Кризис первой четверти

Страда вступительных экзаменов в вузы отодвигает сомнения в избранном пути. Главное сейчас — поступить (желательно на бюджетное отделение), оправдать и родительские траты, и свои усилия. Но очень скоро выяснится: многим студентам профессия не нравится, выбор сделан неправильно. «Огонек» узнал, почему разочарование в выбранном вузе для наших студентов становится настоящей драмой

22 процента студентов российских вузов не заканчивают обучение в срок. 31 процент студентов, отчисленных из университетов, разочарованы в избранной специальности. 21 процент не нашел баланса между обучением в вузе и своими увлечениями. У 19 процентов возникли проблемы с успеваемостью из-за совмещения учебы и работы. То есть у 71 процента отчисленных студентов явный конфликт между учебой и собственными интересами. Это данные из исследования, проведенного учеными Института образования НИУ ВШЭ и государственного Университета Огайо (США) «Изучение факторов выбытия студентов из высокоселективных вузов России и США» (опубликовано в 2018 году). Исследователи отмечают, что у нас процент так называемых выбывших студентов в два раза ниже, чем в США. Но разница не только в цифрах. В американских вузах подавляющая часть «выбывших» — это студенты, сменившие специальность в процессе обучения, многие просто переходят на другие факультеты в том же университете. У нас «выбывшие» — это студенты, отчисленные за неуспеваемость, пропуски, или взявшие академический отпуск и не вернувшиеся на учебу.

Речь в этом исследовании идет о высокоселективных вузах, то есть таких, где отбирают мотивированных и хорошо подготовленных абитуриентов. В других университетах студентов, разочарованных своим выбором профессии, еще больше. По данным сайта career.ru, довольных выбранной специальностью на первом курсе 44 процента, на втором — 32 процента, на третьем — 22 процента, а к выпуску — вообще 20 процентов.

Попадалово

Наш российский низкий процент «выбытия» долгое время считался знаком качественного образования и не привлекал внимания исследователей. Но оказалось, что за этим стоит серьезная проблема. Поступив в вуз, ребята через год-два понимают, что им не нравится ни специальность, ни вуз, ни сам процесс обучения. Но возможностей что-то изменить немного, фактически возможны лишь два варианта: либо дотянуть до диплома (на этом, как правило, настаивают родители) и потом переучиваться или работать не по специальности, либо бросить вуз и уже потом решать, что делать дальше. Вот что пишут молодые люди в интернете.

Почему абитуриенты в регионах предпочитают свои вузы московским

Владимир, 25 лет: «С 9-го класса хотел стать компьютерщиком. На 3-м курсе понял, что не мое. Хотел бросать университет, но доучился — родители сказали, что деньги вложены. Работаю в техподдержке, стараюсь, но — не мое. Трудно догнать других, плюс удручает монотонность. Все мечтаю сменить работу, но по материальным соображениям не получается. Не знаю, как дальше будет, трудно мириться и с вечными недотягиваниями, и с постоянным эмоциональным напряжением».

Ukiro: «Учусь на 3-м курсе вуза, на инженера-программиста. Поступила на эмоциях, хорошо не подумав. Учеба не интересна, справляюсь еле-еле. Пришло осознание упущенных возможностей. Получаю образование, а диплом мне не пригодится, потому что меня воротит от своей будущей профессии. Нет у меня технического мышления. Напрасно трачу время и деньги. Очень хочу стать переводчиком. Только сейчас поняла, чего мне хочется и какая работа мне подходит. Но перевестись на другой факультет невозможно. Понятия не имею, что теперь делать с этим попадаловом».

Сергей: «Мне 21 год, и я учусь на 4-м курсе института, по специальности инженер (автомобильные дороги и мосты). В следующем году получаю диплом, но вся проблема в том, что я совершенно не хочу работать в этой сфере, меня ужасно тяготит учеба, мне это совершенно не интересно. Страшно даже думать о том, чтобы идти в магистратуру, но это вроде как надо в современных условиях, по мнению родителей, преподавателей, работодателей. А мне интересна медицина, могу часами взахлеб читать медицинскую литературу. Но меня уже туда не возьмут на бюджет».

Из двух вариантов — тянуть до диплома (хотя бы бакалаврского) или бросить — второй выбирают не многие. Но и с бакалаврскими «корочками» не все идут работать по специальности — от профессии тошнит.

И те, кто решает все-таки получить диплом, и другие, бросившие вуз, пополняют так называемую армию «ни-ни» — молодых людей, которые не учатся и не работают. Дипломированных «ни-ни» у нас почти 300 тысяч человек (см. «Огонек» № 11 за 2018 год). Плюс еще тысяч 100 бросивших учебу (по данным НИУ ВШЭ). Вот и считайте.

