Женский вклад в мировую экономику

Роль женщины в экономике выглядит все весомее. Десять лет назад Европа на пути эмансипации пришла к квотированию женского присутствия в советах директоров компаний. Однако экономический эффект получился здесь не такой очевидный, как на другом этапе, когда женщины в качестве рабочей силы подвинули мужчин в сфере материального производства.

СЕРГЕЙ МИНАЕВ

Женская доля

В 2008 году в Норвегии был принят новаторский закон, согласно которому любая норвежская компания, представленная на фондовой бирже, должна иметь совет директоров, в котором женщины занимают как минимум 40% мест. В противном случае компания просто упраздняется. Акционеры протестовали, но власти сказали, что так надо. На приведение советов директоров в надлежащий вид было отведено время, и в 2012 году доля женщин в них составляла 8%.

Вслед за Норвегией подобное квотирование (30–40%) внедрили другие европейские страны — более десятка за пять лет. В Бельгии, Франции и Италии компании, не отвечающие этим требованиям, подвергаются крупным штрафам, а также могут быть расформированы.

Другое наказание: совет директоров с неподобающей гендерной структурой не имеет права получать зарплату.

В Германии, Испании и Нидерландах власти практикуют более мягкий подход — во всяком случае, упразднение компаниям не грозит. А в Великобритании квоты имеют характер рекомендаций.

Так или иначе, доля женщин в советах директоров крупных компаний, акции которых обращаются на бирже, за десять лет сильно выросла. В Бельгии, Германии и Франции — в три-пять раз, до 30–40%; в Британии — более чем вдвое, до 27%. В США, где квот формально не существует, женское представительство в советах директоров тоже прибавило и достигло 20%.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Интересно, что в Норвегии несколько компаний предпочли добровольно уйти с фондовой биржи, но квоте не следовать. Во Франции наблюдатели отмечают, что некоторые компании просто сократили численность членов советов директоров, чтобы увеличить процент женщин.

Разумеется, идея квотирования имеет противников. Женщины, говорят они, хотели бы карьерного роста в управлении бизнесом не вследствие каких-то решений властей, а на основании личных заслуг. Кроме того, квотирование опасно тем, что власти волюнтаристски продвигают на ключевые посты в бизнесе женщин, которые недостаточно для них квалифицированы. Ксавье Фонтане, бывший глава французской компании Essilor (крупнейший производитель линз для очков), в связи с этим процитировал Шарля де Голля:

«Тот, кто не умеет подчиняться, не может руководить».

По мысли Фонтане, женщина, прежде чем стать директором, должна набраться управленческого опыта.

Критики настойчиво указывают: система квот способствует тому, что советы директоров нескольких компаний комплектуются одними и теми же женщинами (опять же иные компании готовы взять в совет даже посредственного специалиста-женщину, лишь бы заполнить квоту). Для них даже придумали термин — «золотые юбки».

Защитники в ответ говорят о «золотых брюках», которые недалеко ушли от «юбок»: по статистике, 15% мужчин-директоров крупных европейских компаний заседают еще в двух и более советах, притом что у женщин этот показатель достигает 19%. Также, по мнению приверженцев системы квот,

дамы привнесли в советы, где традиционно заседали седовласые джентльмены, свежесть, молодость и опыт международного бизнеса.

Надо сказать, впрочем, что исследования в европейских странах показывают: ни с точки зрения производственных показателей, ни в плане прибыльности и цены акций введение квот заметных последствий не повлекло — ни хороших, ни плохих. Тем не менее европейские пенсионные фонды настаивают на том, чтобы женщин в советах директоров было больше, иначе фонды не будут покупать акции компаний. В частности, в Британии для некоторых компаний они установили норматив 30%, не меньше.

При этом опасения, что женщины вытеснят из советов директоров истинных профессионалов, не оправдываются. Некоторые критики квотирования упоминают случай, когда во Франции

группа компаний LVMH (производство предметов роскоши) ввела в совет Бернадетт Ширак, жену бывшего президента, на том основании, что она, будучи завсегдатаем модных показов, хорошо знает эту индустрию изнутри.

Пример неудачный, поскольку история произошла еще до введения квот. Четыре женщины, пришедшие в совет директоров LVMH после Ширак (и после появления квот), уже имели огромный опыт управленческой работы.

