В "минский процесс" нужно вдохнуть жизнь!
конфликт
Процесс урегулирования на Украине необязательно идет публично. Выход из войны ищут не только политики и вообще не только те, чьи имена значатся в информации о переговорах. Еще в середине января появилось обращение группы академиков, посвященное сценариям продвижения к миру в Донбассе. Что стоит за этим несколько неожиданным документом, рассказывает Виктор Лошак.
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Лекай / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Петр Кассин / купить фото
Среди авторов этого документа такие известные имена, как академики Александр Дынкин, Алексей Арбатов, член-корреспондент РАН Федор Войтоловский и завотделом ИМЭМО РАН Андрей Загорский... Но соавтор у них генерал армии Вячеслав Трубников, бывший руководитель российской разведки. Написанное развивает пока, возможно, единственную идею, с которой согласны и в Москве, и в Киеве,— развернуть в Донбассе миротворческую миссию ООН. Авторы верят, что при наличии желания и политической воли подходы России и Украины в этом вопросе можно привести к общему знаменателю. Не нащупали ли этот знаменатель спецпредставители по урегулированию на востоке Украины Курт Волкер и Вячеслав Сурков и не отсюда ли их оптимизм после последних переговоров?
На первом этапе миротворческая операция может создать гарантии постепенного восстановления социально-экономических связей и экономики региона. А это куда приемлемее, чем просто замораживание конфликта и превращения Донбасса во второе Приднестровье. Задача миротворцев, которых необходимо развернуть вдоль всей линии противостояния, не противоречит минским договоренностям, а, наоборот, обеспечит эффективное их соблюдение. Важно, чтобы миротворцы не только поддерживали мир, но и принуждали к нему. Но для этого у них должен быть мандат, подписанный в том числе представителями ДНР и ЛНР, с которыми сегодня украинская сторона не хочет иметь дела.
Очень тонкий вопрос — сам состав миротворческой миссии. Для Запада неприемлемо участие в ней русских, для России же — представителей США и ряда стран НАТО. Компромисс может быть исключительно сложен. Рецепт академиков — включение в состав миссии невооруженных наблюдателей от России и Украины. Что касается вооруженных частей, то это могут быть военные из нейтральных стран: Казахстана, Сербии, Австрии, Финляндии, Швеции...
Мандат на миссию должен быть подготовлен в самой высшей инстанции — Совете Безопасности ООН. Важно и то, что рядом с военной должны существовать гуманитарные миссии, решающие невоенные аспекты минских договоренностей. Тут и выборы и формирование власти, поддержка беженцев, правопорядок и правосудие.
Что касается наиболее щепетильного для Москвы вопроса о размещении миротворцев на границе России и Украины, авторы предложений считают этот этап последним после выхода миротворцев на линию разграничения и выполнения ряда других условий минских договоренностей.
Как шла выработка политических рецептов и их согласование сторонами — об этом разговор с одним из главных идеологов процесса, академиком РАН, президентом ИМЭМО им. Е. М. Примакова Александром Дынкиным.
О своем очень близком видении выхода из донбасского кризиса специально для нашего издания написала комментарий группа сотрудников офиса по сотрудничеству и миру в Европе Фонда имени Фридриха Эберта во главе с Рейнхардом Круммом.
— В чем вы, Александр Александрович, видите самые сложные точки переговоров сегодня? Где именно взгляды наши и украинские прямо противоположны при всем понимании того, что РФ не является стороной переговоров?
— Петр Алексеевич Порошенко относительно недавно заявил, что он должен оставаться у власти до тех пор, пока продолжаются вооруженные действия на востоке Украины. Такой подход говорит сам за себя. Контрпродуктивен также и последний закон Рады по Донбассу. Вместе с тем и Москва, и Киев в принципе согласны с развертыванием миротворческой миссии ООН. Хотя и по-разному понимают ее содержание. Украинская сторона настаивает на том, что государственная граница России и Украины сразу с началом операции по поддержанию мира (ОПМ) должна перейти под международный контроль. С этим категорически не согласен. Живы в памяти преступления националистов в Одессе, не расследован до конца снайперский огонь по демонстрантам на Крещатике в феврале 2014 года. Да и недавний многотысячный парад не контролируемых правительством формирований в Киеве — все это говорит о том, что нужен поэтапный подход к расширению миротворческой операции. По мере установления эффективного режима прекращения огня, отвода из зоны безопасности тяжелых вооружений и, конечно, при надежном мониторинге и верификации этих событий можно думать о расширении зоны действия миротворцев. На первом же этапе стоило бы начать с развертывания ОПМ по обе стороны (скажем, 10 км) от линии соприкосновения сторон, как это звучало в российских предложениях.
