Черно-белая картина о начале творческого пути звезд советского рока, Майка Науменко и Виктора Цоя, уже побывала на международном кинофестивале в Канне и теперь едет открывать «Кинотавр» в Сочи. В широком прокате историю о Ленинграде 80-х, о любви, поисках и больших надеждах можно будет увидеть, начиная с 7 июня. Специально для «Коммерсантъ Стиль» исследователь моды Тим Ильясов поговорил с художником по костюмам Татьяной Долматовской о том, как создавались наряды героев, пожалуй, главного российского фильма этого лета.
Художник по костюмам Татьяна Долматовская
Художник по костюмам Татьяна Долматовская
— Первый вопрос о самом главном. Где ты добывала вещи того времени для героев?
— Где только не! Для начала мы перерыли все костюмерные Москвы и Петербурга, частные и студийные. Забавно, что в то же время снималось еще несколько проектов про 80-е и периодически мне звонили коллеги: «Когда уже вещи вернешь?! Ты нам ничего не оставила». Вовремя урвала лучшее, выбирала каждую вещь любовно, будто для главного героя, при этом зная, что она будет сниматься в 85-м ряду массовки. Но бюджет на костюмы был небольшой для такого фильма, и конечно, приходилось изворачиваться. Ездили на российские блошки, каждые выходные, как на работу, один ассистент искал нужные вещи в Питере на «Уделке», второй — в Москве в Новоподрезково. На блошиных рынках, если хочешь разжиться чем-то конкретным, нужна система связей, когда одна бабушка звонит другой, та третьей и тебе находят необходимую кофточку, платье или трусы 80-х. Связи эти у меня уже были отработаны после того, как я собирала костюмы для фильма «Ледокол», так что «тетиВали» и «дядиКоли» меня знали. Звонишь им: «Ну что, есть завоз?» — «Нет, детка, приезжай на следующей неделе». В Петербурге, кстати, на блошке куда больше ценного, чем в Москве. Собрав все, что можно на местности, мы съездили в Лондон и Берлин за самыми «сливками», за тем, чего в России не отыскать ни на студиях, ни на блошиных рынках. Лондонские модники одеваются на барахолках, на винтажную одежду там большой спрос и большое предложение, можно найти все, что угодно.
— А как европейская одежда, которую вы там покупали, вписывалась в образы героев из советских 80-х?
— А вот тут я буду тебе вопросы задавать, как исследователю моды. Ты мне расскажи, как это выглядит, а я потом отвечу, какие задачи перед собой ставила. Выглядит ли исторически достоверно?
— На мой взгляд, да! Хотя иные барышни выглядят уж очень модно. Впрочем, они ведь доставали фарцу, так что почему бы и нет.
— Они такие и были, барышни эти. В фильме такие есть в сцене квартирника.
— Знаешь, я подумал, что у героев слишком хорошие трусы для начала 80-х.
— Да ладно! В 1981 году уже трусы «неделька» пришли к нам из ГДР и Польши. Нам удалось отыскать настоящие, достоверные, новенькие, не распакованные. Жаль, в кадр они не попали. Тема нижнего белья в этот период немаловажна. Например, впервые в советской истории некоторые особо смелые девушки стали ходить без лифчика. И тем героиням, которые по характеру могли себе это позволить, мы не надевали лифчики. А парни перестали носить майки под рубашки, что до этого было каноном.
— Трусы на Александре Горчилине, в которых он полфильма бегает, тоже оригинальные, настоящие — русские, советские?
— Русские-прерусские, советские-пресоветские. Буквально с чьего-то дедушки, да простит меня Горчилин. (Конечно, сто раз перестиранные.) В общем, за трусы не переживай, я этот момент проработала очень тщательно.
