Наконец-то мертвые заговорили

Для начала нужно вспомнить политический расклад в нашей стране в середине 1920-х годов. На мой взгляд, власть тогда разделилась на три группы. «Левые» — это Троцкий и его сторонники, плюс еще Зиновьев и Каменев. «Правые» — Рыков, глава правительства, и Бухарин — главный идеолог партии. И «центристы» — это Сталин, Орджоникидзе и еще несколько человек. Левые, правые и центр. Чем закончилась их борьба, мы все знаем.

Очевидно, авторы брошюр — так называемые троцкисты. Представители оппозиции, сторонники Льва Троцкого. С 1923 года они вели внутрипартийную борьбу против Сталина, и в 1927 году потерпели поражение: XIV съезд ВКП(б) принял решение об исключении из рядов партии всех оппозиционеров, около 7 тыс. человек. Потом часть из них капитулировала, признала свои взгляды ошибочными и вернулась в партию. Но остался актив, несколько тысяч человек, которые продолжали сопротивляться. Они называли себя большевиками-ленинцами.

Хоть они и являются последователями Троцкого, но называют себя не троцкистами, а большевиками-ленинцами. Для них было важно это подчеркнуть. Они считали, что есть «правильная» революция, которую совершил Ленин, и «правильный» Советский Союз, который построили Ленин вместе с Троцким.

В течение трех лет — 1928–30 годы — большевики-ленинцы действовали в качестве подпольной политической организации. Они издавали подпольный бюллетень, печатали листовки, пытались воздействовать на рабочий класс. Конечно же, сталинское ГПУ очень активно с ними боролось. Часть из них оказались в ссылке, а самых активных отправляли в политические тюрьмы. И основная масса оказалась в Верхнеуральском политизоляторе.

В СССР с середины 1920-х годов до середины 1930-х годов было пять политизоляторов: Ярославский, Суздальский, Верхнеуральский, Челябинский и Тобольский. Это еще не были лагеря ГУЛАГа, это были тюрьмы, созданные для изоляции оппозиционеров от общества. Они там получали газеты, читали книги и продолжали заниматься тем, чем они умели — политикой.

Здесь нужно отметить, что политические репрессии против антисталинской оппозиции в 1920-е до начала 1930-х годов — это совсем не те репрессии, которые проводились с 1934 года. Они носили разный характер. Конечно, тюремная администрация и в относительно спокойные 1920-е годы не допускала создания каких-то «дискуссионных клубов» или открытой троцкистской агитации. Но тогда дискуссии о революции шли даже в местах лишения свободы.

В изоляторе содержались около 250 человек. Не только большевики-ленинцы, там были и другие противники режима — социал-демократы, меньшевики, эсеры, анархисты, сионисты. Среди заключенных возник «коммунистический сектор», и постепенно он стал самым крупным — в 1932 году там было 140–180 коммунистов-оппозиционеров, так называемый «Верхнеуральский коллектив большевиков-ленинцев».

В Верхнеуральском изоляторе сохранялся «политический» режим содержания. Политзаключенные не смешивались с уголовниками, содержались отдельно и обладали определенными правами – например, не обязаны были работать. На прогулки их выводили отдельно по этажам — и обитатели каждого этажа могли в это время устраивать дискуссии, диспуты, даже выступать с докладами и выпускать такой тюремный «самиздат».

Одним из заключенных в этом политизоляторе был югославский коммунист Анте Цилига, которому чудом удалось добиться освобождения и уехать из СССР. Он опубликовал мемуары, где рассказывает, что его поразила атмосфера в Верхнеуральском изоляторе. По его словам, изолятор оказался единственным местом в СССР, где была открытая, живая политическая жизнь. Островок свободы — это тюрьма, писал Цилига, потому что вне тюрьмы у всех рты заткнуты, а в тюрьме люди могут свободно выступать. Он говорит, что здесь можно увидеть настоящий парламент Советского Союза, который мог бы быть избран, если бы прошли выборы.

В истории утвердилась точка зрения, что после 1927 года, после поражения Троцкого, левая оппозиция в России фактически прекратила существование. Но эта находка показывает, что даже сталинская тюрьма не сломила этих людей — они организовались и продолжили борьбу. Из рукописей видно — они действительно стремились создать некую альтернативную программу развития СССР.

