Такие люди (как активисты «Сорока сороков».— “Ъ”) довольно своеобразно понимают борьбу за права человека. Если это оказывается удобным поводом для ограничения женских репродуктивных прав и свобод, то они назовут себя правозащитниками и заявят, что борются с насилием. Но когда им нужно оправдать свои репрессивные интересы, то нарушения прав человека тут же представят «благородной целью», да еще и назовут каким-нибудь благопристойным эвфемизмом. Ювенальную юстицию (которая вообще-то защищает уже рожденных детей) и защиту женщин от домашнего насилия они называют «нападками на вековые традиции», «угрозой семье», «западной пропагандой» и так далее.
Для них подобный разговор об абортах — удобный повод расширить свое влияние. Эти люди чувствуют, что их время ушло, им это не нравится, и это нормальная ситуация. Ненормальным это становится ровно в тот момент, когда таким людям начинают давать власть решать что-то за других. В данном случае это не этическая дискуссия — это попытка лишить женщин конституционных прав, и рассматриваться она должна именно таким образом.
Поэтому мне кажутся сомнительными попытки выстраивания диалога с такими людьми на их же поле: как только ты включаешься в логику этой истерии, ты уже проиграл спор. Попытка апеллировать к допустимости «хотя бы» абортов по медицинским показаниям или сомнения в том, что запрет абортов остановит «вымирание»,— это изначально неправильно. Человек имеет право принимать решения о своей жизни, не оглядываясь на посторонние рассуждения о «вымирании нации» и тому подобном.
Здесь слишком много намеренной лжи, противоречащей научному знанию, чтобы спорить с чем-то конкретным. А вот что реально — это статистика о смертности женщин от нелегальных абортов, которую легко найти.