Эксперты в Италии, оценивавшие последствия введения 33-процентной квоты, пришли к выводу, что женщины—члены советов директоров оказались более эффективны, нежели их предшественники-мужчины.

2 февраля 2018 года Лондонская фондовая биржа открыла торговый день специальной церемонией чествования 27 глобальных инвесторов—членов «Kлуба 30%» (среди них такие лидеры бизнеса, как BlackRock и J.P. Morgan Asset Management), которые выступают за то, чтобы доля женщин в советах директоров, обозначенная его названием, стала стандартом для корпораций всего мира.

Невосполнимая зарплата

То, что количество женщин в советах директоров растет, не означает, что они повсеместно становятся их председателями. В Норвегии, к примеру, женщины возглавляют только 7% крупнейших компаний. Во Франции эта цифра еще меньше — 2%. В США, где, как уже говорилось, квот нет, женщины стоят у руля 5% корпораций.

В Британии, Франции, Германии и Нидерландах 90% менеджеров высшего звена — мужчины. Даже в индустриальных странах средняя зарплата у женщин ниже, чем у мужчин, именно потому, что те занимают большинство высокооплачиваемых должностей. И женщины, входящие в советы директоров, пока ничего не могут с этим поделать.

Темные времена

Роль женщины в экономике была заметной с давних времен. Еще в Древнем Вавилоне, за 2 тыc. лет до н. э., женщины могли заниматься деловыми операциями и наниматься на работу в качестве писцов. В античном мире считалось, что женщины из богатых семей в основном должны быть сосредоточены на домашних делах, а в роли рабочей силы могут выступать только самые бедные либо вообще рабыни: женский труд применялся там, где требовалась лишь самая низкая квалификация.

Впрочем, в Древней Греции женская занятость за пределами дома все-таки имела место. Женщины торговали солью, хлебом, могли работать прачками. В азиатских странах ситуация была похожей. Была, конечно, и своя специфика.

В Индии, к примеру, на женщин возлагалась функция измельчения камней для дорожного строительства,

то есть дорожное дело было одной из женских специализаций подобно СССР (обычная для страны картина — женщина в оранжевом жилете, раскидывающая лопатой свежий асфальт).

В Средние века ремесленники повсеместно использовали в производстве труд членов семей, в том числе жен. С начала XII века ремесленники в Англии, Франции, Италии и Германии начали объединяться в цехи и гильдии, чтобы получать выгоду от совместного владения секретами профессии. Женщин в гильдию, как правило, не допускали, но члены семей часто в полной мере овладевали секретами ремесла, так что, например, гильдия резчиков по дереву могла принять к себе вдову мастера, если та подтверждала свою квалификацию.

К XIV веку женщин наравне с мужчинами принимали гильдии портных, цирюльников, седельников и даже плотников. Некоторые гильдии состояли уже исключительно из женщин — например, те, что занимались изготовлением кружев.

На смену гильдиям пришла система, когда купцы предоставляли орудия труда и материалы индивидуальным работникам, а те кустарным способом изготовляли и сдавали купцам заказанную продукцию. То есть производителю платили за труд, а не за товар. Так женщины стали получать заработную плату за свое мастерство, проявленное в том или ином ремесле.

В XVIII веке и эта система устарела — ручной труд вытеснялся машинами. Как следствие, женщины стали напрямую конкурировать с мужчинами за рабочие места с зарплатой.

В Англии ситуация была такой. Ткацкие мануфактуры — вроде фабрик Ричарда Аркрайта — представлялись взрослому работнику мужского пола (квалифицированному или нет) дьявольским изобретением. В общественном сознании укоренилась метафора «рабство», поскольку

ремесленные традиции и относительное процветание заменяло использование труда за нищенскую плату, когда от рабочей силы принципиально не требовалось каких-то особых навыков.

Женщины оказались тут в худшем положении. По закону и согласно социальной практике они были бесправной группой населения относительно мужчин. Жена находилась в полном подчинении у мужа, для женщин были закрыты все сферы общественной жизни независимо от семейного положения.