Главный мотив, который проходит практически через все брошюры,— то, что Сталин извратил Советский Союз. Вот, например, показателен их текст «Эволюция советского государства и опасности бонапартизма». Давайте вспомним, пишут они, как развивалась Французская революция. Сначала правильно — борьба за права бедных, отмена всяких феодальных проявлений. Но потом приходит к власти Наполеон Бонапарт, который провозглашает себя императором и переворачивает всю революцию с ног на голову. И теперь, указывают политзаключенные, Сталин действует как Бонапарт. Он пришел к власти, и нам следует ожидать примерно того же, что при Наполеоне — утверждения не революционных, а неких имперских тенденций. По сути они были правы. Они достаточно верно оценили тенденцию сталинского развития, формирование культа личности, национализма и т. д.

В другом документе они еще в 1932 году прогнозируют начало советско-германской войны. И на полном серьезе предлагают первыми высадить десант Красной армии в Германии. Это прожектерство, утопизм, оторванность от реальности. Но все равно люди предлагали такой вариант развития событий. Поэтому, может, даже Сталин на этом фоне оказывается более прагматичным человеком, чем авторы такой военной авантюры.

В этих рукописях мы видим какую-то альтернативную реальность, которая больше похожа на творения фантастов. И такой альтернативный Советский Союз крайне интересен.

Мы говорим о 1932–33 годах — период, который последовал за так называемым великим переломом, когда Сталин ликвидировал НЭП, началась сплошная коллективизация, бешеный темп индустриализации. Эта социально-экономическая реальность находится в центре внимания авторов — и они очень резко критикуют сталинский курс, всю сталинскую систему. То есть для них сталинизм — это деспотичная власть бюрократической клики, которая предала революцию и исказила заветы большевизма.

Эта клика безудержно эксплуатирует рабочих, пишут они. Клика грабит крестьянство, обрекая его на голод, порождая крестьянские восстания. И держится сталинский режим — они прямо говорят — на «изощренной системе обмане и насилия, на кровавом беззаконии ГПУ».

Бюрократический режим вверг страну в ультралевую авантюру, как они это называют. «Костлявая рука голода, которая крепче впивается в горло рабочего класса и крестьян». Они считают, что методы первой сталинской пятилетки приведут в долгосрочной перспективе к дезорганизации производительных сил. Лев Троцкий писал об этом из-за рубежа — и мы видим, что к тем же самым выводам приходят и его единомышленники, которые изолированы в стенах Верхнеуральского политического изолятора.

Из этих документов вытекает их установка на очень решительные действия. Рабочий класс должен бороться за восстановление диктатуры пролетариата, как они пишут. При этом сам Троцкий вплоть до 1933 года настаивал, что систему можно изменить на основе определенного соглашения с частью правящей бюрократии. Еще в 1933 году Троцкий писал письма в ЦК ВКП(б) предлагая им мир, реформы и прочее. А у его единомышленников внутри СССР этих иллюзий практически нет. То есть они гораздо радикальнее, чем сам Троцкий.

Они полагали, что Сталин не сумеет выполнить пятилетний план. Что никакой индустриализации не будет, что все провалится и рухнет в какую-то глубокую яму. Они скрупулезно подсчитывают, как стройка отстает от плана, и ищут во всем виноватых. Кого? Ну, разумеется, Сталина. Только он во всем виноват!

И авторы документов прямо пишут — раз виноват Сталин, то произойдет консолидация оппозиции, которая поднимет рабочий класс и возьмет власть в свои руки. А с другой стороны они выдвигают такую очень нечеткую идею, что возможны политические реформы, которые проведет сталинская центристская группа.

Интересно, что досталось от них не только Сталину, но и Н. И. Бухарину, экономическую программу которого презрительно назвали «устряловско-бухаринской».

Мы знали, кто там находился, по другим источникам — в частности, по «бюллетеню» Троцкого, где публиковались имена арестованных товарищей. Но сейчас мы находим этому подтверждение — например, среди этих документов есть списки людей. Они подписывались инициалами, но прекрасно все знали, кто под этими инициалами скрывается. Например, в документе фигурирует МБМ — понятно, что это Мильман, Баркин, Мельнайс. Три известных деятеля оппозиции, которые там существовали. Другие инициалы вполне можно раскрыть и индицировать.

