ввести в заблуждение законодателя и правоприменителя»,— подтвердила “Ъ” глава аналитической службы юрфирмы «Инфралекс» Ольга Плешанова.
В пресс-службе ЕСПЧ комментировать решение КС по делу Сушкова отказались. Однако ЕСПЧ фактически опроверг интерпретацию КС, вынеся 7 ноября 2017 года решение по делу Владимира Ахлюстина. Ссылаясь на те же дела, что и КС, Страсбургский суд подчеркнул, что, согласно его прецедентному праву, конвенция защищает частную жизнь и электронную переписку в офисах. Отметим, что в 2015 году Большая палата ЕСПЧ официально отреагировала на «грубое искажение» его выводов, признав нарушение конвенции Верховным судом Украины, который «абсолютно неверно» интерпретировал решение ЕСПЧ (по делу Бочан).
Даже в Европейской конвенции, «по смыслу предназначенной защищать от государства права и свободы», КС избирает именно те цитаты, которые «призваны подтвердить правомерность государства принимать такие законы, которые необходимы для осуществления госконтроля», заявлял в особом мнении по делу ЮКОСа в 2005 году судья КС Анатолий Кононов (ныне в отставке). «А об отношении к позициям ЕСПЧ красноречиво говорят многочисленные заявления Валерия Зорькина»,— сказал он “Ъ”.
«То ли судьи КС не понимают, где читать выводы ЕСПЧ, то ли перевирают их для пущей убедительности»,— сказал “Ъ” юридический директор «Мемориала» Кирилл Коротеев. Он отметил, что аргумент «за это сажают даже на Западе» (как говорил в 1965 году прокурор по делу Синявского и Даниэля в интервью «Правде») власти используют для введения новых ограничительных законов и сейчас.