Накануне выборов социологи определили, за кого столица. Неожиданно для многих выяснилось: Москва чрезвычайно консервативна и по степени "почвенничества" превзошла показатели других региональных центров
Отстаивать альтернативную точку зрения тяжело, когда над тобой тяготеет образ державы
Фото: Константин Кокошкин, Коммерсантъ / купить фото
В предстоящих выборах и так не много интриг, а социологи покусились на последнюю. Оказывается, оппозиции "либеральная Москва — консервативная провинция" не существует, столица настроена антизападнически, прогосударственнически и меньше всех городов страны поддерживает любые формы политического протеста. Выводы сделаны Федеральным научно-исследовательским социологическим центром РАН (ФНИСЦ РАН, бывший Институт социологии РАН), опросившим жителей России на деньги немецкого Фонда Эберта, в связи с чем объяснить парадоксальные цифры конъюнктурой или политическим заказом сложно.
О социально-экономической стороне исследования на прошлой неделе говорилось много: и об уравнивании реальных доходов жителей Москвы и других городов, и об улучшении имиджа столицы в регионах, и о том, что у нас теперь тишь да гладь по всей России — города и села вышли на равенство настроений и оценок кризиса. А вот политические последствия таких замеров не обсудили. Может, потому что эти последствия, как выразились многие эксперты, оказались "контринтуитивными".
Скажем, подсчитано, что 61 процент москвичей уверен: "без поддержки государства не выжить", в то время как в среднем по стране такую точку зрения разделяют не более половины россиян. Одновременно на 18 процентов по сравнению с 2003 годом выросла доля москвичей, уверенных, что "исконные российские традиции" — это то, что нам нужно развивать в первую очередь, что гарантирует нам успех в будущем (теперь 50 процентов столичных жителей думают так, при среднем показателе по другим городам 41-43 процента). В результате, как пишут авторы исследования, "Москва оказалась наименее модернизированной (или, что в данном случае то же самое, наиболее архаичной). Только в столице приверженцы установки на новизну (46 процентов) уступают в численности, хотя и ненамного, приверженцам установки на традиционность (54 процента)".
Образ "архаичной столицы" закрепляется и другими выкладками. Выясняется, например, что Москва выступает за патриархальную модель семьи (где кто старший/у кого деньги, тот и решает), меньше гордится достижениями своих детей и больше — своих родителей, невысоко ценит образование и очень просто (как жители райцентров) проводит свой досуг. И то, что она менее всех городов довольна возможностями выражать свои политические взгляды (9 процентов довольных против 27-28 в других городах), на самом деле ничего не значит: Москва больше прочих уверена, что страна нуждается в стабильности, а не в переменах (соотношение ответов о стабильности/переменах: 74 процента к 26). В общем, не данные, а пощечина общественному мнению.
Давайте объяснять
Авторы исследования уверены, что ничего сверхъестественного они не обнаружили.
— Почему все удивлены, непонятно,— рассказывает Наталья Тихонова, главный научный сотрудник Центра комплексных социальных исследований ФНИСЦ РАН.— Мы чуть ли не со второй половины 90-х годов в разных наших исследованиях фиксируем "фундаменталистский" дрейф столицы. Да, сейчас он стал особенно очевиден, но не более. Москва — это в основном город приезжих (либо детей приезжих) и всегда притягивала определенный тип людей. В Москву едут за благополучием, понятым в широком смысле (не только "длинный рубль", но и нечто большее), а благополучие сегодня очень связано с приверженностью традиционным ценностям. Вот вам и результат.
Особенно лоялистски настроены те, кто недавно получил прописку или только что улучшил свое положение, обзаведясь московской квартирой. Если они еще и работают на госслужбе, портрет "довольных москвичей", по версии социологов, получается вполне законченным. Неверие в него, как им кажется, может быть вызвано ошибкой оптики — привычкой видеть не "всю Москву", "Москву большинства", а только ее малую элитарную часть, разделяющую "прогрессивные" ценности. Однако эта часть на фоне миллионов служащих даже в столице статистически мала.
