Проект «Международный день джаза» (International Jazz Day, IJD) и новый красный день календаря — 30 апреля — появились семь лет назад под эгидой ЮНЕСКО, чтобы джазовое наследие не забывалось и оставалось в веках. С музыкальной стороны организатором IJD являются американский Институт джаза имени Телониуса Монка, его директор Томас Картер и, что важнее, председатель совета попечителей института и посол доброй воли ЮНЕСКО Херби Хэнкок (как говорилось во время официальных спичей, «его превосходительство»). За тем, как вековые джазовые ценности и местные возможности сочетались в Петербурге, наблюдал Макс Хаген.
Российский музыкант Игорь Бутман (слева) и американские музыканты Херби Хэнкок (второй справа), Роберт Глеспер (справа)
Фото: Александр Коряков, Коммерсантъ / купить фото
«Мечта сбылась!» — объявил Игорь Бутман под занавес гала-концерта в Мариинском театре. Для российского джазмена и, как известно, доверенного лица президента возможность провести на родине такое мероприятие вполне сродни звезде героя или хотя бы ордену трудового джазового знамени. Право провести Международный день джаза в 2018-м Санкт-Петербург выиграл, обставив около двадцати городов-конкурентов. Но в выступлениях организаторов на торжественных мероприятиях и самом концерте тема соперничества уводилась в тень, зато подчеркивалась роль джаза как гуманитарной ценности и связующего элемента в эти нелегкие для всего мира времена.
За город стыдно не было. Кроме основного звездного выступления в Мариинском концерты проходили в полудюжине клубов и Филармонии джазовой музыки — в целом выступило более полусотни артистов и групп. Вторая по значимости сцена со свободным доступом и приличным набором артистов от соул-певца Тони Момрелла до Билли Новика была поставлена в Александровском саду. Джаз-банды играли в аэропорту Пулково, на Московском вокзале и даже в «фирменном» трамвае 6-го маршрута от Петроградской стороны до Васильевского острова — любой пассажир мог вдруг оказаться на мини-концерте.
IJD интересен и образовательной программой. Хочешь научиться играть фьюжен на гитаре, как Ли Ритенур, или примериться к партиям на трубе, как у Тиля Бреннера,— милости просим на мастер-класс с «самими». Что для музыкантов, что для просто интересующейся публики это был отличный шанс приблизиться к стилю с любой стороны, и культуртрегерскую миссию Дня джаза недооценить невозможно. Но в свете этой миссии IJD оказывается и чем-то вроде старательно отдраиваемого памятника.
Джаз здесь, скорее, рассматривается как традиционная ценность, где достижения прошлого возводятся в абсолют. И даже когда выступают артисты помоложе, аналогии с мастерами давних лет можно проводить бесконечно.
Единственной, пожалуй, нотой не в тон на IJD стала официозная заорганизованность. Анкеты на аккредитацию могли бы сгодиться хоть для замены загранпаспорта, а обычным потенциальным посетителям ради билетов-приглашений на гала-концерт приходилось заполнять и опросники с «эссе» на темы вроде «Что для меня значит джаз». По словам исполнительного продюсера IJD 2018 Романа Христюка, организаторам приходилось работать с анкетами чуть ли не фэсэошного образца — видимо, чтобы среди поклонников Телониуса Монка и Херби Хэнкока не нашлось злодеев, посягающих на вечное и общемировое. Перемудрили и с дозированной выдачей билетов по упомянутым заявкам: добыть их из интернета при всем наплыве желающих и заполнивших для многих оказалось проблемой.
Вожделенный гала-концерт, транслировавшийся на весь мир, стал и парадом, и мемориалом: здесь выступили около 30 артистов, и, кого ни возьми, все заслуженные, все грэмминосцы и обладатели прочих наград и достижений. На свой лад звездой стал и музыкальный директор фестиваля Джон Бизли, скомпоновавший весь этот «зал славы», комбинируя стили от свинга до скэта, фри-джаза и этники — и, само собой, по заветам Джона Колтрейна, Телониуса Монка и Диззи Гиллеспи. Конечно, это была сборная солянка, но экстраординарного качества. Репетиции проходили на месте в последние дни перед концертом, и получался джем-сейшен высочайшего уровня — от таких ветеранов, как Херби Хэнкок, Давид Голощекин или Manhattan Transfer, до более специфических вроде певицы Фатуматы Диавары, звезды из Кот-д`Ивуара, и японского пианиста Макото Озонэ. В одной композиции могли сойтись тот же Херби Хэнкок, Брэнфорд Марсалис, Джеймс Моррисон и, конечно, Игорь Бутман.
Марокканский артист Хассан Хакмун выдал жирнейший вариант традиционного стиля гнауа, который в Мариинском трансформировался от нью-эйджа до фри-джаза, а в обширной группе на сцене разом оказывались трубач Тиль Бреннер, барабанщик Орасио «Эль Негро» Эрнандес, пианист Данило Перес и саксофонист Гаоян Ли. Публика, млевшая и выдававшая одну овацию за другой, имела для этого все поводы. Каждого из участников, хоть Дайан Ривз, хоть Олега Аккуратова, можно было бы смело выпускать с отдельным выступлением. Последним номером была исполнена «Imagine» Джона Леннона — на сцену высыпали все-все-все, а музицирование во имя мира и добра под конец превратилось в мажорное хоровое пение.