Мама лучше знает

Психологи называют это явление кризисом первой четверти жизни, и замечено оно, разумеется, не только в родных широтах, но и на Западе. Сам термин был определен западными психологами еще в 60-х годах прошлого века. Опирались они на идею нашего психолога Льва Выготского о том, что по мере развития общества усугубляется разрыв между биологическим возрастом и психологическим созреванием личности. Не случайно на Западе дети уже давно учатся в школе 12 лет, у нас на год меньше. Хотя и в Европе, и в Америке это не спасает студентов от кризиса. Кроме сомнения в избранном пути (а иногда и отвращения к нему) кризис первой четверти сопровождается депрессией, апатией, раздражительностью, озлоблением на окружающих и конфликтами с родителями и близкими, что ведет за собой замкнутость и одиночество.

Алла Холмогорова, заведующая лабораторией психологического консультирования и психотерапии Московского НИИ психиатрии (филиал НМНИЦ ПН им. В.П. Сербского Минздрава РФ), декан факультета консультативной и клинической психологии Московского государственного психолого-педагогического университета, рассказывает: «Мы проводили обследование студентов, в котором сравнивали первокурсников и студентов старших курсов. Именно на 3–4-х курсах больше всего проблем, свидетельствующих о личностном кризисе, эмоциональном неблагополучии. У многих студентов отчетливо проявляются симптомы депрессии, тревожности. Кризис — неизбежный этап взросления, но все проходят этот кризис по-разному. Одни — легче, другим требуется помощь психолога. Иногда дело доходит до клинических состояний, требующих врачебной помощи».

Фотогалерея

Гении без дипломов

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Предыдущая фотография

Следующая фотография

1 / 3

Стив Джобс, соучредитель Apple, создатель первых персональных компьютеров, iPod, iPhon и iPad. Поступил в гуманитарный колледж «Рид» в Портленде, но отчислился после первого семестра. Решил, что не видит смысла тратить родительские деньги на дорогое, но не нужное ему образование: он не понимал, как колледж поможет ему в выборе жизненного пути. Потом признавался, то это было лучшим решением в его жизни.

Фото: Reuters

Билл Гейтс, основатель компании Microsoft. Увлекся программированием еще в школе, создал программу для регулирования уличного движения и организовал кампанию по ее распространению. Писал программу для учета платежных ведомостей, но этот проект был остановлен заказчиками. Поступил в Гарвард на программирование. Но изучать теорию ему было скучно, понял, что в университете дают устаревшие знания — ему это не нужно, надоело, и Билл уволился после 2-го курса. Этот выбор оказался правильным: он стал самым богатым человеком планеты.

Фото: Reuters

Марк Цукерберг, основатель социальной сети Facebook. По совету матери поступил в Гарвард на психологический факультет. Через два года понял, что его больше увлекает программирование. Еще в университете создал программу, которая помогала студентам осознанно выбирать учебные курсы. Следующим проектом была сеть для студентов Гарварда thefacebook. Она быстро набирала популярность, требовала все больше внимания, потом превратилась в мировую сеть. Какая уж тут учеба!

Фото: Reuters

Смотреть

Алла Холмогорова считает, что истоки этой проблемы лежат в школе: «Сегодня родители и учителя озабочены всеобщим культом успеха, он для них — мерило развития детей. Поэтому целью обучения становятся не самоопределение ребенка, подготовка его к сознательному и ответственному выбору будущей профессии — все это уходит на второй план, а подготовка к ЕГЭ. Психологи убеждены: сегодня большинство детей в 17 лет не готовы сделать самостоятельный выбор. И если школа вынуждает учеников в 10-м классе выбирать гуманитарное или естественно-научное направление обучения, этот выбор скорее делают родители, а не дети. Как говорят, мама лучше знает, что нужно ребенку. Результат: у детей формируется так называемая объектная позиция — стремление выполнять все обращенные к ним требования учителей и родителей, быть "хорошим", соответствовать ожиданиям взрослых. Культ успеха и растущая конкуренция между детьми способствуют развитию перфекционизма — желания всегда и во всем достигать совершенства. Вы спросите: разве это плохо? Но проблема в том, что это позиция пассивная, она заглушает развитие в ребенке собственных интересов, потребностей и способностей, а конкуренция мешает становлению дружбы и близости со сверстниками, которые так важны в процессе поиска и понимания себя. Расплата приходит позже, на 3–4-х курсах вуза, когда человек начинает понимать, что живет не свою жизнь».

