Каждое лето в Карелии выгорают десятки островов Ладожского озера: у дотационного региона не получается системно бороться с огнем. Из-за нехватки денег пожарные-парашютисты могут позволить себе только тренировочные прыжки, а специальный противопожарный катер несколько лет пылится в гараже с пустым бензобаком. На помощь приходят добровольцы, которые уже 11 лет за свой счет тушат заповедные острова. Корреспондент “Ъ” Анна Васильева несколько дней провела на горящей Ладоге, выясняя, как волонтеры и профессионалы вместе борются с огнем — и с жизненными обстоятельствами.
Экипировке и средствам тушения добровольцев завидуют даже государственные пожарные
Фото: Юлия Петренко/ Гринпис России
На островке Пиени-Хепосаари установлен самодельный причал, рядом раскачиваются на волнах моторные лодки. Чуть выше стоят пестрые палатки — лагерь Общества добровольных лесных пожарных (ОДЛП), которые уже 11 лет охраняют эти места. «В начале двухтысячных мы с небольшой компанией ходили в Карелию на катамаранах и часто видели сгоревшие дотла острова,— рассказывает координатор ОДЛП Наталья Максимова.— В какой-то момент нам надоело за этим безучастно наблюдать, и мы решили от обычного туризма перейти к борьбе с пожарами». Если поначалу за леса переживала группа друзей-туристов, то теперь на острове три месяца в году дежурят около 150 волонтеров со всей страны. Биологи, психологи, математики, пиарщики — они берут отпуск и едут на Ладогу, чтобы за свой счет спасать шхеры от огня. Добровольцы сдают ежедневный взнос в 350 руб., кроме того, организаторы собирают средства через краудфандинг. Тушить огонь — дело затратное: например, противопожарный ранец стоит 3,6 тыс. руб., мотопомпа — 33,5 тыс., а лодка — от 80 тыс. до 100 тыс.
В этом году деньги закончились быстрее обычного, говорит руководитель ОДЛП Василий Аксенов: «В прошлом июне мы потратили на бензин всего 20 тыс. руб., а в этом году более 75 тыс.». Топлива нужно больше, потому что сезон выдался катастрофически сухим: «Предыдущие годы еще были дожди, а сейчас с начала июня мы потушили 17 пожаров. Да и повышение цен на бензин не прошло мимо». По данным Карелиястата, с начала года цена бензина в регионе выросла на 13,4%. В июне 2017 года литр бензина в Карелии стоил в среднем 37,39 руб., а в июне 2018 года — уже 43,19 руб. за литр.
Каждый год в лагерь на неделю приезжает «Гринпис России» — вместе с ОДЛП обучать тех добровольцев, которые хотят создать в своем регионе пожарную дружину.
«Маленькие группки неравнодушных людей возникают на фоне какой-то большой катастрофы,— рассказывает учредитель ОДЛП и руководитель противопожарной программы "Гринпис" Григорий Куксин.— Например, когда в регионе случаются огромные лесные пожары. Люди хватают какие-то садовые лейки, насосы и едут сами тушить, как умеют».
Григорий ищет таких стихийных добровольцев в соцсетях и предлагает помощь. Чаще всего новоиспеченные пожарные соглашаются — тогда «Гринпис» приезжает в их города. «А когда огонь успокаивается, вырастает зеленая трава, то мы их приглашаем в учебный лагерь, чтобы в следующем году такого не было»,— говорит Григорий Куксин. В этой «смене» — добровольцы Кубани, Бурятии, Амура и других регионов. На Ладоге их учат работать с профессиональным оборудованием, оказывать первую помощь, руководить группой на пожаре, а также взаимодействовать с госструктурами. Вернувшись домой, волонтеры создают организацию, выстраивают отношения с властями и самостоятельно защищают регион.
«Нижние дымочки мы быстро потушим»
Каждый день добровольцы выходят на патрулирование Ладожского озера — с моторной лодки высматривают дым от непотушенных костров. Если повезет, огонь удастся остановить, прежде чем он разойдется по острову. Пускай не каждый патруль заканчивается тушением, но волонтеры всегда берут полный набор оборудования: рации, каски, респираторы, GPS-навигаторы, ранцевые огнетушители, мотопомпы и пожарные рукава. Напоследок в переполненную надувную лодку запихивают палатку и несколько спальников — на случай шторма. «В прошлом году возвращаемся с дальних шхер, выходим в открытую Ладогу, а там волна встречная под два метра,— приободряет Василий.— Качает, заливает за борт. Лодка начала проваливаться между волнами, плюс еще ливень зарядил. Смотрю — бензина почти не осталось. Пришлось на ближайшем острове переночевать».
