«У большинства граждан вообще мало что осталось»

26 июля 1993 года в России началась денежная реформа, в рамках которой старые советские купюры были заменены на новые. Лимит свободного обмена в сберкассах денег образца 1961–1992 годов был первоначально определен в 30 000 рублей, но потом указом президента повышен до 100 000. В годовщину реформы “Ъ” попросил политиков, бизнесменов и деятелей культуры вспомнить, как они меняли старые деньги.

Борис Грачевский, режиссер, создатель «Ералаша»:

— Я помню, что когда-то сгорели купюры по 50 руб. Но подробности стерлись. У меня не было большого количества денег, поэтому для меня это сильного значения не имело. Не уверен, что я даже расстроился сильно. А важно было то, как менялась страна, когда менялось все, на чем я вырос. И как же мне обидно было за Белоруссию и Украину. А остальные — пусть каждый живет, как хочет. У меня нет больших денег и не было. Это, наверное, богатые люди нервничали. Я помню, когда копеечку оставили, все такие счастливые были, у кого было много меди — вот ту реформу я помню. Представляете, какой я дремучий?

Давид Якобашвили, вице-президент РСПП, президент ООО «Орион Наследие»:

— Мало деталей того обмена осталось в памяти, но ужас ажиотажа и трех бессонных ночей, который сопровождал меня в то лето, заставляет вздрогнуть и сейчас. Я с друзьями тогда торговал автомобилями, которые привозили из-за океана, и все это было связано с большим количеством налички, которую спешно пришлось менять. Мы тогда еще были молоды, энергичны, и еще были узенькие лазейки, через которые можно было это сделать. Многие люди, кто имел такие возможности, мгновенно получили огромные комиссионные за содействие и обогатились. Конечно, что-то мы потеряли, но бизнес спасти удалось. А ведь были же немощные или престарелые граждане, люди, которые физически не смогли обменять деньги в короткие сроки — они-то потеряли зачастую все.

Станислав Садальский, актер театра и кино:

— Я уже тогда был известный человек, но все равно было непросто, особенно позже, когда была афера с банком «Чара». А вообще к характерным артистам, которые играют дураков, к ним относятся легче. Людям, игравшим героев, было тяжелее, а дуракам везет: к ним отношение другое. И в силу моих ролей мне купюры поменяли, хотя я все равно пролетел. У меня было 100 тыс. в Сберкассе — думал, что мне на всю жизнь хватит денег. Я снимался, работал как проклятый, копил деньги на старость, ведь я понимал, что на пенсии мне никто не поможет. И тогда меня государство сделало нищим. Можно сказать, что всю мою жизнь государство меня обманывало. Но благодаря своей замечательной профессии я помогал людям менять деньги и себе тоже поменял.

Василий Солодков, директор Банковского института НИУ ВШЭ:

— Личных воспоминаний о том обмене немного: денег больших тогда не было — помню, как пытался помочь родным в Саратове поменять купюры. Важно не это, а то, что денежная реформа опоздала как минимум на полтора года, что ее нужно было делать, когда была объявлена либерализация цен. Тогда, после развала СССР, по неким причинам отказались думать о том, что у нас стало 15 эмиссионных центров, не связанных друг с другом никакими обязательствами. Когда в России цены отпустили, братские союзные республики начали производить безналичную рублевую эмиссию и раздавать кредиты направо и налево, что позволяло в Росси закупать сырьевые товары и продавать их на внешнем рынке за валюту. А итогом для нашей страны стали и кривая приватизация, и гиперинфляция, последствия которой удалось погасить только сейчас, а также умершие отрасли промышленности, оказавшиеся не в состоянии ни с кем конкурировать.

Левон Оганезов, пианист, заслуженный артист России:

— Знаете, у меня тогда попросту не было денег. У меня большая семья, поэтому все деньги тратили, жили от зарплаты до зарплаты. Новую зарплату мне выдали новыми деньгами — и все. Хотя нет, были кое-какие доллары, но я их не обменивал. А вот у моего дядьки, он в Тбилиси жил, хозяйственный такой мужик, на книжке лежало около полумиллиона рублей. А это большие деньги в то время. И они у него просто пропали, поскольку он не стал их менять. Думал, что все образуется само собой, а в итоге он их потерял, потом очень долго об этом вспоминал.

Олег Сысуев, первый зампред совета директоров ОАО «Альфа-банк», в 1991–1997 годах мэр Самары:

— Я тогда был мэром Самары, и всей семьей мы отдыхали в санатории «Усолье». Новость об обмене старых купюр на новые пришла в последний день нашего отдыха. Жена, услышав об этом, подошла ко мне и предложила все оставшиеся деньги старого образца потратить в ближайшем кафе на «Сникерсы». Всех денег, что у нас было, хватило на то, чтобы купить ровно пять шоколадок. Так как нас было четверо, то хватило по целому «Сникерсу» на каждого, а последний мы разделили по-братски.

Антон Табаков, бизнесмен, актер:

— А что там вспоминать-то. Конечно, я, как и многие из россиян, как говорится, попал на бабки — это было болезненно, но быстро стерлось из памяти, как и многое другое плохое из тех годов. Такова защитная особенность любого нормального человеческого организма. Разве что крылатая фраза тогдашнего премьера Виктора Черномырдина «Хотели как лучше, а получилось как всегда!» осталась, да и то уже мало кто идентифицирует ее с той реформой.

Александр Хандруев, вице-президент Ассоциации региональных банков, заведующий кафедрой финансов, денежного обращения и кредита факультета финансов и банковского дела РАНХиГС, в 1992–1995 годах зампред Центрального банка:

— Лично для меня обмен прошел довольно безболезненно. Но вокруг обмена советских денег на российские написано столько всякой чепухи, столько некомпетентных высказываний, а суть при этом была очень простая. В 1992 году была подготовлена абсолютно секретная записка на имя Ельцина Банком России. В этой записке была указана информация, что сопредельные с нами страны, страны бывшего СССР, уже начали подготовку к введению собственных валют. Честно говоря, в наши планы не входило менять купюры поначалу, но мы получили конкретные данные о том, что бывшие страны СССР стали скидывать советские рубли в Россию, а на эти же рубли из России вывозили все, что только можно. И эта информация была получена не только с помощью секретных служб. Дело в том, что производство советских купюр было и на территории России — это фабрики в Москве и Перми, и за рубежом — в Германии, с которыми мы имели деловые контакты. Они и сообщили, что разрабатываются макеты новых купюр. Сопоставив все факты и видя денежные потоки, мы четко поняли, что если не введем свою валюту, то не защитим Российскую Федерацию от огромного наплыва советских купюр. А это влекло за собой огромный инвестиционный эффект — напомню, что по итогам 1992 года у нас инфляция была свыше 2000%. Поэтому было необходимо экстренно разработать макеты и вводить свой рубль. Причины были чисто экономические. К сожалению, мало кто понимает это.

Елена Драпеко, первый зампред комитета Госдумы по культуре:

— В 1993 году был обмен денег? Это были годы кризиса, а после денежной реформы 1991 года у большинства граждан вообще мало что осталось. И никаких 35 тыс. для обмена ни у меня, ни у кого из моих родных и вообще нормальных людей в тот момент просто уже не было, так что все эти проблемы с обменом пролетели мимо меня. Тот обмен купюр затронул только тех, у кого было что менять. Это они волновались, переживали и, наверное, помнят, как обменивали старые купюры на новые.