Мы видим, что там находилась целая группа ведущих теоретиков, идеологов коммунистической оппозиции, выпускников института красной профессуры. Журналисты, историки, обществоведы…

Анте Цилига пишет в мемуарах, что этих людей можно лишь с особой натяжкой считать троцкистами. Они прошли серьезную политическую идейную эволюцию, превращались в сознательных противников тоталитаризма. Они понимали, что всю систему нужно менять радикальными революционными способами.

Судьба их печальна, потому что долго такой либерализм, даже в рамках политизолятора, та власть терпеть не могла. Уже с 1933 года их начали постепенно переводить — кого-то в ссылки, кого-то в лагеря. Потом их начали распределять по обычным тюрьмам и гулаговским объектам. Причем эти люди и там продолжали свою борьбу. Даже в сталинском ГУЛАГе, в тяжелейших условиях, они пытались сопротивляться, устраивали забастовки и голодовки. В это время они пришли к выводу, что сталинизм — это фашизм, и что борьба против него должна носить смертельный характер. И кончилось это все единственно возможным исходом. Анте Цилига стал, по сути, единственным, кто выжил. Все остальные были Сталиным расстреляны.

Где-то в 1935 году их отпускают из политизолятора и отправляют в разные ссылки. Нам известно из различных воспоминаний, что некоторых сослали в Воркуту, некоторых — в Магадан. А вот несколько десятков человек, в том числе Дорошенко, Яковина и Псалмопевцева, отправили в Красноярский край, в Минусинск. Никакой деятельностью они в ссылке не занимаются, потому что за ними постоянно следят. Все работают, снимают квартиры и ждут следующего ареста. У них уже нет никаких иллюзий.

Вот, в 1936 году по наводке у них делают обыски, чтобы найти эти брошюры. Они же все пытались их вынести из политизолятора, потому что надеялись, что представится случай, все это передать. Вдруг будет связь из-за границы с Троцким.

Начинают обыск с Дорошенко. В документах об изъятии, например, написано: «сложенные в несколько раз рукописи были обнаружены в палочке корзины, в специально выдолбленном желобке» и «в чемодане, где находится ручка, обнаружена с внутренней стороны выдолбленная палочка, где были спрятаны клочки бумаги»... Потом вызывают Яковина и пытаются узнать, давал ли ему Дорошенко валенки. Тот же не понимает, в чем дело. А в валенках тоже были сложены и спрятаны эти листки из политизолятора. Дальше допрос идет всех 12 троцкистов, которые вместе были в Верхнеуральске: какие группы были, что издавали.

Их так боялись, этих больных доходяг. Они ведь кроме как на забастовку ни на что не были готовы. В итоге все они погибли уникальным образом — им не объявили приговор, и всех расстреляли из пулеметов в снежную пургу.

Находка действительно уникальная. Публикация подобных источников способна добавить несколько ярких штрихов к истории внутрипартийной борьбы в СССР. Историкам давно известно о существовании тюремного политического (именно политического!) самиздата, однако в подобном количестве он найден впервые.

Я профессионально занимаюсь именно этой тематикой, для меня это просто драгоценная находка. Эти бумаги показывают реальные позиции тех людей, которые в 1930-е считали себя политическими противниками сталинского режима — они этого не скрывали, они об этом публично заявляли.

Уникальность здесь в том, что такие документы обнаружены впервые. Историки знали о существовании подобных рукописных сборников — часть из них еще в начале 1930-х попала за границу ко Льву Троцкому, который издавал журнал «Бюллетень оппозиции». Но и к нему дошло очень мало документов от советской оппозиции. Историкам они до сих пор были недоступны: я очень долго их искал, отправлял запросы во все архивы с просьбой найти именно эти журналы. И нигде не получал положительного ответа.

Эти документы уникальны, удивительны по своей первозданности. Потому что мы только теперь сможем узнать, кем на самом деле были троцкисты, которыми пугали маленьких детей до войны (господин Жуков родился в 1938 году.— “Ъ”). Действительно, ведь самое страшное обвинение тогда было — «троцкист».

Мы все знаем Троцкого, знаем Овсеенко*, Пятакова**. Но никто никогда не знал, кем были несколько тысяч его рьяных сторонников. И впервые мы получили возможность познакомиться с тем, что думали рядовые, живые троцкисты. Как они оценивали положение в стране, что предлагали, на что надеялись? Вот это — самое главное. Наконец-то мертвые заговорили, понимаете. Это очень важно, что для нас троцкисты перестали быть некой таинственной аморфной массой. Они стали живыми людьми, со своими мыслями, со своими мечтами.