Даже в июне на Ладоге холодно, для выхода в патруль приходится утепляться. Мы надеваем несколько свитеров, на них боевку — огнезащитную форму пожарного, а поверх непромокаемые комбинезоны и спасжилеты. Лодка направляется к острову Хонкасало, который неделю назад чуть не выгорел дотла из-за очередных туристов — пламя пришлось тушить всю ночь. Теперь добровольцы должны проверить, не осталось ли там скрытых очагов. Главным назначен волонтер Андрей Шумилин. Кандидат физико-математических наук, про лагерь на Ладоге он узнал из разговоров в раздевалке секции айкидо. На первом пожаре физик с удивлением обнаружил у себя аллергию на дым. Но это его не остановило — просто теперь в кармане боевки он хранит антигистаминные препараты.
Расстояние от лагеря до Хонкасало надувная лодка проходит за три часа. Ладожское озеро настолько огромно, что местами напоминает Атлантический океан, но температура воды — не выше пяти градусов. Несколько лет назад одинокого патрульного выбросило из лодки, он еле смог забраться обратно. «Чуть не потеряли человека,— вздыхает Андрей.— Упавший за борт продержится в ледяной воде считаные минуты. Поэтому в патрули теперь — только группами».
Нос лодки утыкается в выгоревший берег Хонкасало. Вокруг лишь сгоревший черный мох, зола поднимается в воздух темным облачком при каждом шаге. Добровольцы надевают каски, чтобы защититься от возможного падения деревьев. Разделившись на маленькие группы, патруль внимательно обследует остров. Карабкаться по скалам и перелезать через поваленные обгоревшие деревья — занятие не из легких. Еще и запах гари не дает дышать.
После пожара шли дожди, но команда обнаруживает четыре уцелевших очага — из черной травы поднимаются тонкие струйки белого дыма. «Нижние дымочки мы быстренько потушим,— звонит Андрей в базовый лагерь.— А вот на верхние уйдет несколько часов, надо ставить три мотопомпы». Василий в ответ приказывает разобраться только с нижними — иначе патрулю придется ночевать на острове. Верхние очаги затушит уже следующая группа.
Начать решаем с тлеющей поваленной сосны. «Если она разгорится, то огонь перейдет на живые деревья»,— показывает Андрей. Добровольцы раскатывают пожарные рукава в аккуратную линию — испачкавшись в золе, она становится похожа на длинную темную змею. Чтобы пролить водой всего одну сосну, уходит час. Потом надо разъединить рукава, свернуть их восьмеркой, перетащить к другим очагам и там соединить заново. С острова мы уплываем через четыре часа.
«Вообще тушением пожаров на островах должна заниматься региональная лесная охрана,— объясняет на обратной дороге Андрей.— Но у них еще советское оборудование, которое устарело. Мы с ними часто делимся техникой, да и на пожары подвозим. Им просто не на чем до островов добраться».
«Хоть бы катер разрешили на воду спустить»
До 2007 года тушение лесных пожаров было федеральной задачей. Но после принятия новой редакции Лесного кодекса эти функции передали субъектам.
В Карелии для этого на основе федеральной авиабазы была создана Северо-Западная база авиационной охраны лесов. «Когда база была федеральной, то нам на месте просиживать не давали. Допустим, Карелия еще не горит — но Тула и Томск горят. Тогда собирались несколько региональных групп и вместе отправлялись в другое место тушить пожары. А сейчас мы даже со своими возгораниями справиться не можем»,— рассказывает Вячеслав. Раньше он работал на авиабазе старшим инструктором парашютной и десантно-пожарной службы. Борьбе с лесными пожарами он отдал более 25 лет жизни. «Если до 2007 года средняя площадь пожара была полтора-два гектара, то сейчас она возросла до десятков гектар,— продолжает Вячеслав.— Потому что мы не можем оперативно прибыть».
Тут он замолкает и с грустью смотрит на зеркальную гладь озера. Затянувшуюся паузу нарушает маленький самолет, который с громким гулом пролетает над нами.
— Это Cessna 182,— показывает Вячеслав.— Сейчас здесь летают только такие. Но они маленькие и не вмещают парашютистов с техникой. С них можно только наблюдать за территориями и докладывать на базу о пожаре.
Раньше, говорит он, на пожар отправляли самолеты Ан-2, на борту которых находился летчик, инструктор и группа парашютистов. Сразу определялись фронт пожара и место, с которого удобнее тушить. Затем выкидывалась пристрелочная лента для определения скорости ветра — чтобы парашютист приземлился на самой кромке, а не в огонь. Только после этого прыгали люди. Летчик-наблюдатель следил, чтобы все парашюты раскрылись,— а потом сбрасывал оборудование.
