США пригрозили Ирану беспредедентными санкциями. Американский госсекретарь Майкл Помпео заявил, что новые ограничения в отношении исламской республики будут такими жесткими, каких в истории взаимоотношений Вашингтона и Тегерана еще не было. В этой же речи Помпео отметил, что Вашингтон готов восстановить полномасштабные дипломатические и торговые отношения с Ираном, и даже готов помочь в модернизации иранской экономики, если власти исламской республики выполнят требования США. Какой же сценарий наиболее вероятен? На этот вопрос ответил международный обозреватель "Ъ" Максим Юсин.
Фото: Геннадий Гуляев, Коммерсантъ
Если внимательно проанализировать высказывание Майкла Помпео, то приходишь к выводу, что его заявление похоже на двойной блеф. Двойной почему? Во-первых, он обещает Тегерану самые жесткие санкции, которые когда-либо были. Но столь жесткие, какие были, уже не предвидятся — были санкции ООН, когда действовало нефтяное эмбарго. Сейчас, хотят того американцы или нет, эти санкции отменены, ввести назад их не получится. Нефтяное эмбарго соблюдать не будет, например, тот же Китай, который закупает огромное количество запасов иранской нефти. Поэтому, конечно, это будет крайне неприятно для Тегерана — десятки миллиардов долларов потерянной прибыли, не придут западноевропейские инвестиции. Но то, что это будут самые такие жесткие санкции в истории — блеф.
Во-вторых, блефом, конечно, является заявление, что, если Тегеран пойдет Штатам навстречу, то они снимут все санкции, и все будет хорошо. Достаточно проанализировать требования, которые перечислил господин Помпео: обеспечить неограниченный доступ на места ядерных разработок — это еще ладно; свернуть ракетную программу, о чем не говорилось в соглашении, подписанном Ираном и шестью странами-посредниками; по полной программе свернуть всю внешнеполитическую деятельность Тегерана, прекратить поддержку хуситов в Йемене, группировки «Хезболла» в Ливане, вывести все силы из Сирии – это значит вообще повернуть ход сирийской войны. Наши сухопутные войска будут вместо иранцев там воевать? Не будут. То есть это совершенно неприемлемо для Тегерана. И далее — прекратить угрожать Израилю. Это было бы хорошо, кстати, потому что по части угроз Израилю режим аятолл явно перегибает палку. Но в остальном это совершенно неприемлемые требования. И, в общем-то, понятно, что американцы ведут дело к серьезнейшему региональному кризису. Тегеран не пойдет на их условия. Сейчас будем ждать, как отреагируют европейцы.
Я думаю, цель Вашингтона — чтобы Иран понес существенный материальный ущерб: не пришли инвестиции, на которые он рассчитывал, не было модернизации экономики, и соответственно, чтобы в бюджете было меньше денег, которые Тегеран тратит на поддержку своих сателлитов в регионе. В отличие от администрации Обамы, нынешняя администрация придерживается на Ближнем Востоке абсолютно четкого курса максимальной солидарности с Израилем и с Саудовской Аравией. Для них Иран — главный оппонент, каким он не был, например, для администрации Обамы. Администрация Трампа в данном случае — больше израильтяне, чем Нетаньяху, и больше саудовцы, чем все наследные принцы этого королевства вместе взятые. Поэтому идет игра на удушение иранских властей. При этом, хотя с этой администрацией ни во что верить нельзя по части здравомыслия, я надеюсь, что все-таки достаточно трезвых голов в Вашингтоне — они понимают, что речи о смене режима таким путем не идет, что этим они только, наоборот, укрепляют консерваторов в Тегеране.
Конечно, страшновато за стабильность на Ближнем Востоке. Но всегда хочется чем-то оптимистичным закончить. Оптимистично для нас то, что нестабильность в главном нефтеносном регионе все-таки способствует росту цен на нефть, а это выгодно для нашей страны. И второе — те позиции, которые в течение ближайших трех или шести месяцев на иранском рынке освободят под давлением американцев крупнейшие европейские корпорации, можем занять мы, либо китайцы, скорее всего — и мы, и китайцы. То есть появляется дополнительное окно возможностей перед нашими компаниями, которыми они могут воспользоваться. В целом все плохо, но для России все менее плохо, чем для остальных.