Многие ученые в западных странах отметили изъяны китайского эксперимента и даже его несовершенство. Но при этом хором твердят: самой большой ошибкой было бы отказаться от движения в заданном направлении
Однозначно негативную оценку клонированию приматов, которое провели в Китае, дали, пожалуй, лишь в Ватикане. Теолог и эксперт Святого престола по вопросам биоэтики кардинал Элио Сгречча оговорился: Церковь, мол, оставляет тему клонирования животных для "авторитетного анализа ученых". Но подчеркнул: существует огромный риск, что клонирование обезьян может стать тем самым последним шагом перед клонированием человека, которого Церковь никогда и ни в каком виде одобрить не сможет.
Что касается "авторитетных ученых", то они в своих оценках все менее однозначны. "Отчет о клонировании примата, несомненно, вызовет ряд этических вопросов,— объяснил, к примеру, профессор генетики из Кентского университета (Великобритания) Даррен Гриффин.— Но ведь и преимущества подхода очевидны. Модель примата с заранее известным генетическим фоном может быть очень полезна в исследованиях".
Так надо ли бояться клонирования человека? Или точнее спросить — пора ли уже бояться его теперь, когда один эксперимент от другого находится на расстоянии, как бы сказать помягче, вытянутой пробирки?
Если сравнивать нынешние раздумья с бурной реакцией мира — от простых смертных до собственно ученых — на известие о клонировании овечки Долли в 1996 году, то различие очевидно. Тогда решение о запрете на аналогичные эксперименты по репродуктивному клонированию человека было принято фактически международным консенсусом. Теперь взвешивают свои за и против.
Что изменилось? Все просто: за прошедшие два десятка лет Китай выдвинулся в бесспорные лидеры в области таких технологий. Почему? Похоже, там не были столь "чувствительны" к вопросам биоэтики, как в других странах. Вспомните: о первых результатах редактирования генома человеческих эмбрионов (речь о "починке" дефектных генов) в Университете Гуанчжоу стало известно еще в 2015-м. А продвинутые британские ученые лишь через год получили разрешение на аналогичный эксперимент. Судя по всему, эффект преткновения больше не работает: риск опоздать, а еще того хуже — отстать в биогонке — для лабораторий продвинутых стран куда страшнее. Механизм, в принципе, прост: от возмущения к пересмотру норм и далее — к деятельной конкуренции.
Кстати, особенно ясно это стало все в том же 2016-м, когда известный профессор-невролог из Федеральной политехнической школы в Лозанне (Швейцария) отправился в Китай, поскольку в тамошних частных лабораториях ему разрешили опыты с обезьянами. Итог превзошел ожидания: профессор заново научил ходить приматов с разорванным костным мозгом. Эти исследования сулят серьезный прорыв, и теперь никто уже об их запрете не думает.
Это то, что известно. Об опытах по клонированию говорят меньше: известно о них по китайской традиции становится, как правило, после их завершения. Да и кому охота демонстрировать пренебрежение к нормам, которые того и гляди падут сами собой? Сформулировано это, скорее всего, будет так: а не пора ли нам вслед за китайскими коллегами посмотреть на биоэтику более прагматично?