— Как родилась инициатива? Участвовали ли в ее выработке зарубежные партнеры?
— Инициатива родилась давно — весной 2014 года, в разгар боевых действий. Ее смысл заключался в том, чтобы переключить внимание от эскалации войны, наращивания взаимных обвинений к поиску стратегии выхода. Любые вооруженные действия рано или поздно заканчиваются миром. Помимо этого профессионального понимания было и чисто эмоциональное чувство. Мои родители приехали еще до войны учиться в Москву с Украины: мама — из Запорожья, отец — из Харькова. Поэтому братоубийство воспринималось особенно тяжело. Часто бываю в Ростове и вижу, как страдают люди, в том числе сотни тысяч беженцев с Донбасса. Знаю не понаслышке, как комбайнеры приграничных районов Ростовской области убирали урожай в касках и бронежилетах под обстрелом украинской артиллерии, как неделями круглосуточно работали сельские больницы Куйбышевского и других районов Ростовской области, принимая беженцев, раненых детей и женщин.
Поэтому весной 2014 года, когда в ИМЭМО приехал один из лучших американских экспертов по России, Том Грем, я предложил ему собрать росийско-американских экспертов высокого уровня и подумать над сценариями выхода из тупика. Нам помог МИД Финляндии, предоставив возможности для конфиденциальной встречи. Так появилась "программа Бойсто" — по названию острова, где мы провели полтора дня. Ее горячо поддержал мой учитель Евгений Максимович Примаков и посоветовал опубликовать. Мы это сделали 26 августа 2014 года одновременно в "Коммерсанте" и Atlantic. Поднялся страшный шум в Вашингтоне, моментально появилось письмо протеста с более чем 80 подписями разных деятелей, включая, конечно, и наших ультралибералов. А в Киеве вообще истерика — "Мюнхенский сговор", продажа интересов "Незалежной", "война до победного конца" и т. д. Повторю, и в Москве далеко не все радовались.
Но уже 3 сентября 2014 года появился "мирный план Путина", а 5 сентября — "Минск-1". "Дыхание войны" было сбито. Интенсивность боевых действий ненадолго ослабла. Потом они возобновились, но идея преодоления кризиса стартовала.
— То есть вы считаете, что в "минский процесс" еще можно вдохнуть жизнь?
— Безусловно! Что бы ни утверждали оппоненты, в этих соглашениях содержится большинство фундаментальных основ примирения. И прекращение огня, и амнистия участникам конфликта, и обмен пленными, и расширение полномочий местных органов власти, и русский язык, и модальности полного восстановления социально-экономических связей региона с Украиной, включая социальные переводы, такие как выплата пенсий и много чего еще. Более того, действует "нормандский формат" взаимодействия: Франция, Германия, Украина, Россия. Продолжаются российско-американские консультации Сурков--Волкер. И все это на основе минских соглашений.
— Может ли "замораживание конфликта", об опасности чего вы предупреждаете, произойти на нынешней стадии?
— Этого нельзя исключать. Уже более 40 лет заморожен конфликт на Кипре. Но превращение Донбасса в еще одно Приднестровье — только в десять раз больше — не решение проблемы, а перекладывание ее на будущие поколения. Такой сценарий приведет и к деформации социально-экономического развития Донбасса, а также приграничных областей России и Украины. Слабым лучом надежды является то, что в 2017 году взаимная торговля этих двух стран выросла на 40% по сравнению с предыдущим годом. Жизнь должна взять свое.
