22 июня в Москве начался государственный визит президента Республики Корея Мун Чжэ Ина. Специальный корреспондент “Ъ” Андрей Колесников убежден, что государственным он стал по одной-единственной причине: президенту Южной Кореи очень хотелось на футбол в Ростове-на-Дону.
Владимир Путин собрал на эти переговоры всех, кто не пошел на футбол Бразилия—Коста-Рика
Фото: Дмитрий Азаров, Коммерсантъ / купить фото
Приезд президента Кореи в Москву с госвизитом во время чемпионата мира по футболу событие на первый взгляд странное. Одному из двух лидеров, кажется, уж точно есть чем другим заняться.
Но стоит посмотреть расписание игр чемпионата мира — и все становится предельно понятно. Дело в том, что 23 июня сборная Кореи играет со сборной Мексики в Ростове-на-Дону. И только формат государственного визита (а не рабочего или официального) предполагает посещение столицы и какого-то другого заслуживающего внимания города. А разве заслуживает высокого внимания корейского президента какой-нибудь другой город, кроме Ростова-на-Дону? Таким образом, надо полагать, и сложился госвизит господина Мун Чжэ Ина в Российскую Федерацию.
Впрочем, все в этот день происходило по правилам. Сначала были переговоры в узком составе.
Два президента встретились в Большом Кремлевском дворце. Разве мог российский президент не сказать хоть несколько теплых слов про товарооборот между двумя странами (случится ли когда-нибудь на каких-то двусторонних переговорах, что Владимир Путин промолчит на эту тему? Как представить себе такое? Боязно ведь даже подумать… Рухнет какой-то порядок, и не просто какой-то, а заведенный порядок, если не миропорядок вообще…).
Мун Чжэ Ин отметил в свою очередь, что «впервые за 19 лет после последнего государственного визита корейского президента в Россию» он, Мун Чжэ Ин, имеет «возможность побывать в России с государственным визитом» (конечно, ведь до этого в эти 19 лет чемпионата мира по футболу в России не было).
Наконец, корейский президент приступил к главному, о чем тут были все думы:
— Пользуясь случаем, хочу поздравить вас с успешным входом в чемпионат мира по футболу и с первым выходом из группы вашей сборной, одержавшей подряд две огромные победы!
С этим трудно было спорить, а главное, бессмысленно, но все-таки стоит сказать, что не на этом сейчас сосредоточились, справедливости ради, переговорщики: в Петербурге уже начинался матч Бразилия—Коста-Рика, и кто-то уже что-то знал, и о чем-то с кем-то перешептывался, и даже доносились слова, а вернее, цифры: ноль–ноль…
— Будучи президентом, читая Толстого и Достоевского, я влюбился в Россию и мечтал побывать здесь! — рассказал корейский президент.— Поэтому меня переполняют неоднозначные чувства от пребывания в Москве.
С одной стороны, признания иностранных лидеров в любви к Толстому и Достоевскому (реже — к Чехову) — это примерно такой же реверанс, какой Владимир Путин по обыкновению делает в таком разговоре в сторону растущего товарооборота.
С другой стороны, что значит «неоднозначные»? Не означает ли это, что те романтические представления, которые навеяли своими произведениями корейскому президенту трудолюбивые Толстой и Достоевский, оказались трагически не соответствующими российской действительности? Или что-то еще?
Переговоры в узком составе были такими короткими, что их участников хотелось встретить бурными и продолжительными (но не очень, чтобы лишний раз не затягивать) аплодисментами, тем более что они почти без паузы перешли в переговоры в расширенном составе. И тут уже можно было зафиксировать представителей бизнеса, например Олега Дерипаску, который выделялся на своем собственном фоне абсолютным отсутствием бороды, с которой он не расставался несколько последних лет. Но, видимо, в жизни его наступил новый этап, когда приходится в определенном смысле начинать все сначала, как безбородому юноше. И сбрить бороду — это в такой ситуации, можно сказать, дело чести.
Корейский лидер в начале этих ритуальных переговоров произнес между тем более или менее новую, казалось, мысль.
— Знаю,— сказал он,— что президент Путин в своем обращении в марте этого года обратил особое внимание на повышение уровня и качества жизни российских граждан, подчеркивая важность повышения зарплат и уровня жизни народа России. Все это — точно такая же политика, проводимая мной в Южной Корее (неужели он тоже заботится о повышении уровня жизни российских граждан? Как было бы хорошо.— А. К.). Мы ее называем политикой экономического развития, в центре которой стоит человек, другими словами, это человекоориентированная политика.
