«Обойтись совсем без розог нельзя»

17 апреля 1863 года, в день своего рождения, Александр II запретил наказывать провинившихся шпицрутенами, плетьми, кошками, прогонять сквозь строй и накладывать клейма. Сохранялась лишь порка розгами только для лиц мужского пола. Но на деле крестьянок продолжали пороть, а осужденным женщинам освобождение от телесных наказаний даровали лишь в 1893 году. Для всех и окончательно розги были отменены 11 августа 1904 года. Правда, многие крестьяне этого не почувствовали — их продолжали сечь, причем даже при советской власти.

«После этого всегда бываешь расстроен»

«Одна из самых неприятных и тяжелых обязанностей нашего патриархального помещичьего управления (а для меня — да, вероятно, и не для одного меня — самая неприятная и тяжелая) это необходимость подвергать, время от времени, людей наших телесному наказанию (розгами),— писал в 1857 году в "Земледельческой газете" помещик А. С. Зеленой.— Всякий, кто управлял и управляет населенным имением, согласится со мною, что без этих наказаний дело обойтись не может. Арест, например, не может заменить телесного наказания: мужик будет спать под арестом богатырским сном и будет доволен, что он избавляется от работы… Телесное наказание имеет в себе что-то отталкивающее. Поручать наказывать так людей приказчику никак не следует; отсылать для этого людей в суд или стан тоже далеко и неудобно… Надобно непременно при наказании присутствовать самому, а после этого всегда бываешь расстроен, по крайней мере, на весь день и ни за что взяться не можешь: литературная статья не читается, музыкальная пьеса не слушается; жизнь как-то огрубляется; все как-то на душе неловко… хотя и сознаешь, что совершенный акт наказания есть только исполнение обязанности и что это зло покамест необходимое».

Закон позволял помещику наказывать крестьян розгами строго и строжайше. При строгом наказании виновному назначалось не менее шести и не более семидесяти пяти ударов. Строжайшее наказание (за воровство и некоторые другие проступки) — от семидесяти пяти до ста пятидесяти ударов.

Для государственных крестьян существовали другие правила — они за провинности могли получить от десяти до шестидесяти ударов.

«Наказание розгами,— гласил Сельский судебный устав для государственных крестьян 1839 года,— полагается только за важнейшие проступки или за неоднократно повторенные проступки меньшей важности… Наказание сие производится при Сельской расправе, чрез десятских, в присутствии сельского старосты, под наблюдением сельского старшины».

Удельных, принадлежащих императорской фамилии крестьян тоже секли. Департамент уделов обязывал приказное начальство: «за неисполнение правил веры, за буйство, пьянство, ябедничество, мотовство, леность, неповиновение старшинам и старшим наказывать виновных, с утверждения управляющего, публично на мирском сходе розгами или отдачей в смирительный дом».

Порка розгами была до того привычной картиной, что для забавы детей изготовлялась деревянная подвижная игрушка на эту тему. Художник С. С. Голоушев описал ее:

«На скамье, или кобыле, в надлежащей позе мужик, а по бокам два других с розгами в руках. При вращении проволочной рукоятки воздающие возмездие приходят в движение и всыпают наказуемому столько горячих, сколько пожелает играющий».

«Другого 20 ударами и не проймешь»

В конце 1850-х годов при проектировании жизнеустройства крестьян после отмены крепостного права одним из бурно обсуждавшихся вопросов был вопрос о том, за кем будет закреплено право сечь освобожденных крестьян — за их бывшим помещиком или сельским управлением?

После освобождения крестьян 19 февраля 1861 года власть над ними перешла к сельскому обществу и волостному управлению. Волость образовывали несколько селений, имевших вместе 2000–3000 ревизских душ. Каждая деревня управлялась сходом крестьян и выбранным на сходе старостой. Управление волостью состояло из волостного схода, волостного старшины и правления и волостного суда. Волостной сход составлялся из сельских и волостных должностных лиц и выборных крестьян по одному от каждых десяти домохозяев. Для заведывания текущими делами волости сход выбирал старосту, который вместе с писарем и вел эти дела.

