В последние месяцы жизни Сталина, в 1952–1953 годах, на его имя приходило множество писем от жителей деревень и сел, рассказывавших о тяжелейшей ситуации, в которой оказались колхозы. Причем такой печальный результат коллективизации двумя десятилетиями ранее в деталях описал старый большевик, к чьим советам, в отличие от Сталина, часто прислушивался Ленин.
«Колхозник, которого теперь вдруг стали величать “хозяином колхоза”, в действительности является в колхозе почти нулем»
Фото: РГАКФД/Росинформ, Коммерсантъ
«Чего нет, того из пальца не высосешь»
Письма руководителям партии и правительства о тяжелом, а порой и катастрофическом состоянии дел в колхозах приходили на протяжении всего времени существования этой формы хозяйствования на селе. Во время коллективизации жаловались на насильственные и разоряющие крестьян методы обобществления их собственности. Затем, на протяжении многих лет, на назначение председателями колхозов некомпетентных, проворовавшихся на прежней работе и расхищавших колхозное имущество товарищей. Очень много писем о голодной и несчастной жизни колхозников было во время Великой Отечественной войны и в первые послевоенные годы.
Однако в начале 1950-х годов положение в сельском хозяйстве, как утверждали с высоких трибун, выправилось. В 1952 году было объявлено, что зерновая проблема в стране решена — зерна произвели в полтора раза больше, чем в 1940 году. Но из какой бы части страны ни приходили тогда письма партии и Сталину и на что бы ни жаловались сельские жители, суть этих посланий была в одном — колхозники устали ждать перемен к лучшему.
К примеру, 22 ноября 1952 года колхозник колхоза имени Сталина Вачского района Горьковской области В. С. Грунин писал вождю:
«Иосиф Виссарионович, в текущем году большинство колхозов нашей области заготовило грубых кормов для животноводства не более как на 50 процентов, что видно из сводки областного отдела сельского хозяйства на 15 ноября сего года. Следовательно, поголовье скота, имеющееся в колхозах по плану, колхозы могут прокормить только первую половину стойлового периода, а вторую половину стойлового периода колхозы вынуждены скот поставить на голодовку. Отсюда надо полагать, что будет поголовный падеж скота, как было в прошлом году. Например, в нашем колхозе пало около 300 голов крупного рогатого скота.
На местах здесь обстоит порядок такой. Есть корм, нет корма, а план поголовья сохрани. И получается так: скот ставят на полуголодный рацион, он постепенно тощает, а ближе к весне падает. Оставшийся скот, более выносливый, после голодного стойлового периода летом едва только восстанавливает свое потерянное здоровье за период зимы. Коровы молока дают очень мало. И правильно говорят колхозники, не коровы у нас, а хвосты.
Иосиф Виссарионович, мы все взятые, большевики партийные и беспартийные, может быть, и плохие материалисты, но все же мы материалисты. Мы не берем на себя творить чудеса, как творил их Иисус Христос, пяти хлебами и пяти рыбами накормить пять тысяч человек. Чего нет, того из пальца не высосешь. Я этим хочу сказать, что государственный план доводится до колхозов не для того, чтобы развалить экономическое состояние колхозов, а, наоборот, поднять экономическое состояние колхозов и колхозников. План планом, но когда дело доходит до того, что скот валится от голода и спасти его нет возможности, надо принимать серьезные меры, а не махать руками и ссылаться на план».
Так как рабочие и служащие все же не крестьяне, следовательно, качества и количества в их работе на полях нет
Практически все авторы писем сообщали о том, что колхозники почти ничего не получают за свой труд и стремятся любыми способами уехать из деревни. 23 декабря 1952 года председатель колхоза имени Чапаева Судогодского района Владимирской области Ф. В. Образчиков писал:
«Вся молодежь мужского и женского пола из деревни ушла на производство и на учебу и в колхозы уже больше не возвращается. Демобилизованные солдаты из Советской Армии едут не на место жительства родителей, а в города, где встают на учет и там остаются на постоянное жительство. Таким образом колхозы остаются без молодых кадров...
В связи с уходом из колхоза лучшей рабочей силы на побочные заработки и в промышленность колхозы с полевыми работами справляться не стали, и потому не случайно за последние годы промышленные предприятия и учреждения в ущерб своим производственным задачам вынуждены посылать рабочих и служащих на уборку урожая и др. дела. Но так как рабочие и служащие все же не крестьяне, следовательно, качества и количества в их работе на полях нет, а отсюда и массовые потери урожая».