— Еще один фактор, который мог сказаться на результатах исследования, это то, что экономический кризис заметнее всего ударил по "модернистским" слоям населения, изменив их установки и предпочтения,— считает Елена Шестопал, завкафедрой социологии и психологии политики политологического факультета МГУ.— Согласно нашим замерам, лишаясь какого-то уровня достатка, люди начинают активнее поддерживать националистические и патриотические движения, становятся большими почвенниками. Возможно, нечто подобное имело место в Москве, и теперь мы наблюдаем просто последствия кризиса.
Рост числа госслужащих и чиновничьей корпорации как таковой (о чем "Огонек" писал в предыдущем номере) тоже мог вызвать "патерналистский" дрейф столичных взглядов. Социологи отмечают, что Москва волей-неволей становится "сервисным" городом по отношению к остальной России, что изменяет ее структуру и увеличивает долю людей, непосредственно зависящих от государственной машины. Само по себе обозначение "сервисный город" может быть и нейтрально, но в условиях либеральной системы оно значит одно, а в условиях госкапитализма — другое, поскольку тип "услуг" и сервисов принципиально меняется.
— Авторы исследования в одном месте даже называют Москву "рудиментом СССР", это, конечно, очень резко, но понятно, что порог соцзащиты в столице иной, чем во всей России,— подчеркивает Александр Пузанов, генеральный директор и член правления фонда "Институт экономики города".— Скажем, субсидии на оплату ЖКХ в столице полагаются тем, у кого на эту оплату идет более 10 процентов основного дохода, а в регионах — уже тем, кто тратит на ЖКХ 18-20 процентов заработанного. При этом действительно многим москвичам с низкими доходами "без помощи государства не выжить". Кроме того, на политических установках столичного жителя может сказываться отсутствие школы местного самоуправления: даже такая форма, как ТСЖ, в Москве не распространена — все отдано на откуп госструктурам. Впрочем, влияние этого фактора нужно бы исследовать отдельно.
Наконец, последний из возможных вариантов объяснения "архаичности" столицы — это то, что многие "прогрессисты" ее покинули.
— Основной вектор миграции из Москвы — это миграция за рубеж,— поясняет Наталья Тихонова.— При этом уезжает опять-таки определенный тип людей, который как раз связан с "западничеством".
В этом случае Москва предстает невольной жертвой глобализации: столичный житель мыслит себя не только в границах России, но и в границах всего мира, соответственно, оказывается "летуч". Наиболее активных и самодостаточных "сдувает" в другой мир, остаются те, кто ближе к "почве" и традиции.
"Москва — модель развития России"
Есть ли специфика у Москвы среди всех прочих российских городов? Я могу ответить на этот вопрос и да, и нет, причем обе точки зрения доказать с равной убедительностью. Давайте сначала защитим известный тезис, что Москва — это не Россия. Почему?
"Не верю!"
Впрочем, прошло то время, когда опросам общественного мнения верили по умолчанию: теперь всякая работа подвергается критике как со стороны профессионалов, так и самих респондентов. И не случайно один из популярных вариантов интерпретации полученных социологами цифр — считать их ошибочными.
— У меня это исследование вызывает много вопросов: его частные выводы интересны, а обобщения спорны,— уверен Николай Петров, профессор факультета социальных наук НИУ ВШЭ.— Скажем, авторы вменяют москвичам в вину, что те не заинтересованы в фундаментальном образовании, а хотят получить какие-то практические навыки (выучить языки, освоить компьютерные программы). Так, может, это не потому, что они такие недоросли, а потому, что имеют фундаментальную базу и ищут практики? Или возьмем, например, выводы о состоянии московского рынка труда... Да о нем вообще нельзя судить на основании соцопросов, потому что большинство столичных работников социологи не могут поймать — либо это вахтовики, у которых меняются место жительства и телефоны, либо очень занятые руководители или люди "творческих специальностей", которым не до заполнения анкет... И такие возражения можно делать буквально по каждому вопросу.