На волостных сходах из крестьян выбирались и судьи волостного суда. Они должны были нести это бремя поочередно, но, как правило, бесплатно. Грамотным был лишь писарь, а большинство судей читать не умели. Но теперь на них вместо помещиков была возложена «неприятная и тяжелая обязанность» телесно наказывать крестьян. Разбор «дел по маловажным их проступкам» вменили волостным судам. «Положение о крестьянах, вышедших из крепостной зависимости» гласило:

«Волостной суд властен, по таковым проступкам, приговаривать виновных: к общественным работам — до шести дней, или к денежному взысканию — до трех рублей, или к аресту — до семи дней, или, наконец, лиц, от телесного наказания не изъятых,— к наказанию розгами до двадцати ударов. Назначение меры наказания за каждый проступок предоставляется усмотрению самого суда».

Единственное почти наказание, к которому волостной суд приговаривает, это телесное

Волостной суд не имел права приговаривать к телесному наказанию престарелых крестьян, достигших 60-летнего возраста; крестьян, «окончивших курс в уездных училищах, земледельческих и равных с ними, или высших учебных заведениях». На время службы от телесного наказания освобождались: волостной старшина, его помощники, сельские старосты, заседатели волостного правления, судьи волостного суда, сборщики податей и смотрители хлебных магазинов. Женщин можно было сечь по-прежнему.

Казалось бы, теперь, без помещичьей власти, мужик мужику зад не выпорет. Но документы волостных судов говорят об обратном. Прежде всего наказывали розгами неплательщиков податей — ведь их долги раскладывались на всю общину.

Так, в Вохринской волости Бронницкого уезда Московской губернии в декабре 1869 года 42 недоимщика получили по 17 ударов розгами «за неплатеж податей казенных и оброчных вследствие пьяной и развратной жизни».

В том же году в волостной суд Шаловской волости Богородского уезда Московской губернии были «представлены неплательщики казенных податей, выкупных платежей и помещичьего оброка за 1868 г. и за первую половину сего 1869 г.». 89 крестьян разных деревень были приговорены к 20 ударам розгами каждый. «Наказаны сего ж числа под наблюдением старшины»,— говорилось в протоколе суда.

В Глазовской волости Можайского уезда Московской губернии в июне 1871 года 33 недоимщика получили по 19 ударов розгами; в июле — 71 недоимщик приговорен к 20 ударам каждый; в ноябре того же года в тот же суд сельский староста привел 42 недоимщика и 20 неплательщиков пригнал старшина. Все получили по 20 ударов.

«Единственное почти наказание, к которому волостной суд приговаривает, это телесное»,— рассказывали крестьяне Пехорской волости Московского уезда в 1872 году и объясняли это тем, что «народ у нас все фабричный, нетрезвый, взять с него нечего, а под арест посадишь, места лишится, недоимку еще больше накопит и под арестом будет пьянствовать и бесчинствовать».

Крестьяне Сергеевской волости Шуйского уезда Владимирской губернии были солидарны с пехорскими:

«Из наказаний самое лучшее, в смысле удобства для крестьян, это розги; их боятся, мужика они не разоряют, и обществу нет от них убытка, жаль только, что волостной суд не может много их назначать, другого 20 ударами и не проймешь. Если виновному предлагают на выбор: розги или арест, то всегда виноватый предпочитает розги».

И еще в нескольких уездах Московской и Владимирской губерний крестьяне высказывались за увеличение количества ударов — до 50 и более. Одни признавались: «Это целебный пластырь для нашего брата, и без них нам быть никак нельзя». Другие подтверждали: «Крестьянину без розог нельзя быть, как без каши». В Костромской губернии заявляли: «Розги дороже ареста; без них другого не сократишь. Хорошего не высекут, а розги нужны на худых людей»; «Обойтись совсем без розог нельзя, потому что есть такие, которые только их совестятся, и без них не уймешь».

