Выставка "Уильям Генри Фокс Тальбот. У истоков фотографии" откроется в ГМИИ им. А.С. Пушкина 6 февраля. "Огонек" узнал, как английский изобретатель научил природу рисовать и с чего началась современная фотография
Фото: © Science & Society Picture Library
Фото: © Science & Society Picture Library
Фото: Bianchetti / leemage / AFP
Чтобы убедить Национальный музей науки и медиа в Брадфорде и Музей Виктории и Альберта в Лондоне прислать в Москву около 150 снимков Уильяма Тальбота и подготовить саму выставку, сотрудникам ГМИИ понадобилось 6 лет. Такое бережное отношение к выцветшим и слегка расплывчатым изображениям сельских пейзажей, столичных улиц, античных бюстов и растений неспроста — именно с этих снимков начинается вся история современной фотографии. Придумав пропитать обычную бумагу йодистым серебром, английский аристократ с умом ученого-энциклопедиста не просто изобрел способ тиражировать снимки, пустив в обращение слова "негатив" и "позитив". Уильям Тальбот был уверен — он первым позволил "предметам природы... нарисовать себя самим без помощи карандаша художника", как сам же торжественно заявил на заседании Лондонского Королевского общества. Свои работы он называл калотипией (от греч. "красивый"). "Есть вероятность, что Тальбот присылал работы в Академию наук в Петербурге, чтобы как можно шире представить свое изобретение,— объяснила "Огоньку" Ольга Аверьянова, куратор выставки и заведующая отделом искусства фотографии ГМИИ.— Но наш зритель его творчества не знает, а англичане не очень стремятся выдавать свои экспонаты для выставок. Время продолжает разрушать изображения Тальбота и сегодня: они "увядают", становятся менее явственно очерченными. Добавьте к этому наш холодный климат... Это большая редкость — показать работы такого человека в России".
Бюст Патрокла, профиль. 1843
Фото: © Science & Society Picture Library
В центре экспозиции — два альбома, весь немногочисленный тираж которых был подготовлен самим Тальботом. "Карандаш природы" (1844) — это первое в мире крупное произведение, проиллюстрированное оригинальными фотографическими изображениями. А заодно и настоящий манифест калотипии — на каждой странице книги Тальбот сравнивал свои снимки и их словесное описание, перечисляя все практические преимущества будущей фотографии. Например: чтобы не описывать в суде весь украденный фарфоровый сервиз, достаточно предъявить снимок — и больше доказательств не нужно. Можно не тратить слов на описание парижского бульвара в последних лучах заходящего солнца, достаточно взглянуть на отпечаток — и пыльный запах улицы под конец жаркого дня сам воскреснет в памяти. И к чему мечтать о картинах голландских мастеров, если при желании можно и самому снять зарисовку не хуже? Собрав 24 снимка и снабдив каждый подробным комментарием, Тальбот доказал, что его изобретение не только научно-фантастическая игрушка, а предшественник еще не родившегося и не названного искусства.
Его законы Тальбот, возможно, сам того не осознавая, пытался понять и освоить в своем следующем труде, который также можно будет увидеть на выставке в ГМИИ. "Солнечные картины Шотландии" — это собрание 23 живописных "сцен, ассоциируемых с жизнью и творчеством писателя-романтика сэра Вальтера Скотта", как сообщил сам автор. Залитые солнцем склоны, гладкие, как стекло, озера и безлюдные пейзажи Шотландии пользовались таким успехом у читателей, что в какой-то момент на издание Тальбота подписалась сама королева Виктория.
"Есть вороятность, что Тальбот присылал свои работы в Академию наук в Петербурге, чтобы как можно шире представить свое изобретение",— объяснила "Огоньку" куратор выставки Ольга Аверьянова
Чтобы наглядно представить, как Тальбот и современные ему "фотолюбители" экспериментировали с первыми камерами, можно обратить внимание на камеру-обскуру и камеру-люциду из собрания Политехнического музея — они дополнят экспозицию ранних образцов британской светописи.
С появлением и широким распространением дагеротипии стало очевидно, что в отношении точности изображения калотипия Тальбота не соперник изобретению Луи Дагера. Достаточно поднести к дагеротипу и слабую лупу, чтобы разглядеть мельчайшие детали фотографически точного изображения на медной посеребренной пластине, даже если речь о портрете. У Тальбота выходила другая картинка. "Не скажу, что качество его отпечатков было хуже,— пояснила Ольга Аверьянова.— Сами понимаете — он работал с бумагой, а она не прозрачная, как наша современная пленка. Все ее шероховатости делали отпечаток немного не точным. Но с точки зрения художественной "зернистость" этих листов открыла нам ту художественную составляющую, о которой, может быть, сам Тальбот и не подозревал, но к которой всегда стремился".
Открытая дверь. Из альбома "Карандаш природы".1844
Фото: © Science & Society Picture Library
Получив аристократическое воспитание и хорошее образование в Кембридже, он был человеком своей эпохи. Как и многие другие аристократы, занимался самыми разными науками: изучал математику, переводил клинопись, ставил химические опыты... Вот только рисовать не получалось. А ведь именно неумение рисовать и было моветоном в светском обществе. Тальбот был далеко не первым, кто догадался, что рисовать можно и с помощью солнечного света, но именно ему удалось создать изображения, которые напрямую отсылали к графике. И сегодня, почти 200 лет спустя, кажется, что калотипия — это рисунок, сделанный очень мягким карандашом, правда, водит им не рука человека. "Тальбот сам по этому поводу говорил, что его изобретение не столько помощь художнику, сколько замена художника как такового,— добавляет Ольга Аверьянова.— Он понял, что вовсе не человек, а только солнце рисует мир таким, каков он есть на самом деле, и придумал, как зафиксировать его картины на подходящем материале".