А веттехник Орехово-Зуевской ветлечебницы Холодов описывал удручающую картину происходившего осенью 1952 года в селах Московской области: неубранный урожай, свиньи, истощавшие настолько, что их не принимали в государственные мясопоставки, гибнущий колхозный и личный скот крестьян. И добавлял:
«Сперва я думал, что такое положение вещей только в нескольких районах промышленного значения, а оказывается — нет, такая же картина, как я узнал, и в ряде районов Владимирской, Рязанской, Курской и Воронежской областей, не говоря уже о других, о которых я не знаю.
Я не спорю — мы решили зерновую проблему, но почему же тогда мы не имеем свободной, бесперебойной продажи хлеба... хотя бы в городах Владимирской, Рязанской и Ивановской областей? Там хлеб можно достать только до обеда и то не всегда».
«Та же Матрена»
«И “встречные планы”, и “красные обозы” (на фото) должны показать, что крестьяне чрезвычайно довольны нашей практикой продразверстки»
Фото: РГАКФД/Росинформ, Коммерсантъ
О том, что коллективизация крестьянских хозяйств будет иметь именно такой результат, писал двумя десятилетиями ранее старый большевик С. С. Данилов. Этот профессиональный революционер начал с народовольчества, а в 1904 году вступил в РСДРП, стал сторонником Ленина, работал в партийной прессе, а в 1917 году принимал самое активное участие в подготовке захвата большевиками власти. Утверждали, что основатель советского государства высоко ценил советы Данилова и направлял ему на оценку и отзыв важнейшие документы.
С началом Гражданской войны его опыт решили использовать в Красной армии, где он был комиссаром штабов, включая самый главный — Штаб РККА. А в качестве члена Реввоенсовета Республики, а затем СССР работал с его председателем Л. Д. Троцким и членом Реввоенсовета Сталиным.
Оставив военную службу, Данилов занимался статистическими и экономическими исследованиями и писал воспоминания. Но при этом он регулярно критиковал инициативы и действия Сталина, считая их противоречащими ленинским установкам и принципам. Поэтому его в 1930 году исключили из ВКП(б), а в декабре 1934 года арестовали. Во время обыска у него изъяли подробный анализ итогов выполнения первого пятилетнего плана, который нарком внутренних дел Г. Г. Ягода, сам критически относившийся к проводившейся экономической политике (см. «Разведчику надо быть “веерным”» https://www.kommersant.ru/doc/3516091), отправил Сталину.
«Конец 1-й пятилетки и начало 2-й,— писал Данилов,— проходит в обстановке экономического, финансового и политического кризиса исключительной глубины и значения. В основе экономического кризиса лежит кризис нашего сельского хозяйства».
Он доказывал, что в стране произошел возврат к прошлому, и отношения государства с крестьянами строятся на принципах, действовавших во времена Гражданской войны:
«Сущность продразверстки заключалась в том, что крестьянин был обязан по твердой цене сдать государству весь свой урожай за исключением того, что ему оставлялось на продовольствие и семена. Получаемая по твердой цене сумма ни в какой мере не служила эквивалентом за сданные государству “излишки” хлеба и сырья. На эту сумму крестьянин мог получить неточное количество промтоваров, ценность которых совершенно не соответствовала ценности сданных “излишков”.
Практикуемая у нас в последние годы контрактация — та же Матрена, только в другом сарафане. По существу она ничем не отличается от продразверстки. Никакого контракта, т. е. двустороннего договора, на самом деле нет. Мы просто забираем по твердой цене у крестьянина все, так называемые “излишки”, причем в определении этих “излишков” царит невероятный произвол. Под именем “излишков” нередко забирается “под метелку” все до последнего зерна, так что крестьянину не остается ничего ни на продовольствие, ни на семена, не говоря уже про корм скоту. Именно такая практика восстановленной продразверстки вызвала в 1931/32 г. голод, большой недосев и падеж скота. Недаром же на продовольственную и семенную ссуду в 1932 г. понадобилось более 150 млн пудов».
Причем восстановление продразверстки проходило с особым цинизмом:
«Мы восстановили худшую практику старой продразверстки, когда, по словам Ленина, “два-три раза брали”. Когда село или колхоз выполняет предъявленный ему план сдачи “излишков”, выдвинутый будто бы самими крестьянами, предъявляется новый план, причем такая операция предъявления новых требований иногда повторяется 2–3 раза. Для вывоза “излишков” нередко организуются “красные обозы” имени одного из местных вождей. И “встречные планы”, и “красные обозы” должны показать, что крестьяне чрезвычайно довольны нашей практикой продразверстки. В этом, конечно, нет ничего нового. Давно уже известно, что карась любит, чтобы его жарили в сметане».