Нередко в волостных судах, по просьбам родителей, секли розгами их детей старше 17 лет за непослушание, непочтение, самовольное отделение от семьи…

20 ударов были гарантированы, если крестьянин явился в волостной суд в нетрезвом виде, если произносил там «скверноматерные» слова, если не приходил по вызову в суд без уважительной причины. За нарушение трудового договора, за игру в орлянку, за «празношатательство» по чужим деревням в пьяном виде, за нищенство без паспорта, за оскорбление кого-либо «скверными» словами, за нанесение побоев, за разбитие окон, за регулярное «злоумышленное» пьянство и, конечно, за воровство наказывали розгами.

Каждый крестьянин прекрасно знал, что обязательно будет высечен за какое-либо «непотребство», и все же некоторые не могли отказать себе в удовольствии похулиганить.

4 апреля по случаю свадьбы были собраны гости, где учинили бунтовство и насмешки и положили на кушанье груду навозу

11 апреля 1871 года в Бородинской волости Можайского уезда Московской губернии суд слушал жалобу крестьянина, которому испортили свадьбу. «4 апреля по случаю свадьбы были собраны гости, где учинили бунтовство и насмешки и положили на кушанье груду навозу». Хозяин предложил 12 крестьянам выйти из горницы, они упорствовали. Тогда послали за старостой. Он насмешников вывел, а выходя со двора, они выбили ворота. Волостной суд приговорил каждого к 15 ударам розгами.

В Высотской волости Серпуховского уезда Московской губернии в 1871 году суд рассматривал жалобу крестьянки на односельчанина, который в воскресный день подошел к ней, сидевшей у своих ворот, «вытащил из портов ствол и начал им мотать, приговаривая скверные матерные слова». Соседки это подтвердили. Обвиняемый показал, что «он мочевого ствола из портов не вынимал и им перед лицом не мотал, а только показал ей на улице жопу». За это оскорбление обидчик получил 20 ударов.

«Дабы помнили день 19 февраля»

Несмотря на то что с 17 апреля 1863 года указом Александра II все лица женского пола, кроме ссыльных, были освобождены от телесного наказания, в деревнях их продолжали приговаривать к розгам. Особенно при разборах семейных ссор волостные судьи продолжали руководствоваться старым обычаем — правом мужа над женою, отца над дочерью и т. д.

В селе Сенежи Клинского уезда Московской губернии в 1865 году крестьянка получила 10 ударов за то, что украла у соседки 22 аршина холста и рубашку. В том же году в Таращанском уезде Киевской губернии сельский староста препроводил в суд женатого крестьянина и замужнюю крестьянку, замеченных им в «блудной жизни». Мужику присудили 15 ударов, бабе — 10.

В 1866 году в Михалевской волости Бронницкого уезда Московской губернии судьи, выслушав жалобу крестьянской вдовы на то, что соседка, «бывши в нетрезвом виде, нанесла ей побои кулаками, и, повалив ее на землю, мяла ногами, и разбила ей ключом зубы», приговорили бабу «за буйство, дурное и нетрезвое поведение» к 10 ударам розгами.

В 1867 году в Зименковской волости Ковровского уезда Владимирской губернии крестьянин пожаловался на другого крестьянина за любовную связь с его женой. Обвиняемые сознались. Волостной суд постановил: наказать розгами, по 20 ударов каждому, а также присудили 20 ударов матери прелюбодея за то, что «она не предупреждала своего сына и не удерживала его от порочных наклонностей». В той же волости крестьянку наказали за оскорбление старосты 20 ударами, другую — тем же количеством за то, что не слушалась родителей и ругала их неприличными словами.

В 1868 году в Сергеевской волости Шуйского уезда Владимирской губернии крестьянке дали 20 ударов розгами за то, что у нее «начали ночью петь, принимали ночью в дом неблагонадежных людей и пьянствовали».