— Когда вы говорите о разворачивании миротворцев по обе стороны линии противостояния, то какое количество сил и средств вы имеете в виду?
— Нынешняя линия противостояния насчитывает больше 300 км. По обе стороны от нее развернуты серьезные вооруженные формирования. Думаю, что миротворческий контингент меньше 20-30 тыс. человек не справится. Это должны быть дееспособные, адекватно вооруженные офицеры и солдаты. Конечно, хорошо, чтобы в их составе был и российский контингент. Но тогда потребуют своего участия и американцы. Реалистически, думаю, это должны быть миротворцы из нейтральных стран: Австрия, Швейцария, Сербия, Ирландия. Важно договориться о принципах его формирования. Если и страны ОДКБ и НАТО, тогда такие, как Казахстан, Белоруссия и, скажем Испания и Норвегия — максимально нейтральные. Очевидно, что нельзя доверять эту миссию полякам и прибалтам. Важно, чьи силы будут лидировать в миротворческой операции. Мое предпочтение — Финляндия. Но это дело дипломатов и военных. Может статься, что некоторые страны вообще не согласятся направлять своих военнослужащих.
— Ваши предложения предполагают сложный переговорный процесс. Способны ли на него, на ваш взгляд, руководители ДНР и ЛНР?
— Если они думают о судьбах, нормальной жизни миллионов людей, тогда, думаю, способны. Конечно, желательно участие представителей ДНР и ЛНР на консультациях в Нью-Йорке, в ООН. Предвижу, что Украина и США будут категорически против. Но только одного согласия Украины для развертывания миротворческой операции недостаточно. Миротворческая доктрина ООН требует согласия всех принимающих сторон, и в особенности тех, от которых зависит безопасность персонала миссии. Без подписания типового меморандума с Украиной, ДНР и ЛНР ни одно государство просто не направит свой контингент в зону конфликта. Этого пока не хотят понять в Киеве, но понимают в столицах стран--постоянных членов СБ ООН. Важно, разъяснить это украинскому руководству.
— Миротворцы "должны пресекать случаи нарушения условий прекращения огня". Как вообще должно происходить принуждение к миру?
— Главное — добрая воля сторон, согласие участников конфликта на полное перемирие и развод тяжелой техники. После этого, как показывает опыт миротворческой деятельности, нельзя исключать возникновение отдельных нарушений и очагов конфликта. Если СБ ООН согласует мандат миротворцев на подавление таких "спойлеров" — они будут иметь право это делать.
— На ваш взгляд, настроения и механизмы принятия ООН решений, поляризация Совета Безопасности могут объединить всех необходимых членов ООН на создание в Донбассе миротворческой, а затем и гуманитарной миссии?
— В последней американской доктрине национальной безопасности Россия и Китай названы "ревизионистскими державами". Читаю это, как то, что только эти две страны не следуют в фарватере Вашингтона. Поэтому, если будет согласие России и США, другие европейские члены СБ его поддержат. Совсем не вижу оснований для возражений Пекина.
— Есть ли в мире позитивный пример, по которому можно равнять восточноукраинское урегулирование?
— Прямые аналогии всегда ущербны. Каждый несчастлив по-своему. Ооновские миротворцы были относительно успешны в Камбодже и Намибии. Конфликт в Северной Ирландии был улажен без привлечения ООН.
Прямая речь
Из выступления министра иностранных дел ФРГ Зигмара Габриэля из Мюнхенской конференции
Фото: Дмитрий Коротаев, Коммерсантъ / купить фото
Идея устойчивой миссии голубых касок ООН на Донбассе "весьма амбициозна", признал Габриэль: "Я знаю, что представления относительно ее реализаии, существующие в России и у нас, очень сильно рознятся". И тем не менее, имеет смысл продолжить диалог с русскими и с украинцами и непоколебимо следовать этой идее: "Создание такой миссии, обеспечение режима прекращения огня и отвода тяжелых вооружений могут открыть возможность для пошаговой отмены санкций. Мы, немцы, и мы, европейцы, должны в таком случае предложить инвестировать в улучшение жизни на Донассе. А Россия должна увидеть в нас кого-то еще, помимо противника".