В Подмосковье запахнет Швейцарией
“Ъ” выяснял, вредят ли мусоросжигательные заводы альпийским лугам
Нынешней весной в Московской области резко обострилась проблема отходов: к этому времени некоторые свалки окончательно переполнились и были закрыты, в результате чего нагрузка на оставшиеся резко возросла. В Волоколамске дело дошло до серии митингов и столкновений между полицией и сторонниками немедленного полного закрытия полигона в Ядрово. Руководство области рассчитывает, что проблему мусора в Подмосковье решит строительство четырех мусоросжигательных заводов, однако многие местные жители считают, что и это нанесет вред их здоровью и окружающей среде. Чтобы убедить граждан в безопасности сжигания мусора, подмосковные власти отвезли общественников и активистов в Швейцарию, где уже несколько лет работают аналогичные заводы. Корреспондент “Ъ” Анна Васильева также побывала в этой поездке и выяснила, на что жалуются швейцарцы, проживающие рядом с мусоросжигательным заводом.
Фото: Коммерсантъ / Павел Попов / газета "Подмосковье сегодня"
Фото: Коммерсантъ / Павел Попов / газета "Подмосковье сегодня"
Каждый год россияне производят в общей сложности 60 млн т твердых коммунальных отходов, но эта нагрузка распределена по стране неравномерно. Шестая часть всего бытового мусора в стране приходится на столичную агломерацию — жители Москвы и области ежегодно выбрасывают 11 млн т. Их утилизируют самым простым способом: в прошлом году 94% бытовых отходов отправилось на свалки. До недавнего времени в Московской области было 39 мусорных полигонов, но постепенно они переполнились — с 2013 года закрылось 24 свалки. На оставшиеся 15 существенно увеличилась нагрузка. Жители, которые раньше не сильно переживали из-за соседства с полигонами, стали жаловаться на неприятный запах и даже выходить на митинги. Самые масштабные протесты прошли в Волоколамске — там в марте этого года после очередного выброса свалочного газа с полигона «Ядрово» несколько десятков детей обратились в медучреждения с симптомами отравления. Позже врачи заявили, что об отравлении говорить некорректно, но волоколамцы продолжают митинговать и требуют полностью закрыть свалку (власти объявили о начале рекультивации старой части полигона, но одновременно открыли новую, по их данным, более технически совершенную) или хотя бы перестать привозить туда мусор из Москвы. Требования закрыть полигоны высказывают и жители других расположенных рядом с ними населенных пунктов.
Подмосковные власти собираются решить проблему свалок с помощью мусоросжигательных заводов (МСЗ). Правительственный проект «Чистая страна» предусматривает, что к 2022 году на территории Московской области появится четыре таких предприятия: в Солнечногорске, Ногинске, Воскресенске и Наро-Фоминске будут построены мусоросжигательные теплоэлектростанции. Каждая из них будет сжигать не менее 700 тыс. т отходов в год, вырабатывая при этом электроэнергию. Планируется, что здесь будет сгорать 33% отходов. Это не поможет полностью избавиться от свалок, но сократит количество мусора, отправляемого на полигоны, с 94% до 41% (еще 26% планируется перерабатывать). Оператором подмосковного проекта стала Альтернативная генерирующая компания-1 (АГК-1), контроль над которой имеет «РТ-Инвест» (дочка «Ростеха»). Партнером выступает японская Hitachi Zosen Inova, которая разработала эту технологию мусоросжигания и строит ТЭС по всему миру.
Но теперь недовольны жители тех четырех районов, где появятся заводы. Одни из них выступают категорически против сжигания и настаивают на раздельном сборе с последующей переработкой. Другие допускают, что подобные заводы все же способны решить мусорную проблему, но волнуются из-за их негативного воздействия на здоровье и окружающую среду. Сейчас жители районов, где предполагается разместить заводы, объединяются в многочисленные инициативные группы. Их активисты уже жаловались СМИ, что отправляли претензии и замечания к проектам заводов, но вместо содержательных ответов получили формальные отписки. В итоге посредниками между активистами и властями стали члены подмосковных общественных палат. В конце апреля чиновники предложили им посетить мусоросжигательный завод в Швейцарии, аналогичный тем, которые планируется построить в области.