— А сейчас у нас на всю Карелию только один Ан-2 остался,— вздыхает Вячеслав.— Авиация от нас ушла.
В 2010 году сотрудники Северо-Западной авиабазы обратились с открытым письмом к губернатору Андрею Нелидову (возглавлял Карелию в 2010–2012 годах). В письме говорилось, что из-за «хронического недофинансирования» самолеты и вертолеты приходят в негодность: «Летный ресурс воздушных судов практически сведен к нулю, закупка топлива для воздушных судов производится в минимальных объемах». Реакции не было, поэтому в 2012 году авиаторы написали уже президенту — тогда им был Дмитрий Медведев: «За 2007, 2008 и 2009 годы правительство Карелии выделило всего 15,1 млн руб. на восстановление материально-технической базы авиаотряда. Сумма смехотворна. Авиация должна летать постоянно, и тогда затраты на ее содержание будут минимальные». Но помощь так и не пришла — финансирование не увеличили.
«Республика тянула, сколько могла — сначала обслуживались все самолеты, потом пять, потом три. А потом техника летать перестала»,— пожимает плечами Вячеслав. В итоге учреждение решили реорганизовать — из него выделили ГБУ «Карельский центр авиационной и наземной охраны лесов», которому передали все обязанности по тушению лесных пожаров. Саму авиабазу в 2014 году ликвидировали — часть самолетов передали аэропорту «Петрозаводск», оставшиеся продали.
— Чтобы сейчас вывезти группу на пожар, приходится нанимать авиацию из других регионов,— объясняет Вячеслав.— Но у республики денег не так много.
В итоге ситуация доходит до абсурда. Оставшиеся в службе парашютисты-пожарные ежегодно подтверждают квалификацию тренировочными прыжками. «Но на самолеты денег не хватает,— напоминает Вячеслав.— Вот и получается, что парашютисты у нас прыгают только на тренировках».
Теперь пожары тушат по-другому. Сначала легкомоторная Cessna находит возгорание, потом группа добирается к огню на машине. «Вот, допустим, сегодня надо было от базы ехать 30 км по извилистой дороге,— рассказывает сотрудник Приладожского авиазвена Сергей.— Пока собрались-добрались, прошло часа два. За это время пожар вырос на несколько десятков гектар. Если горит в таком месте, куда машина не проедет, то группа выгружается и пешком идет — со всеми рукавами и мотопомпами. А время-то тоже идет».
Сергей одет в простенькую энцефалитку — выгоревший на солнце и местами протертый костюм цвета хаки. Их обычно носят рыбаки или туристы, но здесь это официальная форма пожарного. На плотную синюю боевку, которую мне выдали добровольцы, он поглядывает, не скрывая зависти.
«Наша форма выдерживает один пожар, вся обгорает и расползается. Мы потом сидим по ночам и зашиваем энцефалитки — новые не дают»,— говорит он.
На вопрос, почему они все же продолжают работать на этой службе, мужчины удивленно пожимают плечами.
— Мы ведь правда любим природу, любим лес. Нам все это небезразлично,— говорит Вячеслав.— Но у нас нет возможности нормально делать свою работу. Хотя бы катер разрешили спустить на воду — мы бы уже оперативнее приезжали на пожар.
История с катером еще абсурднее, чем с прыгающими лишь на тренировках парашютистами. По рассказам сотрудников, три года назад лесной охране купили катер, чтобы они могли патрулировать острова и быстрее прибывать на пожары. Но на обслуживание и стоянку в порту денег не выделили. С того времени катер так и пылится в гараже. «Суммы-то смешные, не вертолет же обслуживать,— вздыхает Сергей.— Но нам его разрешили только один раз на воду спустить, чтобы министра привезти на острова. А затем снова уберут в гараж».
«Одномоментно такие вопросы не решаются»
В Год добровольца противопожарный лагерь захотел посетить глава минприроды Карелии Алексей Щепин. Ранее он возглавлял агентство лесного хозяйства в Бурятии, но в 2015 году был отправлен в отставку «в связи с недостаточными мерами по организации работы по противодействию лесным пожарам». В сопровождении двух пресс-секретарей министр спускается с того самого катера. Одетый в камуфляжный костюм, он уверенной походкой направляется к добровольцам:
— Ну что, хозяева,— ведите.
Сонный Василий провожает министра на полевую кухню под натянутым тентом.
— Вася такой уставший, потому что почти всю ночь тушил пожар. Вместе с вашими,— объясняет Григорий.— Сейчас ваши подразделения используют на пожаре наши мотопомпы, потому что своих им не хватает.
Министр Щепин молча кивает, рассматривая разложенную на столе карту Ладожского озера.