В том же году в Ковровском уезде крестьянин пожаловался на свою жену за то, что она самовольно ушла из его дома и проживает у матери. Ответчица объяснила, что она ушла от мужа потому, что он ее бьет. Суд постановил: крестьянку наказать 20 ударами розог, поручив старосте «наблюдать, чтобы муж ее не бил, иначе и он будет».

10 ноября 1868 года в Митинском волостном суде Дмитровского уезда Московской губернии уважили крестьянина деревни Гаврилковой. Он просил наказать свою жену за то, что «она 3 раза бегала от него, оставляя его в необходимое для крестьянина время без работницы». Он просил «поступить с ней как с беглой и водворить ее для совместного с ним жительства». Судьи постановили наказать женщину 20 ударами и посадить под арест на 3 дня; потом «водворить ее для совместного с мужем жительства, причем внушить ей, чтобы впредь она не бегала от своего мужа». В тот же день в сенях волостного правления она была высечена и посажена в темную каморку. В течение двух недель она чувствовала себя нездоровой. Позже эта крестьянка подала жалобу — редчайший случай! И судьи, вынесшие этот приговор, за противозаконность его вместе со старшиной были привлечены к уголовной ответственности.

В Таганчевской волости Киевской губернии крестьянка Чередниченкова пожаловалась в волостной суд на девицу Парасковью Горшкодерову, обвинив ее в том, что она «уворовала поросенка, сварила и съела». Парасковья уверяла, что «поросенка нечаянно убила, а потом сварила и половину выбросила на двор», но получила 10 розог за воровство. В той же губернии за дерзкий ответ дьячку крестьянку наказали 10 ударами; за клевету о незаконнорожденном ребенке двум бабам присудили по 15 ударов.

И в Киевской же губернии, в Копачевской волости, в 1870 году произошел трагикомический случай. Сельский староста заявил в суд, что «8 крестьянок, среди которых была даже жена бывшего волостного старшины, в праздник 19 февраля мыли белье и занимались шитьем». Копачевский волостной суд решил, что «поступок крестьянок есть непростительный, так как 19 февраля есть день спасения 23-х миллионов крестьян от крепостного их состояния, последовавшего от Августейшего монарха Александра II, каковой день каждому из нас должен быть незабвенный и приснопамятный, который следует проводить как один самых важнейших праздников». Суд постановил подвергнуть крестьянок наказанию розгами по 19 ударов каждой — «в пример другим, дабы помнили день 19 февраля».

Но в 1870-е годы информация о запрете сечь женщин все же усвоилась в большинстве волостей империи. Но не все одобряли новые порядки.

Непременно следует сечь и женщин; многие из них дошли до такой степени бесстыдства, что на них арест не действует

В Можайском уезде Московской губернии волостные судьи считали:

«Непременно следует сечь и женщин; многие из них дошли до такой степени бесстыдства, что на них арест не действует. Они совершенно отбились от рук, занимаются развратом, возмущают мужей против родителей, родителей против детей; они, в большинстве случаев, причина разделов, которые окончательно разорили крестьян и привели их в самое бедственное положение».

Судьи Сергеевского волостного суда Владимирской губернии сообщали:

«Женщин не секут только потому, что это воспрещено законом, оттого они никого не боятся, занимаются беспутством и пьянствуют. Фабричная жизнь совсем перепортила женщин, жены отбиваются от мужей; дома у нее муж, а на фабрике любовник; ареста женщины не боятся; была бы большая милость, если бы испросили разрешение сечь женщин, за беспутство надо их срамить перед обществом».

«Понижается нравственно, как-то опускается»

Комитет, работавший над указом об отмене телесных наказаний 1863 года, не решился запретить розги в волостных судах для всех, полагая, что по мере распространения образования между крестьянами они сами откажутся от позорящего наказания.