«Если маршрут удобнее проложить к центру Цюриха, они ставят завод там»
Завод «Ренергия» находится в швейцарском поселке Перлен в получасе езды от Цюриха. Над альпийскими лугами возвышается монументальное серое здание в стиле брутализма. В 50 м от него на зеленых склонах спокойно пасутся коровы. Никаких посторонних запахов, кроме запахов навоза и скошенной травы. На территории завода в маленьких прудах плавают утки и квакают лягушки. «Да они специально сюда коров пригоняют, чтобы запах мусора перебить»,— смеется один из общественников.
Перед экскурсией на завод гостям из России подробно рассказывают, как здесь устроена система обращения с отходами. Если среднестатистический россиянин производит 400 кг мусора в год, то житель Швейцарии — более 700 кг. Из них около 355 кг перерабатывается, а оставшиеся 353 кг отправляются на сжигание. «У нас в России люди говорят: “Нам не нужен МСЗ, мы будем весь мусор перерабатывать во вторичное сырье”,— жалуется генеральный директор компании АГК-1 Игорь Тимофеев.— Но это утопия. Здесь создание подобной системы заняло примерно лет двенадцать, но и они достигли уровня лишь 50%».
Сейчас граждане Швейцарии распределяют домашний мусор по разным контейнерам и пакетам: отдельно бумагу и картон, стекло, пластик, алюминиевые банки, металлолом, садовые и кухонные отходы, ткани и текстиль, электронное оборудование, а также батарейки. «Наша система переработки основана на раздельном сборе,— рассказывает экс-глава Минэкологии Швейцарии Ганс-Петер Фарни.— Ведь сортировать смешанные отходы выйдет значительно дороже». Он подчеркивает, что с 2000 года в Швейцарии не открывают новых полигонов для бытового мусора — это законодательно запрещено. Швейцарские власти тоже были озабочены выбросами свалочного газа, опасались, что это повлияет на изменение климата. «Кроме того, полигоны требуют слишком много свободного места,— объясняет Фарни.— А в Швейцарии его не так много. Плюс люди сами не хотят загрязнять территорию вокруг себя».
Поэтому правительство решило строить заводы. Всего в стране их 30, на карте они кажутся разбросанными хаотично, как дырки в швейцарском сыре. «Основной критерий при выборе площадки для будущего завода — логистика,— объясняет общественникам Игорь Тимофеев.— Если маршрут удобнее проложить к центру Цюриха, они ставят МСЗ там. Завод в Туне стоит в предгорье Альп, туда свозят мусор со всех горнолыжных курортов». Региональный директор Hitachi Zosen Inova Урс Альтенбургер одобрительно кивает и хлопает Игоря по плечу: «После этих тесных лет партнерства он уже специалист».
Общественники перебивают бизнесмена вопросом о негативном влиянии МСЗ на здоровье. Они указывают, что «Гринпис России» еще десять лет назад подготовил доклад «Сжигание отходов и здоровье человека». Ссылаясь на западные исследования, проведенные в 1990-е годы, российские зеленые пришли к выводу, что у работников МСЗ и людей, проживающих поблизости, была обнаружена сравнительно более высокая частота онкологических заболеваний, нарушений иммунитета и заболеваний дыхательной и сердечно-сосудистой систем.
— Мы проводили мониторинг, но не выявили роста заболеваемости раком у людей, которые проживают близко к мусоросжигательным заводам,— пытается успокоить их Фарни.— Выбросы очень низкие и не могут на это повлиять.
— Наш «Гринпис» вообще поддерживает эти заводы,— уверяет глава Министерства экологии и энергетики кантона Люцерн Маттиас Акерманн.
Подмосковные общественники смотрят на него недоверчиво, и, как выяснил “Ъ”, не зря. В швейцарском «Гринписе» на запрос “Ъ” ответили, что они все-таки против мусоросжигательных заводов. Однако причина не в выбросах с ТЭС — экологи действительно не видят превышения концентрации загрязняющих веществ. Швейцарские зеленые принципиально не поддерживают сжигание: «Мы считаем правильным подход “Zero Waste”, главная идея которого — снизить изначальное образование мусора и переработать тот, который уже был произведен. А МСЗ могут создавать искусственный спрос на новые отходы». Однако никакой активной кампании против заводов «Гринпис Швейцарии» сейчас не проводит, «потому что в стране налажен раздельный сбор мусора, и в переработку можно сдать даже самые маленькие вещи, например капсулы из-под кофе».
