Кто смотрит прямые трансляции из зоны
На каждой интернет-платформе, где есть прямые видеотрансляции, непременно найдутся зэки-стримеры. Эти парни ведут вещание из следственных изоляторов и тюрем, на вопросы "Где сидите?" иногда отшучиваются: "В детском оздоровительном лагере "Аленка"", а иногда называют примерную локацию: "Карелия", "Под Харьковом", "Близ Николаева". В эфир они обычно выходят поздно вечером или ночью, видимо, когда все в их пенитенциарном учреждении успокаивается.
Роман вещает в соцсетях, где у него несколько аккаунтов. За решетку он попал в 21 год, сейчас ему 38. "Осталось сидеть меньше трех лет,— радостно сообщает.— Вот ищу невесту, чтобы было куда вернуться". И невесты имеются. Восторженные девушки шлют сообщения: "О, какой красивый мужчина!", подбадривают: "Ромочка, в 40 лет жизнь только начинается" и предлагают "приехать на свиданку". Редко кто интересуется, за что же Ромочка получил свои 20 лет. Да и сам он неохотно об этом рассказывает: "За преступление". На зоне он явно занимает какую-то хозяйственную должность, потому что по ночам сидит в подсобном помещении, слушает там музыку, отжимается, ест тульские пряники и запивает их молоком: "Кормежка у нас плохая, продукты сами покупаем и готовим на плитке". Роман часами рассуждает о литературе, политике, допинговом скандале — у него безлимитный интернет. Среди его постоянных зрительниц и совсем молодые девушки, и опытные матроны. Находятся и те, кто пытается привести в чувство этих разомлевших дам: "Он же наверняка кого-то завалил, тетки, с особой жестокостью! За что еще могут двадцатку дать, подумайте?". Женщины возмущаются, гонят правдоруба: "Проваливай отсюда!", "Рома, добавь его в игнор, чтобы больше не мешал!", "Вот есть же на свете такие злые люди, ужас!"
Евгений выходит в прямой эфир с мобильного приложения — ему очень нравится, когда девушки шлют ему "сердечки". Смайлики красиво порхают на экране вокруг преступника, а он делает вид, что целует каждый. "Пишите в WhatsApp! — призывает он своих поклонниц и время от времени отходит от телефона подальше, чтобы все могли оценить его обнаженный торс. Евгений находится в украинском СИЗО уже три года — он охотно показывает свою камеру-одиночку, почему-то оклеенную обоями в цветочек, телевизор, открытку в виде зайчика, еще один телефон на кровати. "Ты врешь! — пишут барышни,— это же обычная комната". Тогда Евгений раздвигает золотистые шторы — за ними железная дверь, через "кормушку" видны коридоры изолятора. Там ходит кошка. "Ой, какая киса! — радуются девочки.— Сколько тебе, говоришь, дали? Двенадцать лет? Убийство, угон автомобиля?.. Какой же ты красивый!"
Некоторые женщины — эксперты уголовной жизни. "А касатку подавал?" — интересуется одна, имея в виду кассационную жалобу. "Так ты мужик?" — спрашивает другая, выясняя тюремную касту стримера. "Я своего ждала несколько лет,— признается третья.— Он вышел, сломал мне ребро, попался на воровстве и снова сел. Теперь я умная, ищу хорошего парня для серьезных отношений".
Хороший парень, на которого положила глаз эта девушка, ведет видеотрансляции на сайте знакомств. В его стрим, названный "АУЕ" — арестантский уклад един, приходят каждый вечер десятки таких же девушек, шутят, флиртуют, тоже пытаются завязать серьезные отношения. Хороший парень сидит за разбой, ему осталось еще 16 лет. "Ищу декабристку,— подбадривает он кандидаток.— Самую красивую, самую верную. Кастинг у меня жесткий".