Украину мы “оскоссиорили” такой разверсткой, что оттуда настойчиво поползли жуткие слухи о случаях людоедства
Партийная печать в те годы, как и в начале 1950-х, много писала о грандиозном подъеме зернового хозяйства. Говорилось о том, что в рекордном по размерам урожая 1926/27 финансовом году государство получило 11 644 тыс. тонн зерна, а в 1931/32 — 22 695. Но Данилов указывал, что в первом случае у крестьян взяли 14% урожая, а во втором — 31%:
«Таким образом, здесь мы действительно имеем “подъем”, но не “зернового хозяйства”, а наших требований к крестьянину.
Экономическое и политическое значение этого “подъема” лучше всего видно из следующих фактов. В 1926/27 г. у нас не было голода ни в городе, ни в деревне, а в результате “подъема зернового хозяйства” в 1931/32 г. мы имеем плохое снабжение рабочих и жестокий голод на Украине, Сев. Кавказе, Нижней Волге, в Казахстане и т. д.— на территории с населением более 70 млн чел.
Житницу СССР — Украину — мы “оскоссиорили” (С. В. Косиор — генеральный секретарь ЦК КП(б)У.— “История”) такой разверсткой, что оттуда настойчиво поползли жуткие слухи о случаях людоедства. Крестьянство Украины в ужасе шарахнулось в Московскую область, на Сев. Кавказ, в Закавказье, ЦЧО и т. д.».
«С колхозами мы “много глупим”»
«Мы решили зерновую проблему, но почему же тогда мы не имеем свободной, бесперебойной продажи хлеба»
Фото: РГАКФД/Росинформ, Коммерсантъ
Еще одной причиной кризиса сельского хозяйства Данилов считал коллективизацию.
«Разрушительное действие разверстки в неслыханных размерах было усилено, обострено азиатскими методами коллективизации. Ленин в свое время указывал на необходимость “долгого ряда постепенных переходов к крупному обобществленному, машинному земледелию”. Переход этот мыслился Лениным “на началах добровольного объединения” крестьян. К массовой сплошной коллективизации 1929/30 г. партия совершенно не была подготовлена. Не был учтен опыт коллективизации, по поводу которого Ленин еще в 1921 г. предупреждал, что с колхозами мы “много глупим”…
Коллективизация миллионов крестьянских хозяйств даже и при надлежащей подготовке — дело исключительной трудности. Тут необходимо по-ленински терпеливо разъяснять, объяснять не только рассказом, но и показом. Этот путь сложный и трудный. Руководство решило “перескочить” через эти трудности, провести коллективизацию мерами административного наскока, нажима. И действительно коллективизация проводилась мерами неслыханного массового насилия, издевательства над крестьянами, вплоть до применения пыток. Раскулачивание, т. е. экспроприация, применялось не только и даже не столько для ликвидации кулачества, сколько для терроризирования бедняка и середняка».
Старый большевик предупреждал:
«Само собой понятно, что насильно загнанный в колхоз крестьянин не хочет работать, он смотрит на колхозную работу как на своеобразную барщину.
Моменты разрушения хозяйства заложены в самой структуре большинства современных колхозов. Колхозник, которого теперь вдруг стали величать “хозяином колхоза”, в действительности является в колхозе почти нулем. Всем распоряжается правление, фактически назначенное районом и не считающееся с колхозниками. Ревизионные комиссии существуют обычно на бумаге. Устав колхоза составлен так, что колхозом может командовать всякий кому не лень. В колхозную кассу и амбар лезут всякие руки. Произвольно распоряжаются текущими счетами колхозов, их скотом, инвентарем, землей. Любители реформ то укрупняют, то разукрупняют колхозы, не считаясь совершенно с желаниями колхозников. Было немало случаев экспроприации колхозников, когда колхозы превращали в совхозы, передавая при этом совхозам все имущество колхозов».
В привилегированной по снабжению Москве картошка и луковица продаются поштучно, как дорогие фрукты
Данилов писал и о том, как кризис деревни отражался на городах:
«Продовольственное положение рабочих за последние годы из месяца в месяц ухудшается и в настоящее время дошло вплотную до голода: нет мяса, молочных продуктов, овощей. В привилегированной по снабжению Москве картошка и луковица продаются поштучно, как дорогие фрукты. В 1933 г., если политика не изменится, продовольственное положение будет еще тяжелее. Как показатель резкого ухудшения питания мы имеем рост детской смертности, сыпной тиф и т. п.».
Но Данилов был уверен, что Сталин в очередной раз переложит вину за сделанные им ошибки на других:
«Сейчас усиленно раздувается “кулацкая теория”. Кулак — вот главный, даже единственный виновник всех наших продовольственных злоключений».
А кампания по ликвидации кулачества должна была убедить всех, что корень зла именно в действиях врагов. Следующими на очереди были критики руководства партии и лично Сталина, в числе которых оказался и сам Данилов.