Александр Пузанов, в свою очередь, отмечает несовпадение ряда субъективных данных, полученных в ходе опроса социологами, с имеющимися данными статистики по городам: например, о количестве людей, имеющих ученую степень (якобы в Москве оно за последние 15 лет сократилось, а на деле не так), о доле работающего в госструктрах населения, об обеспеченности москвичей жильем... Если провести все поправки на реальность, степень "архаичности" столицы в исследовании окажется, мягко говоря, преувеличенной.
— Я понимаю, что соцопрос не претендует на то, чтобы быть истиной в последней инстанции: так и надо к нему относиться,— считает Александр Пузанов.— Это просто информация к размышлению, не лишенная своих ошибок.
Та, да не та
В защиту социологов можно заметить, что Москва очень сложный объект изучения: как наиболее динамичный город с постоянным притоком мигрантов, она требует и постоянной корректировки "выборки" — массы респондентов, ответы которых потом дают "портрет города". Вместе с тем различные "части" Москвы (образованная-необразованная, служащая-творческая и так далее) живут настолько обособленно друг от друга, что одна с трудом признает наличие другой, даже если та и промелькнет в соцопросе. Потому общий портрет Москвы составить так же сложно, как и найти объединяющую "российскую идею".
— Москву часто понимают (и она понимает себя) не только как город, но и как символ — защитницу "национальных интересов", олицетворение "национальной правоты",— отмечает Ольга Вендина, ведущий научный сотрудник Института географии РАН.— Это ведь она "спорит с Вашингтоном", она "дает ответ Порошенко". После крымских событий многие россияне решили, что Москва наконец-то действует правильно, как "своя", и теперь ей прощаются те излишества, которые раньше ставились в вину. Ее образ "теплеет". Столица, возможно, старается соответствовать ожиданиям. Но как долго продлится эта ситуация — вопрос.
И насколько "почвенничество" Москвы похоже на "почвенничество" всей остальной России, тоже вопрос. Наталья Тихонова полагает, что тот же традиционализм сегодня в России начинает двоиться, если не троиться.
— С одной стороны, мы видим стихийный традиционализм глубинки, полный стереотипов, вызванный недостатком информации,— считает социолог.— С другой стороны, мы видим идеологический традиционализм столицы, вызванный переизбытком информации. Такой традиционализм поднимают на знамя и вместе с тем стараются извлечь из него максимум выгоды. Он часто перерождается в псевдопатриотизм. Но я не уверена, что нужно одно называть архаикой, а другое — нет. Если представители обеспеченных слоев в Москве держат жен в зависимости (а патерналистская модель семьи оказалась внезапно популярной) — это разве не архаика? Пусть даже они делают это и из самых прогрессивных соображений "финансовой эффективности".
Выходит, что перед условным "довольным служащим" столицы может стоять тот же выбор, что перед девушкой из исламского региона РФ: либо оставайся "прозападной" и современной, но тогда уж зарабатывай сама, либо уважай традицию, и тогда, возможно, тебя возьмут на содержание. Оказываясь в ситуации такого рационального выбора, человек часто делает его в пользу архаики — по всем законам рынка. И называть ли его за это несовременным?..
Что такое традиционализм, кто по-настоящему современен и в чем сейчас архаика — так просто не скажешь. Если единство страны на уровне общих слов обеспечено, то на уровне их расшифровок и определений не всегда — и, может, как раз в этом и проявляется российская современность. Ну а степень и, главное, характер "архаичности" Москвы в ближайшем будущем подвергнется еще одному исследованию — выборам. "Выборка" там побольше, чем у социологов: посмотрим, совпадут ли ответы.