Корейский президент произнес это с таким чувством, будто внезапно открыл для себя нечто общее во внутренней политике двух стран с огромной радостью и подлинным облегчением. Но показали бы нам какого-нибудь политика, который начал бы утверждать, что главная его цель — ни в коем случае не повышать минимальную зарплату трудящимся и сделать все, чтобы ни за что не улучшить благосостояние своего народа. И что политика такого человека не человекоориентированная политика, а человеко-, допустим, дезориентированная политика.
Переговоры в расширенном составе между тем носили еще более стремительный характер: слишком много общего было, похоже, у обоих лидеров, в том числе и в смысле планов на этот день: им хотелось как можно скорее освободиться, в том числе, похоже, и друг от друга (Владимиру Путину предстоит, судя по всему, небольшой отпуск).
Оставались еще неизбежные заявления для прессы. Перед ними в Малахитовой гостиной появились другие участники переговоров. Поскольку некоторые тут уже откровенно досматривали на своих смартфонах матч Бразилия—Коста-Рика, потому что больше ничего тут на самом деле почти никого не интересовало, я спросил у министра иностранных дел России Сергея Лаврова, каким он видит счет на табло по окончании матча Россия—Уругвай в понедельник.
— Эх,— сказал Сергей Лавров,— не буду я говорить. А то дал два прогноза подряд, для своих, правда, и вышло, прямо скажем, не очень…
— Я, я знаю! — воскликнул замминистра энергетики Алексей Текслер, протискивавшийся по проходу, переполненному мятущимися корейскими дипломатами.— 2:1! Я не ошибаюсь! Я уже давал прогноз на Испанию—Португалию, так и было 3:3!
Сергей Лавров положительно развел руками. Смысл был понятен и не так уж, мне показалось, комплиментарен для замминистра энергетики.
Насчет того же самого я поинтересовался и у главы «Газпрома» Алексея Миллера.
Он, кстати, как и глава «Роснефти» Игорь Сечин, был на этих переговорах, и в совместном заявлении по итогам встречи появился потом пункт, на который мало кто обратил внимание: «Договорились содействовать увеличению объемов поставок российского природного газа в Республику Корея и продолжить взаимодействие в данной сфере, в том числе рассмотреть возможность совместного освоения месторождений нефти, газа и другого углеводородного сырья».
Впрочем, не стоит придавать таким заявлениям о совместных коммюнике сверхъестественного значения. Так, в нем же, например, говорится (глава 24): «Стороны отметили вклад XXII Олимпийских зимних игр и XII Паралимпийских игр 2018 года в Пхенчхане в укреплении доверия и взаимопонимания между двумя государствами, распространения олимпийских идеалов, устойчивое развитие и укрепление мира на планете». И это после всего, что было связано с этими играми для российской сборной, олимпийской и паралимпийской, весь этот ад теперь назывался «укреплением доверия и взаимопонимания…». А нельзя было хотя бы просто промолчать по этому поводу?
Так вот, Алексей Миллер, отвечая на мой вопрос, как закончится игра Россия—Уругвай в Самаре в понедельник, уверенно кивнул:
— Победа будет за нами!
— Да как же это? — разволновался я.— Ведь если это будет третья победа подряд, нас тогда уже вообще никто ведь не остановит?!
Алексей Миллер поощрительно кивнул, а сидевший рядом Олег Дерипаска угрюмо пробормотал:
— Вас-то уж точно никто не остановит…
Господин Дерипаска был не в лучшем из своих настроений. Возможно, его томит необходимость присутствовать на такого рода переговорах (он был, например, и буквально на днях, в Китае, что для него совсем не характерно). Такое впечатление, что ему в качестве компенсации потерь, нанесенных санкциями, которые оказались способны искалечить его бизнес, дали возможность стать полноценным переговорщиком на государственном уровне и лоббировать свои истерзанные интересы. И, похоже, процесс этот движется не так уж оптимистично для господина Дерипаски или уж по крайней мере с переменным успехом.
Владимир Путин объявил, что его коллега и правда уезжает в Ростов-на-Дону, а я после заявлений для прессы спросил у министра культуры России Владимира Мединского, смотрит ли он тоже футбол.
— Конечно! — воскликнул министр культуры.— А что же еще сейчас смотреть?
Действительно, не премьеру же «Трех сестер».
Я спросил тогда про матч Россия—Уругвай.
— В культурном плане, я думаю, неплохо будет,— поделился министр, который разглядел, как оказалось, в творящемся культурный план (а не, например, тактический).— А в смысле счета я даже не хочу что-то не то что говорить, а даже думать боюсь. Буду молиться.
Мне-то казалось, молиться надо начинать с 1/8 финала.
Но вера же выше разума.
И в случае с Владимиром Мединским, получается, тоже.
Или даже тем более.