Для нас с Кириллом было важно создать образы, которые, с одной стороны, были бы достоверны, с другой — не пахли бы бабушкиным сундуком
— Я все пытаюсь к чему-то придраться, но пока особо не к чему. Картинка выглядит цельной. Современные вещи явно мелькали, но глаз их не зацепил, так хорошо они были вписаны в образы.
— Это не тайна, там современных вещей процентов двадцать. Какие, угадаешь?
— Обувь?
— Обуви нашла много оригинальной. На Avito в том числе. Люди включались, искали у себя на антресолях что-то, помогали очень, рассказывали истории этих вещей. Тем не менее ты прав, кое-какая современная обувь все же есть. Но на вид ее не отличишь. В начале 80-х начали производить советский «адидас» три полоски, и сейчас эта модель снова актуальна. Впрочем, современные вещи я вставляла специально, а не потому, что мне чего-то не хватало.
— Для чего?
— Для нас с Кириллом было важно создать образы, которые, с одной стороны, были бы достоверны, с другой — не пахли бы бабушкиным сундуком. Чтобы молодой человек 18 лет мог сказать: да, в этом можно выйти на улицу. Поэтому я и отсекла какой-то пласт достоверных советских вещей. Например, в картине практически нет советских принтованных тканей, кроме тех мест, где они действительно нужны. Для образа соседки — Евгении Павловны — мы нашли советскую ткань в цветок и сшили ей халат. Выбор был непростым среди многообразия сохранившихся ситцев 80-х. Еле удержались от соблазна сшить ей десяток халатов и переодевать ее в каждой сцене. Одни приметы времени четко обозначены, от других мы намеренно отказывались. Важно было создать чистую картинку, которая бы не уводила молодого зрителя, лишенного ностальгии, туда, где ему непонятно и «тухло».
— Так, какие еще современные вещи были задействованы в фильме? Надо сделать квест по одежде фильма!
— Почти все, что надето на Цое. Его костюм на финальном концерте мы сшили по фотографии, он такой же, как и был. Это повтор, цитата. Вещи не сценического образа Виктора — куртка, футболка, джинсы, кеды — все современные. Вначале мы сшили ему две куртки в духе эпохи и даже утвердили их, но что-то было с ними не так. Не шло, не нравилось мне, казалось, что должно быть как-то иначе. С этими мыслями я встретила одного своего приятеля и увидела на нем куртку, которая идеально вписалась бы в образ Цоя. Говорю: отдай куртку! Он мне отвечает нецензурным аналогом фразы: «Ты с ума сошла?» Это мой хороший давний приятель, сценарист Миша Шприц. Успокойся, говорит, я знаю все эти твои штучки. Но мне нужна куртка! Настаиваю, отдай куртку, ну пожалуйста, она мне очень нужна! «Тань, мне может быть тоже нравится твой ролекс, но я же с тебя его не снимаю»,— отвечает. Я сняла часы моего года рождения, которые всегда ношу, и отдала ему в обмен на куртку. Потом, когда съемки закончились, мы поменялись обратно. Пару месяцев я жила без часов, но с курткой для главного героя, а приятель ходил в моем «ролексе».
— На черно-белую картинку ориентировались при подборе вещей?
— Я никогда раньше не делала проекты в ч/б. По идее: миксуй что угодно — все равно цвета не видно, но нет. Если сочетание режет глаз в цвете, то и на черно-белой картинке будет смотреться плохо. Поэтому мы собирали комплекты так, чтобы вещи хорошо сочетались по цвету.
— Создавались ли эскизы? Как выглядела разработка образа?
— Вначале мы создали подборку с фотографиями того, как было на самом деле. Портрет эпохи, фотографии наших героев в разных ситуациях, фото простых людей, которые могли бы ходить на концерты в рок-клуб, и прочее. Тут, кстати, возникла сложность. Фотографий Цоя и его окружения начала 80-х очень мало. В основном все его фотографии уже после 1985 года. Месяца два я провела, закопавшись в исследование эпохи. Чтобы нарушать правила, их для начала нужно выучить.