Познай самого себя

ЕГЭ сданы, решены задачки вузовских олимпиад. Счастливые абитуриенты пишут заявления — можно подавать документы в пять университетов и на три направления. Казалось бы, выбор большой. Но почти никто из вчерашних школьников не представляет, что его ждет в будущем, чему он будет учиться и кем работать. Сколько доводов и аргументов найдет абитуриент, прежде чем отдаст в вуз свой подлинник школьного аттестата! Кроме самого важного: собственного желания и возможностей.

Руководитель проектов Национального центра профессиональной ориентации Мария Косинец отмечает, что большинство старшеклассников имеют смутное представление о существующих профессиях и своих желаниях. Причина — слабая профориентационная работа в школах. Да, иногда классные руководители дают детям профориентационные тесты. Они составлены по старым методикам еще в 90-х годах и совершенно не отвечают требованиям современных профессий. Результат получается абсурдный: большинство мальчиков должны стать программистами, а большинство девочек — дизайнерами одежды.

По словам Марии Косинец, ребята, которые приходят в Центр, редко отождествляют свои желания и интересы с будущей профессией. Кто-то намерен продолжить дело родителей (это чаще встречается у медиков и представителей ряда технических специальностей). Кто-то собирается поступать «за компанию» — в вуз, где учатся друзья и рассказывают, как там «круто». Подростки, осознающие свои потребности и способности, встречаются крайне редко. Да, собственно, таким детям профориентационная помощь, наверное, и не нужна.

«Наконец, главная проблема абитуриентов,— говорит Мария Косинец,— в том, что они не видят различий между школьными предметами и будущей профессией. Знание физики и математики нужны будущим инженерам. Но это еще не профессия. Сегодня существуют огромные различия между инженерным делом в строительстве, промышленности, энергетике и в других областях. То же самое — в юриспруденции. Судья, адвокат, следователь, прокурор — все юристы, но работа у них разная. Мы стремимся показать ребятам эти различия, чтобы они могли сделать самостоятельный и осознанный выбор. Но самое главное для них — это понять свои желания и возможности».

Деньги не идут за студентом

Чаще всего «прозрение», что он попал не туда и учеба ему безразлична, накрывает студента на 2–3-м курсе. Тогда он начинает пропускать занятия, плохо учиться, иногда дело доходит до отчисления из вуза.

Ирина Абанкина, директор Института развития образования НИУ ВШЭ, рассказывает, что несколько ее магистров решили создать консультационную службу для студентов с академической неуспеваемостью. «И вот что выяснилось,— говорит Ирина Всеволодовна.— Дело не в том, что эти ребята не могут справиться с учебными заданиями. Большинство студентов обращались в эту службу именно с вопросами самоопределения. Они говорили: мне все тошно, я не знаю, зачем я сюда поступил. Ну хорошо, возьму себя в кулак, закончу еще один курс ради родителей. Или вместо двойки получу тройку. Зачем? Зачем мне терять еще год, если я точно не хочу этим заниматься? Чтобы мне через четыре года положить родителям диплом на стол и сказать: спасибо, до свидания, я буду жить по-другому? При таком повороте событий у студентов должна быть возможность изменить траекторию обучения — перевестись на другой факультет или в другой университет. Но, к сожалению, этот маневр возможен только после окончания бакалавриата либо при поступлении в магистратуру. Еще один вариант — устроиться на работу не по той специальности, которой обучался. Наша система высшего образования предусматривает очень жесткие условия обучения, не допускающие переходов раньше получения диплома». Именно это делает кризис первой четверти настолько болезненным для наших молодых людей, загоняет их в безвыходное, с их точки зрения, положение.

Да, формально существуют правила перевода студентов. Можно перевестись с бюджетной основы на платную (только желающих это сделать немного). Можно наоборот — только если свободные места на бюджете найдутся (и это некоторым студентам удается, но случаи эти единичные). Можно перейти с очного на заочное — если семейные обстоятельства принудят. А можно ли перейти на другой факультет или в другой вуз? На этот вопрос отвечает Максим Назаров, проректор РАНХиГС: «Законодательных ограничений для перевода студентов из вуза в вуз нет. Каждый имеет право получить образование по выбранному направлению подготовки или специальности. Но есть и ряд трудностей, с которыми сталкиваются студенты, желающие перевестись в другой вуз.

В первую очередь студент должен освоить материал, который им не был изучен, сдать зачеты и экзамены. Различия в учебных планах и программах между вузами могут быть очень существенными даже по одному направлению подготовки. Для каждого направления утвержден свой ФГОС (Федеральный государственный образовательный стандарт). Однако вузы во многом сами определяют наполнение учебных планов. Отсюда и различия. Например, по направлению "менеджмент" программы могут быть самые разные по своим задачам и наполнению: производственный менеджмент, финансовый, спортивный и т.д.».