Очень медленно, но все же во многих волостях к концу XIX века крестьяне почти перестали приговаривать провинившихся к розгам. В 1900 году «Русские ведомости» опубликовали статистическое исследование В. Постникова о телесных наказаниях в Нижегородской губернии с 1868 по 1898 год. В 1868 году из общего числа осужденных волостные суды приговорили к розгам 57%, в 1878 году — 40%, в 1888 году — 33%, в 1898 году — чуть больше 1%.

Правовед Г. А. Джаншиев писал в 1900 году:

«Наше крестьянское молодое поколение, не испытавшее на себе развращающего действия крепостного права, относится враждебно к розге. Вот как здраво рассуждает молодой волостной писарь: "Начать с того,— говорит он,— что мы не видели ни одного случая, когда бы розги исправили порочного человека, и сомневаемся, чтобы вообще можно было указать такой случай; тогда как в деревенской жизни зауряд встречаются факты, ясно свидетельствующие о том, что человек, сравнительно хороший и порядочный, но почему-либо понесший наказание розгами, понижается нравственно, как-то опускается, его достоинство как человека падает и в его собственных глазах, и в глазах его односельчан. Но то, что унижает человека, не может служить к исправлению его нравственности. В среде крестьян за телесное наказание стоят, главным образом, старики, люди старых понятий, перенесшие гнет крепостного права"».

11 августа 1904 года высочайшим указом розги были отменены окончательно, и, следовательно, всякое их применение стало незаконным. Но в 1905 году в Курской и Черниговской губерниях бунтовавших крестьян власти наказывали розгами.

В дер. Коклягино Исетской волости трое крестьян были выпороты красноармейцами

Телесные наказания, казалось бы, должны были исчезнуть полностью и навсегда после революции. Но в информационной сводке Тюменской губчека за октябрь 1921 года указывалось:

«Воен. части, участвующие в ликвидации бандитизма, своими действиями создают среди населения оппозиционное соввласти настроение, которое хотя открыто и не проявляется, но всегда сказывается в глухом ропоте и затаенном недовольстве. Красноармейцы 256-го полка в Исетской и Шороховской волостях под предлогом поисков оружия производят обыски у населения, осматривают даже все ящики и забирают себе все ценное. К протестующим применяется порка. Так, например, в дер. Коклягино Исетской волости трое крестьян были выпороты красноармейцами».

Телесными наказаниями увлекались и в продотрядах, отправлявшихся в деревни для изъятия запасов зерна у крестьян. В обзоре внутреннего политического положения РСФСР, составленном в декабре 1922 года в ГПУ, отмечалось:

«Необходимо признать повсеместные злоупотребления, насилия, зачастую даже возмутительные бесчинства продработников. Правда, в настоящем году они не носят столь невероятного чудовищно-преступного характера, какое они иногда носили в продкампании прошлого года (Сибирь), но распространенность их в нынешнем году по всей территории Республики значительно превосходит прошлогодние... Особенно возмутительными являются всевозможные виды насилия, выражающиеся в форме необоснованных репрессий по отношению к крестьянам, а иногда выливающиеся просто в дикое бесчинство и самосудство. Некоторое представление о том, на что решаются слишком ретивые продработники, может дать следующий факт, имевший место в дер. Дроново Янсеновской вол. Одоевского уезда Тульской губернии. Начальник продотряда и начальник уездной милиции Дрызгалович и заведующий уездным отделом управления Игнатов на общем собрании исстегали в кровь крестьян и крестьянок с грудными детьми нагайками с привязанными на конце ружейными патронами».

Во время коллективизации некоторые особо ретивые руководящие работники пороли крестьян, заставляя вступать в колхозы. А в 1935 году прокурор Северо-Кавказского края Б. Э. Гарин подготовил доклад «О систематических порках колхозников». Так что после официальной отмены телесных наказаний в 1904 году вера в силу их воздействия не ослабевала еще очень много лет.

Светлана Кузнецова