— Кстати, добровольцы иногда на своих лодках подвозят ваших ребят, чтобы они успевали на пожары,— заходит с другой стороны Григорий.
Министр снова кивает.
— А вот катер же у мужиков есть,— осторожно переходит к главному Григорий.— Они надеются, что с ним наконец-то смогут быстро попадать на пожары. Они же не только ради зарплаты стараются, они по-человечески заинтересованы — видно, как им тяжело, когда острова горят…
Сами лесные пожарные сидят в катере в нескольких метрах от беседующих, но даже не прислушиваются к разговору. За спиной у министра добровольцы передают им канистры — катер хоть и разрешили взять на время, но денег на бензин не дали.
— Вопрос с катером уже обсуждался,— наконец отвечает Алексей Щепин.— Место базирования определим в Сортавала. Вопросов даже не может быть, сколько же он может стоять…
Григорий светлеет лицом, а сонный Василий оживляется:
— Мы на сегодняшний пожар вашим дали свои радиостанции. Потому что они тушат на скалах, на высоте 60 метров, и их рации просто не ловят. Да и мотопомпы у них советские…
— Коллеги, ну смотрите, в этом году акт по финансированию уже принят и подписан,— скучнеет министр.— И там немаленькая сумма — 65 млн на содержание всех подведомственных учреждений. Мы понимаем, какие есть проблемные точки, но одномоментно такие вопросы не решаются.
Добровольцы рассказывают, что занимаются еще и профилактикой — учат туристов ответственному обращению с огнем. Василий показывает министру толстую пачку визиток. На них указаны номера федеральной и местной лесной охраны, а также телефон базового лагеря добровольцев, чтобы туристы знали, куда звонить при обнаружении дыма или огня. «Мы их сами печатаем, и благодаря этим карточкам нам только вчера с восьми разных номеров позвонили, чтобы сообщить о пожаре»,— хвастается он.
— А вы не могли бы выдавать еще и нашу памятку? — просит пресс-секретарь министра, ставя на стол огромную коробку с яркими зелеными брошюрами формата А5. В них помимо телефона лесной охраны Карелии — длинный перечень правил пожарной безопасности на природе и список штрафов за их несоблюдение.
Повисает пауза. Добровольцы недоверчиво смотрят на зеленые памятки. «Понимаете, наши визитки заламинированы, чтобы у рыбаков и туристов они всегда были под рукой и не намокли,— объясняет Василий.— А обычная бумага у водников моментально превратится в кашу».
Огонь по шхерам
В конце 2017 года премьер-министр Дмитрий Медведев распорядился создать нацпарк «Ладожские шхеры», куда попали большинство островов Ладожского озера. Теперь за их сохранность снова будет отвечать не республика, а федеральный центр. Но пока что в новом парке даже нет дирекции.
— Может, реально сделать какие-то рекомендации федералам? От того республиканского отделения, которое эту территорию всегда прикрывало, и от добровольцев, которые тут одиннадцать лет помогают,— спрашивает у министра Григорий Куксин.— А лучше сразу выстроим отношения: пока им сил не хватает, они будут принимать какую-то помощь от нас…
— Да не вопрос,— заверяет его Щепин.— Мы поддержим все это, станем организаторами и инициаторами этой истории.
Позже Алексей Щепин в разговоре с “Ъ” заверил, что в следующем году волонтеры из ОДЛП будут «включены в сводный план пожаротушения». Также министр пообещал, что предложит дирекции парка, когда она будет создана, «учесть их опыт и привлекать к тушению».
Добровольные пожарные хотят «выстроить отношения» не только для того, чтобы передать опыт. Теперь на островах должен заработать режим особой охраны нацпарка.
Для стоянок и костров выделят особые места, а дикий туризм будет запрещен. Кроме того, в нацпарке нельзя будет использовать моторные лодки, на которых добровольцы сейчас патрулируют острова. Да и попасть на территорию «Ладожских шхер» можно будет только при наличии разрешения от дирекции парка или Минприроды РФ. «Может так случиться, что нам скажут — раньше вы были добровольцы, а теперь незаконные туристы,— объясняет Григорий.— А ведь у нас же общий интерес — сохранить эту территорию. Нам нужно время, чтобы мы плавно передали новой дирекции маршруты патрулирования, подсказали все тонкости. А потом мы сами отсюда уйдем». Оставаться навсегда на этих островах добровольцы не хотят — как только дирекция нацпарка наладит работу и начнет эффективно тушить пожары на Ладоге, ОДЛП займется каким-нибудь другим регионом.
— Ну не бесконечно же нам здесь сидеть и заменять собой государство,— улыбается Григорий.
В этот момент звонит телефон — на одном из островов туристы заметили белый столб дыма.