Вторая трудность, с которой сталкиваются студенты при переводе из вуза в вуз, говорит Максим Назаров, в том, что студенту-бюджетнику невозможно перевестись из одного вуза в другой с сохранением бюджетного финансирования: деньги не «идут» за студентом.

Перевод на бюджетное место возможен только через конкурсные процедуры. Они проводятся самим вузом, если освобождается бюджетное место.

Однако на одно и то же вакантное место претендуют студенты-«платники», которые обучаются в том же вузе. Поэтому претендент из другого учебного заведения имеет меньше шансов пройти этот конкурс.

В 2005–2006 годах, когда ЕГЭ только проходил апробацию, обсуждалась идея ГИФО — государственных именных финансовых обязательств. Эту идею продвигала Татьяна Львовна Клячко, профессор РАНХиГС. В зависимости от результатов ЕГЭ предполагалось выделять на абитуриентов деньги по трем категориям, от высшей к низшей (условно — отличникам, хорошистам, троечникам). Вузы получали бы эти деньги в зависимости от выбора абитуриентов. Куда абитуриент, туда и деньги. Может, это облегчило бы перевод студентов из вуза в вуз или с одной специальности на другую. Но идею похоронили и приняли другое правило: сначала деньги, которые государство выделяет через распределение бюджетных мест, потом студенты.

Зачем нам эта «болонка»

Ирина Абанкина считает, что у нас очень плохо организованы возможности перехода на другое направление обучения, возможности индивидуального мобильного формирования своей образовательной программы, с постоянным встроенным переучиванием под изменения на рынке труда. Все это усугубляет кризис первой четверти жизни. В момент, когда человек созрел до самоопределения, когда он понял, где может приложить свои силы и способности, он натыкается на стену — уйти из вуза можно «только на улицу».

Академическая мобильность студентов — важнейшее положение Болонской декларации, которую Россия подписала в 2003 году. Противников было очень много, систему академической мобильности презрительно называли «болонкой».

«Мы не выполнили это положение, очень много нарушив в Болонской декларации,— говорит Ирина Абанкина.— Поначалу Министерство образования держало под контролем переход на Болонскую систему, постоянно анализировало этот процесс, но потом забросило. Сейчас время от времени раздаются выкрики, что где-то признают дипломы какого-то нашего университета, но это лишь частные случаи. Был подготовлен список 220 вузов для нострификации (международного признания) дипломов, но он так и остался на бумаге».

В результате наши студенты не могут брать курсы на семестр или на год в других вузах, не говоря уже о зарубежных институтах. Потому что у нас также на бумаге осталась идея учебных кредитов — образовательных единиц, в которых согласно Болонской декларации оценивается трудоемкость учебных предметов. Это очень облегчило бы и возможности перевода студента с одной специальности на другую. Но не получилось.

Владимир Филиппов, ректор РУДН, а в 2003 году министр образования РФ, подписавший Болонскую декларацию, вспоминает: «Из основных положений декларации нам удалось реализовать многоуровневую систему высшего образования: бакалавриат — магистратура — аспирантура. Причем в отличие от европейских университетов наш бакалавриат четырехлетний. Мы тогда убедили коллег, что для нас трехлетний бакалавриат неприемлем, ведь наши дети учатся в школе на год меньше. Сейчас европейские коллеги признают, что мы были правы, и думают о внедрении у себя нашего опыта. Однако система учебных кредитов пока не стала у нас обязательной для всех университетов. Мы в РУДН вместе с дипломами выдаем бакалаврам европейские приложения ECTS (общеевропейская система учета учебной работы студентов при освоении образовательной программы или курса). Это делают и некоторые другие вузы, работающие по совместным программам с зарубежными университетами. К сожалению, пока получается так, что организовать совместные программы нам легче с зарубежными университетами, чем со своими российскими. Вообще внутренняя академическая мобильность студентов у нас очень затруднена. Здесь и вопросы переезда из города в город, и нехватка мест в общежитиях. Но самое главное — нам так и не удалось создать финансовый механизм, обеспечивающий правило "деньги следуют за студентом"».

И опять все упирается в финансы. Видимо, там, где их распределяют, предпочитают простые решения. Человек попал на бюджетное место, значит, должен учиться, учиться и учиться. Грызть гранит. Кстати, это относится и к тем, кто учится за свои деньги — у них ведь тоже возможностей что-то изменить немного. А то, что из вуза выйдет человек (если доучится), который ненавидит свою профессию, или разуверившийся в себе,— это от лукавого.

Александр Трушин