«Да это просто какой-то неправильный мусор»
Экскурсия по заводу начинается с места, где разгружаются мусоровозы. Машины непрерывно подъезжают к одним из восьми ворот, выгружаются и уезжают в город за новой порцией мусора. Здесь ощущается легкий неприятный запах.
— Уже чем-то пахнет,— торжествующе отмечает одна из участниц экскурсии.
— Ну конечно же,— вздыхает Игорь Тимофеев.— Вы же сами хотите, чтобы чем-то пахло, вот и пахнет вам.
Но уже у следующей секции завода запах практически пропадает, хотя именно там мусор накапливается несколько дней. Несколько кранов ворочают тонны разнообразного мусора. Металлические ковши словно огромные клешни захватывают строительный мусор, пластиковые бутылки, полиэтиленовые пакеты и переносят всю эту груду в следующий отсек. Процесс полностью автоматизирован: на заводе в одну смену работает всего пять человек.
Отсюда мусор попадает в измельчитель, а дальше несколько дней уплотняется под собственным весом. «Да это просто какой-то неправильный мусор, раз здесь не пахнет,— не выдерживает одна из общественников.— Когда наш мусоровоз проезжает, а тем более стоит где-то хоть пять минут, то запах от него просто невозможный». Проект-менеджер завода Марко Фегтли объясняет, что в каждой секции, где находится мусор, поддерживается низкое давление — воздух медленно откачивается, из-за чего неприятный запах остается в помещении.
Дальше измельченный мусор сжигается на колосниковой решетке — Игорь Тимофеев особо подчеркивает, что такая же технология будет и на заводах в Подмосковье. «Этот процесс идет непрерывно, а технология обеспечивает высокий уровень выгорания шлака,— рассказывает Марко Фегтли.— Сжигание происходит при температуре от 1,2 тыс. до 1,5 тыс. градусов». Инженер-химик компании Руди Фрай стоит неподалеку и молча слушает своего коллегу. Как только мы переходим в следующий отсек, он останавливает нескольких журналистов и деликатно поправляет своего начальника: «На самом деле в печах мы стараемся поддержать 0,9–1,2 тыс. градусов. Если температура ниже, в мусоре могут остаться вредные вещества, а если выше, может образоваться плазма, которая сделает шлаки непригодными для дальнейшего использования».
Тут же у подмосковных общественников возникает вопрос, куда деваются зола и шлаки, образующиеся при горении. Им отвечают, что в Швейцарии «хвосты» очищают от тяжелых металлов при помощи специальных магнитов, а потом отвозят на полигоны.
— Но вы же говорили, что в Швейцарии свалок нет,— напоминает корреспондент “Ъ”.
— Это специальные полигоны,— объясняет Маттиас Акерманн.— Мы захораниваем золу и шлаки отдельно, чтобы избежать смешивания с другими отходами. Предполагается, что будущие поколения смогут их извлечь через 30–40 лет и найти им применение с помощью разработанных к тому времени технологий.
В России же их планируется использовать при строительстве дорог: по словам главного эколога АГК-1 Елены Ямщиковой, после обезвреживания зола и шлаки пойдут на изготовление бордюрных камней и тротуарной плитки.
Швейцарцы продолжают рассказывать про технологию МСЗ: дымовые газы, которые образуются при сжигании мусора, проходят через многоуровневую систему очистки. Сначала диоксины и оксиды азота разлагаются под действием высоких температур. «Затем газовая смесь вступает во взаимодействие с гашеной известью и активированным углем, при этом поглощается большая часть загрязняющих веществ»,— говорит Фегтли. На конечном этапе дым проходит через рукавный фильтр, на котором оседают пыль и остатки золы. «Фильтры меняются примерно раз в два года,— рассказывает Урс Альтенбургер.— Они обезвреживаются и утилизируются также на этом заводе» (впрочем, на общественных слушаниях в Наро-Фоминске гендиректор «Ренергии» Руди Куммер сообщал, что фильтры меняются раз в пять лет).