Рассматривали все мелкие детали. Так, к примеру, мы воссоздали футболки для участников группы «Зоопарк», в которых они выступали. На футболке каждого участника группы было изображено животное, совпадающее с животным — символом года его рождения по восточному календарю. Концертный костюм Майка Науменко тоже, кстати, достоверно воссоздан. Или еще, заставляла надевать всех девочек капроновые колготки. Они не понимали зачем, а в 80-е капронки носили даже с босоножками, вот и наши героини всегда в колготках. Актрисы сопротивлялись страшно. Лето! Жара! Но я сказала: надо! Футболки почти все современные, но перешитые: добавлена другая горловина и кант по рукаву.
В общем, создав вначале картинку на сто процентов мемориальную, я начала искать решения, как теперь это все сделать понятным современному зрителю без ностальгии.
Многие художники по костюмам говорили мне: если надеть на героя подлинные вещи эпохи, он не будет выглядеть сексуально в глазах современных зрителей, им не покажется привлекательным герой в пиджаке на ватных плечах, он просто не поймет его, потому образы нужно адаптировать.
Поскольку я каждый раз глубоко погружаюсь в эпоху, над которой работаю, узнаю о ней очень много, то начинаю её любить
У меня не совсем такой посыл. Важно не только, чтобы зритель понимал, важно, чтобы зритель смог себя ассоциировать с героями. Мы создали образы героев не такими, какими их привыкли видеть. Изображения, которые застряли у людей в голове, это более поздние картинки, а мы делали ранний период, когда наши персонажи выглядели совсем по-другому. Впрочем, мы ведь и не хотели делать фильм-биографию. Если ты заметил, ни разу не упоминается фамилия. Главный герой — Виктор. Только в конце появляются даты жизни, связывающие экранных персонажей с реальными людьми. А так, никто не говорит в картине, что это Цой, а это Науменко, есть только Витя и Майк.
— Есть у тебя в советской моде какие-то любимые периоды? Или не любимые?
— Поскольку я каждый раз глубоко погружаюсь в эпоху, над которой работаю, узнаю о ней очень много, то начинаю её любить. Стокгольмский синдром. Вот сейчас я полюбила 80-е, хотя они и так никогда мне не претили. Чем больше я об этом времени узнаю, тем больше оно мне нравится.
— Чем?
— Да просто эстетически, силуэтно.
— Вот все эти огромные плечи и широкие ремни на талиях?
— Да! Да!
— Пергидрольный блонд и синие тени?
— Да! Ну это же панк!
Между прочим, моя мама была страшная шмоточница и при полном отсутствии денег всегда выглядела очень модно
— А ты бы сама хотела пожить в том мире, вот в этом Ленинграде 80-х?
— Я не из тех людей, которые рассуждают о том, в каком времени они могли бы жить. В этом времени жила моя мама. Между прочим, она была страшная шмоточница и при полном отсутствии денег всегда выглядела очень модно. Я выросла в её шкафу, и когда «одеваю» очередной советский проект, то первым делом иду в мамины закрома. Она у меня еще и Коробочка, сохранила всё, кучи ценного хлама. Когда я использую в фильмах чьи-то вещи, мамины, друзей или знакомых, то это мой личный скрытый трибьют в их честь.
— А ты прямо роешься по шкафам знакомых, когда проект готовишь?
— Обязательно! Если я с людей на улице куртки снимаю, думаешь, я в шкаф к приятелю не залезу? Могу даже к незнакомому человеку подойти, если мне что-то очень нравится и очень нужно из его вещей. Наверное, выглядит это весьма по-хамски. Мне кажется, некоторые думают, что я опасная сумасшедшая и проще отдать вещь, чем со мной связываться. Однажды мне для проекта нужна была определенная футболка. Вижу, по улице идет человек в той самой футболке. Я к нему. Можно куплю у вас футболку?