«Так жить невозможно»
«Я пробыл в партии,— писал С. С. Данилов,— больше четверти века (с 1904 г.), так или иначе прошел с ней три революции»
Фото: wikipedia.org, Коммерсантъ
Могло показаться, что в проделанной старым большевиком работе не было к моменту ее написания никакого смысла. Ведь он сам констатировал, что голод заставил Сталина изменить подход к изъятию сельхозпродукции у крестьян:
«После долгих колебаний, по обыкновению с опозданием, обострившим голод, руководство было вынуждено отказаться от продразверстки-контрактации и вернуться к продналогу».
Облегчение наложенного на колхозы бремени довольно скоро принесло результаты. Вторую половину 1930-х потом долго вспоминали как короткий золотой век в истории колхозов. Правда, во многих, но далеко не во всех.
Но в рамках укрепления обороноспособности страны накануне войны изъятия восстановили. И если в военное время и первые послевоенные годы колхозники еще худо-бедно мирились с выгребанием всего произведенного «под метелку» и вызванным этим бедственным положением в деревнях и селах — ведь всей стране было тяжело, то в конце 1940-х началось разрушение коллективных хозяйств по схеме, описанной Даниловым.
Колхозники, многим из которых с 1940 года не платили практически ничего, всеми способами, несмотря на отсутствие у них паспортов (см. «Сдают свои паспорта администрации этих предприятий», «Такой практики паспортных ограничений не существует ни в одной стране»), пытались перебраться в города. Многие колхозы, судя по приходившим на имя Сталина письмам, почти перестали что-либо производить и, называя вещи своими именами, прекратили свое существование.
Было очевидным, что, как и в начале 1930-х годов, корень зла — принципы государственной сельскохозяйственной политики. Однако, как и двумя десятилетиями ранее, признавать это вождь не собирался. Причем дальнейшие события, судя по множеству фактов и деталей, должны были развиваться по старой схеме, описанной Даниловым. Поиск виновных, громкая расправа над ними, небольшое облегчение жизни колхозников.
Однако претворяли этот план в жизнь уже наследники Сталина. Но все изменения сельскохозяйственной политики и многочисленные мероприятия по укреплению колхозов не приносили желаемых результатов. Ведь завышенные планы по сдаче продукции государству никуда не исчезли, а труд колхозников так и не начали достойно оплачивать.
В справке приемной председателя президиума Верховного совета СССР Л. И. Брежнева, подготовленной в ноябре 1961 года, констатировалось:
«Среди поступающих в Президиум Верховного Совета СССР писем по вопросам сельского хозяйства особой остротой отличаются письма, в которых содержатся просьбы о выходе из колхозов. В течение 1956–60 годов по этому вопросу поступило более 11 тысяч писем, в том числе за последние два года — более 5 тысяч. За первые десять месяцев с. г. с подобного рода просьбами обратилось 1234 человека. Подавляющее большинство — 1094 письма — поступило из Российской Федерации, и главным образом из Вологодской, Ивановской, Калининской, Кировской, Новгородской, Псковской, Ярославской и некоторых других областей европейской части РСФСР».
Смогут ли пять человек прожить на 25 руб.? Да еще из заработка удерживают 30 процентов ввиду низкой урожайности
К примеру, колхозник А. Ложкин писал:
«Товарищ Брежнев Леонид Ильич! Я колхозник колхоза “Родина” Кирово-Чепецкого района Кировской области. Посоветуйте, как жить дальше — или жить в колхозе, или его бросить, как многие другие. Я еще молодой, с 1927 г. рождения, имею троих детей, старшему 8 лет. Работаю один, жена не работает, некуда определить детей. Яслей в колхозе нет, няньку держать средств не имеем, а мой заработок не больше 25 руб. в месяц. Смогут ли пять человек прожить на 25 руб.? Да еще из заработка удерживают 30 процентов ввиду низкой урожайности, а сейчас уже как три месяца совсем не выдают заработную плату. Нет в колхозе денег. Я думал жить в колхозе постоянно, выстроил дом, а видимо, придется оставить все, бросить. Так жить невозможно».
В стране тем временем, несмотря на победные сообщения о полном и окончательном решении зерновой проблемы, наблюдались очередные продовольственные затруднения, и люди не могли купить даже хлеба. В 1964 году, виновным во всех бедах назначили Н. С. Хрущева и его советников по сельскохозяйственным вопросам. Но и после этого, как помнят все жившие в то время, несмотря на декларируемые успехи в битвах за урожай, решить продовольственную проблему так и не удалось. Схема, описанная Даниловым, продолжала действовать безотказно. В ней не хватало только одного — признания того, что любая власть, привыкшая бесстыдно эксплуатировать граждан, ни при каких обстоятельствах не может от этого отказаться.