Практически во всех помещениях завода стоит приятная прохлада. На одном из этажей даже летают комары. Но там, где конденсационная турбина переводит энергию пара в электричество, стоит невыносимая жара. Одна из участниц экскурсии не выдержала и попросила воды. Фегтли взял пустую бутылку, наполнил ее в ближайшей промышленной раковине и спокойно протянул девушке. Все замерли. Несмотря на жажду пить воду из-под крана было откровенно страшно, особенно на таком производстве.
— Да не бойтесь вы,— усмехнулся мужчина.— У нас везде можно пить такую воду, и завод не исключение.
Энергия, полученная от сжигания мусора, направляется на ближайшую бумажную фабрику. Также она используется при отоплении поселка Перлен. Именно благодаря продаже электричества завод сам себя полностью окупает, говорит Урс Альтенбургер.
В отдельной «комнате контроля» размещены огромные мониторы, которые в реальном времени показывают концентрацию вредных химических соединений в выбросах. Маттиас Акерманн указывает, что они значительно ниже предельно допустимых в Швейцарии показателей. По закону уровень диоксиода серы SO2 не может превышать 50 мг/м3, а в выбросах с завода — всего 5 мг/м3. Норма для диоксинов и фуранов — 0,1 мг/м3, но на выходе из трубы получается в два раза меньше.
— А кто следит за достоверностью этих показателей? — уточняет корреспондент “Ъ”.
— Основной контроль идет со стороны властей кантона (аналог российских региональных властей.— “Ъ”), также его осуществляет компания, которая построила завод,— говорит Фарни.— Такие несложные вещи, как уровень CO2, они могут проверить на месте. Но для более тщательной ревизии власти нередко обращаются в специальные институты, которые проводят независимый углубленный анализ». По мнению Фарни, гораздо легче держать под постоянным контролем завод, чем следить за непредсказуемыми выбросами свалочного газа с полигонов.
«Эти заводы должны же где-то стоять»
Завод «Ренергия» был построен в 2015 году. Маттиас Акерманн заверяет, что представители компании обсуждали с местными жителями каждый этап строительства. «У нас никогда не было протестов против завода,— говорит он.— Нашлось всего пять недовольных: двум не понравился дизайн здания, трем — его цвет». По словам Акерманна, единственное, чего всерьез опасались жители Перлена,— что завод будет громко шуметь. «Звук от завода — действительно проблема,— признает он.— Мозгу понадобится несколько месяцев, чтобы привыкнуть к вибрации». Но жители Москвы и Подмосковья даже не ощутили возле завода никакого особого шума.
— Тут нет таких активистов, как у вас в России,— улыбается Урс Альтенбургер.— Если люди все же с чем-то не согласны, власти вступают с ними в дискуссию. И, если их опасения как-то аргументированы, муниципалитет переадресует их застройщикам и профильным институтам. Тогда они вместе пытаются найти решение.
Он подчеркивает, что компания не переходит к следующему этапу строительства, пока разногласия с жителями не улажены.
В Перлене проживает несколько сотен семей, многоэтажки и частные дома стоят на горных склонах прямо рядом с «Ренергией». Местный житель Фаям Брикер подтверждает корреспонденту “Ъ”: «Все в Перлене были письменно проинформированы, что здесь построят мусоросжигательный завод». Вопрос, как к такому соседству отнеслись жители, молодой человек понял не сразу, даже попросил уточнить.
— Вас не напугало, что рядом появится завод, круглосуточно сжигающий отходы?
— Да нет, чего тут бояться? — пожимает плечами Фаям.— Нам он никак не мешает.
Из соседнего дома под руку выходит пожилая пара. В свободной руке пенсионер несет черные мешки к ближайшему мусорному контейнеру. Стефан живет с женой в Перлене всю жизнь и уверенно заявляет: за последние три года воздух в городе не изменился. Узнав об опасениях жителей Подмосковья, он отвечает: «Мы понимаем, что сжигать мусор все же необходимо. Это намного лучше, чем если он будет годами где-то гнить и вонять».