— И как он отреагировал?
— Это был простой человек, деньги ему были не лишними. Удивился, но продал. Кому-то просто приятно мне что-то отдать, знают, что не пропадет. Вот недавно с какого-то парня в Симачеве футболку сняла, и он остался в одной куртке на голое тело до конца вечеринки. Под утро прихожу домой и думаю, почему это на мне две футболки, что за футболка? Сорока-воровка! Причем иногда мне вещи действительно нужны для работы, а иногда просто понравилось и все. Отдавай!
Не люблю одевать людей, как стилист, зато интересно создавать образы киноперсонажей, вымышленных или реальных
— У тебя большая гардеробная?
— Моя гардеробная давно уже превратилась в безразмерную костюмерную. Я часто меняюсь одеждой или украшениями с подружками. Вот это кольцо на мне — Вики Исаковой и сумка Вики Исаковой, а у нее полно моих вещей. А еще я очень не люблю себя одевать, но приходится. Не люблю одевать людей, как стилист, зато интересно создавать образы персонажей. Часто кто-то просит помочь одеться на красную дорожку или мероприятие, я дам совет, разумеется, но это не то, от чего я получаю такое же удовольствие, как когда я одеваю киноперсонажей, вымышленных или реальных.
— Почему работа с персонажами так увлекает тебя?
— Потому что это возможность рассказать историю и раскрыть характер героя за короткий промежуток экранного времени. В фильме он может появиться в нескольких сценах, и костюм должен быть максимально точным. В сериалах не так, там у героя может быть большой гардероб, который постепенно будет открывать разные стороны героя.
— И все же, твои собственные образы всегда такие стильные! Вот и в Канне тоже, я любовался!
— Ну я все же девочка. А вообще, для меня хорошо одетый человек — уместно одетый человек. С этими проклятыми дорожками всегда проблема. Каждый по отдельности смотрится хорошо, а фотографируются вместе и выглядят будто все шли на разные мероприятия. В этом смысле гости дорожки недавнего протестного «Золотого глобуса», когда все нарядились в черное, очень хорошо смотрелись вместе.
— Как вас, кстати, принимали в Канне?
— Роскошно! Все было в новинку. Я до этого уже была в Канне с Кириллом и его фильмом «Ученик», но мы не были участниками основного конкурса (фильм был представлен в программе «Особый взгляд»), а тут все по-взрослому. На все регламент: сюда заходим, сюда нет, здесь фотографируемся, здесь нет. И очень хорошо принимали фильм и зрители, и пресса. В общем это был замечательный опыт, особенно вместе с нашей потрясающей командой. Все было прекрасно, кроме главного. Отсутствия Кирилла. На дорожке артисты стояли с табличкой «Кирилл Серебренников», а в зале было пустое место с его именем.
— Команда мечты?
— Да-да! Съемочный процесс был каким-то одним большим счастьем. По 12 часов мы работали вместе, и, наверное, вечер можно было бы провести с кем-то другим, но мы стали настолько сыгранной командой, и так нам было здорово, что и свободное от работы время мы проводили тоже вместе. А потом арестовали Кирилла, и теперь мы встречаемся в судах.
— На мой субъективный взгляд, «Лето» — это очень важный фильм, а еще это совсем другой Серебренников. Как ты думаешь, почему этот фильм важный и нужный сейчас?
— Потому что про свободу. Про внутреннюю свободу в мире, где на стене нарисован гигантский портрет вождя. Этот образ в фильме появился из детства Кирилла. Он в Ростове каждый день ходил в школу мимо дома, на котором был портрет Брежнева во всю стену. Вот и герои фильма каждый день ходят мимо этого зримого или незримого Брежнева, мимо этой реальности, живут в ней, но поют и пишут, несмотря ни на что, песни из реальности совершенно другой. И это важно. Важно всегда, особенно сейчас. Наверное так.
Фото: Алексей Фокин