Например, было обычной практикой, когда муж продавал жену. Мужчина вел ее на веревке на площадь и там объявлял стартовую цену. Затем (обычно в пабе) начиналась торговля с целью выручить за этот товар как можно больше. Считалось, что продажа происходит с согласия женщины, потому что, как правило, ее получал человек, состоявший с ней в интимной связи и при этом имевший гораздо более высокий социальный статус, нежели она сама или ее муж. В сущности, эта была форма народного развода с материальной выгодой в условиях, когда развод по закону был беднякам недоступен.

Многие неимущие супруги считали такую продажу совершенно законной и даже были готовы отстаивать эту законность в суде. Например, в 1795 году некая женщина заявила в Вестминстерском суде, что ее оскорбил человек по имени Джозеф Чипмен. Тот сообщил, что заявитель — его супруга, которая живет с другим человеком, и что он, Джозеф Чипмен, не собирается с этим мириться. Женщина возразила, что все это уже в прошлом, и предъявила суду заверенный по всем правилам контракт: «5 июля 1795 года Джозеф Чипмен получил за свою жену 1 фунт 1 шиллинг от Джеймса Кларка. Обе стороны согласны на сделку и претензий друг к другу не имеют». Дальше — подпись обеих сторон, а также двух свидетелей.

Именно в связи с низким социальным статусом женщин их труд оплачивался гораздо ниже мужского. И с приходом машин эта традиция сделала женщин особенно привлекательной рабочей силой. В механизированной шелковой промышленности на одного мужчину приходилось 14 женщин.

Фабриканты придерживались подобного соотношения не только ради сокращения издержек. Мужчины были более склонны к протестам, а в те времена общим местом было острое недовольство, вызванное заменой ремесленного искусства неквалифицированным трудом на базе машинного производства.

Родом из брачного прошлого

Аркрайт со всей своей прогрессивной техникой текстильного производства имел в обществе дурную репутацию, в том числе бессовестного эксплуататора женщин. Книга, изданная в 1780 году и повествующая о тяжелой судьбе ткачей в Ланкашире, сообщала: «Аркрайт в течение десяти лет из бедного человека, который не стоил и 5 фунтов, стал лордом, держит теперь экипаж и слуг и купил имение за 20 тыс. фунтов. А тысячи женщин, нашедших у него работу, должны соткать за невероятно долгий день 5040 ярдов хлопка, и за это они получат 4–5 пенсов, не больше».

Большой марш

В первой половине XIX века растущая роль женщин в производстве стала вызывать яростную критику (разумеется, под предлогом их защиты от бесчеловечной эксплуатации). Характерный документ — доклад «Зло женского труда», представленный одним из профсоюзных комитетов на американском Национальном конгрессе профсоюзов в 1836 году. В докладе, в частности, говорилось: «Система женского труда, применяемая в американских городах, является отвратительным попранием прав американского свободного человека. И если ее не ограничить, она приведет к деградации наших детей». Естественная ответственность, возлагаемая на женщин, требует, чтобы они сосредоточились на домашнем труде, отмечали авторы. Задача женщин — воспитывать здоровых детей, а не вручать свою судьбу спекулянтам и монополистам.

Когда работодатель осознает, что участие женщин в производстве снижает издержки, он либо увольняет мужчин, либо снижает им зарплату. Таким образом, муж, отец или брат женщины лишается средств, необходимых для того, чтобы содержать семью. Тогда как без ее помощи, своим собственным трудом мужчина мог бы обеспечить достойную жизнь и себе, и семье, и самой женщине, делали вывод авторы документа.

Тем не менее к концу XIХ века выяснилось, что экономика своими успехами во многом обязана женщинам. Они стали заметной частью рабочей силы во всей сфере производства. В 1880 году в США было 2,6 млн работающих женщин — по большей части служанок, медсестер и педагогов. Тут стоит сказать, что врачами женщины могли становиться еще в 1850-е годы благодаря усилиям англичанки Элизабет Блоквелл, первой женщине в Америке, которой была присвоена медицинская степень. А в 1870 году в США женщина впервые стала юристом.

К 1890 году в США было 4 млн работающих женщин, в 1900-м — 5,1 млн, в 1910-м — уже 7,8 млн. И они вовсю пополняли американскую социальную элиту, к которой традиционно относят тех, кто трудится в той же юриспруденции. Ну а нынешнюю экспансию женщин в советы директоров корпораций (пусть и при поддержке властей) можно считать очередной иллюстрацией победного марша, которым идет эмансипация.