Дальше по улице — двухэтажный частный дом. На заднем дворе играют пятеро маленьких детей. Заметив журналистов с камерами, они поспешно бегут прятаться за мать. «Знаете, запах иногда чувствуется, но это предприятие тут уже давно, мы привыкли»,— начинает Хайди, дом которой расположен в 700 м от ТЭС. Кажется, что наконец-то нашелся недовольный местный житель, но тут же выясняется, что женщина говорит о бумажной фабрике. «Несколько лет назад нам сообщили, что здесь построят завод, но мы не были против,— продолжает Хайди.— Нужно же как-то бороться с мусором, и эти заводы должны же где-то стоять». Единственная проблема, которая возникла из-за ТЭС,— теперь мимо ее дома часто проезжают шумные мусоровозы. Однако энергия с завода, которая используется для отопления и ее дома, полностью возмещает это неудобство, говорит Хайди.
«Не совсем верится, что у нас может быть такой же завод»
«Ренергия» действительно удивила российскую делегацию, пусть даже швейцарские чиновники иногда противоречили друг другу, а переводчики не всегда были точны. «То, что мы увидели,— это хороший завод,— признала в беседе с “Ъ” член Общественной палаты Наро-Фоминска Наталья Шкурпела.— Современные технологии, отличная подготовка, вывод информации по выбросам в режиме онлайн — это впечатляет». Но еще больше общественников поразило постоянное взаимодействие муниципальных властей и руководства завода с местным населением. Возможность задать вопрос чиновникам и услышать на него внятный ответ кажется подмосковным общественникам даже более фантастической, чем отсутствие вредных выбросов, признаются они “Ъ”: «У нас сначала затевается какой-то проект, и только потом начинают вести с людьми разъяснительную работу. А к тому времени все уже начали бастовать из-за нехватки информации? и переубедить их становится гораздо сложнее».
Жители будут спокойны, только если российские МСЗ будут так же строго контролироваться, как в Швейцарии, говорит Наталья Шкурпела. «В России Hitachi — наши партнеры, они гарантируют качество строительства,— заверяет ее Игорь Тимофеев.— Если по всему миру они построили и ушли, то в РФ эта компания становится нашим акционером и продолжает контролировать весь процесс».
Эти аргументы активисты уже слышали на публичных обсуждениях, но продолжают относиться к проекту скептически. Так, они полагают, что даже Hitachi не сможет помешать, если российские исполнители решат использовать подержанные детали. «Такой печальный опыт у нас в стране, к сожалению, есть,— делится председатель общественной палаты Воскресенского муниципального района Надежда Семина.— Когда я занималась строительством, то получала массу предложений о поставке б/у-оборудования. В Европе до этого никогда бы не додумались, а у нас это частая история». В России есть «тенденции к удешевлению проектов», соглашается с ней депутат Наро-Фоминского городского округа Альбина Красильникова, поэтому в итоге получается не то, что было изначально задумано. «Если честно, не совсем верится, что и у нас может быть такой же завод, как в Швейцарии»,— вздыхает она.
В компании АГК-1 уверяют “Ъ”, что и они готовы к диалогу с обеспокоенными жителями. «Нам важно, чтобы те замечания и предложения, которые поступают в адрес компании, были конструктивны и объективны. При соблюдении этих условий все они будут учтены в дальнейшей работе над проектом»,— добавляет гендиректор «РТ-Инвеста» Андрей Шипелов. Напомним, Главгосэкспертиза 15 мая одобрила строительство первой мусоросжигательной теплоэлектростанции в Подмосковье. Первый камень на участке в Воскресенском районе будет заложен уже летом 2018 года, говорят в компании «РТ-Инвест». Публичные слушания по проекту оценки воздействия МСЗ на окружающую среду уже состоялись в Воскресенске и Наро-Фоминске — как писал “Ъ”, стороны пока не услышали друг друга. Следующие публичные слушания пройдут в Ногинске и Солнечногорске.
Грязь большого города
Позиции сторонников разных вариантов «мусорной» реформы в России — в спецпроекте “Ъ“