Два крыла о. Стефана Домусчи
В случае с заслуженным художником России, лауреатом премии «За подвижничество в искусстве» Фонда академика Лихачева, Почетного гражданина Борисоглебска, протоиерея Стефана Домусчи фигуральное выражение «художник от Бога» обретает прямой смысл. Для отца Стефана его служение Богу и занятие живописью неразрывно связаны как два крыла души, без которых невозможен ее полет.
Фото: Анатолий Шевченко
Его картины любого жанра – портрет, натюрморт, пейзаж и, конечно же, икона – наполнены светом. Они неизменно вызывают в душе у каждого из нас чувства, подобные тем, что испытываешь в намоленном Храме. А прихожане Знаменского собора в Борисоглебске, где отец Стефан служит священником более полувека, признаются, что его проповеди никогда не бывают формальными, заученными, в них всегда есть свет Веры и Любовь к людям.
Прожив жизнь, длинной в 84 года, наполненную не только радостью служения, но и горечью человеческих противоречий, болью от потери близких, отец Стефан своими произведениями несет в этот мир красоту и надежду. Языком живописи говорит он с нами о том, как обрести гармонию с собой и с миром, о любви к Богу и людям, и о том, где найти дорогу к счастью. Поучимся у него и мы.
– Отец Стефан, наверное, нет человека, который хотя бы раз в жизни не перенес депрессию. Всемирная организация здравоохранения (ВОЗ) называет ее эпидемией, охватившей все человечество. Вам знакомо это состояние?
— О депрессии как заболевании я говорить не буду. В состоянии стресса, мне, конечно, быть доводилось – мир наш и мы сами, увы, далеки от совершенства, и это несовершенство нередко ранит душу. Но состояния депрессии, как ее описывают, когда человек теряет желание что-то делать и даже жить, у меня не было… Состояние похожее на депрессию в христианстве называется унынием. Человек – дитя Божье. Как ребенку человеческому, эмоциональную опору в жизни дают родители, так взрослому духовную опору дает Отец Небесный. Если человек верит в Бога, то уныния у него быть не должно. Эта связь с Богом – константа человеческой жизни, такая же как красота природы и законы, по которым живет мир. Потеря веры в Бога выхолащивает душу, часто сводит смысл жизни к материальным интересам, а это очень зыбкий и опасный путь. Верующий человек в любых, самых сложных жизненных перипетиях, ощущает Божий промысел, его поддержку и помощь. Ведь не случайно, даже атеисты, оказавшись у последней черты, взывают к Богу…
— Но каноны веры накладывают ряд ограничений, а человеку хочется свободы…
— Вы говорите о той свободе, которая позволяет без оглядки на совесть поступать в жизни, как выгодно? На такую «свободу» вера действительно накладывает ограничения в том смысле, что Бог призывает «возлюбить ближнего своего, как самого себя». Когда это для человека так же естественно, как дыхание, он не будет ощущать нравственные нормы, как некие кандалы.
А потом, в ощущении некоторых людей, склонных к фанатизму, Бог, как директор завода, стоит над человеком и командует, что и как нужно делать. Это не так. Господь дает человеку заповеди, которые необходимо исполнять, чтобы спастись. Если бы Господь принуждал, это была бы уже диктатура. А человек, созданный по образу и подобию Божьему, наделен свободной волей. Поэтому он в любой ситуации оказывается на распутье, как в русских сказках: направо пойдешь, коня потеряешь, налево - голову сложишь, прямо – себя испытаешь.
— Но не всегда ведь знаешь, куда лучше пойти?
— Знаешь-знаешь! Внутренний голос, который еще совестью называют, всегда подсказывает верную дорогу.
— Поэтому Вы поддержали общественные протесты по поводу разработки никелевого месторождения близ Борисоглебска…
— Было такое дело… Тогда на митинг собрался, почти весь город. Когда люди стали упрекать, что церковь стоит в стороне, я, поскольку дольше всех прослужил священником в Борисоглебске, вышел и сказал свое слово. Не от имени церкви, а как гражданин этого общества. Здесь я прожил всю свою сознательную жизнь, здесь родились мои дети и внуки и правнуки, и я не могу согласиться с тем, что этот край должен быть уничтожен. Моя мама в детстве дала мне такое наставление: когда идешь вперед, смотри не только на тех, кто впереди тебя, но и назад, на тех, кто идет следом за тобой. То есть на своих детей и внуков. Мы должны им передать наш мир не ухудшенным и отягощенным злом, а, как минимум, таким, в котором мы жили сами.
— А Вы, какой завет своим детям даете?
— Живите честно. По совести.
— Это ведь очень трудно – так жить. Иногда внешние обстоятельства оказываются сильнее библейских заповедей и канонов.
— Я этой отговорки не признаю! В любое время и при любых обстоятельствах человек должен быть честен перед Богом и перед людьми. Это должно быть жизненным кредо каждого христианина. А когда «и нашим, и вашим, и споем, и спляшем», это означает, что у человека нет своего мнения, нет совести и страха погубить свою бессмертную душу.
— Вам удалось за длинную жизнь остаться самим собой при любых условиях?
— Думаю, да. Я очень дорожу тем уважением, которое мне оказывают мои прихожане и зрители. Например, когда у нас в Борисоглебске многие люди говорят: «Мы вам доверяем», это дает мне силы служить, работать, творить. Важно отличать главное от второстепенного. Вот для примера расскажу один случай из жизни. У меня была больная прихожанка. Ее дочери, как только ей становилось хуже, приглашали меня пособоровать, причастить. Я им никогда не отказывал. А тут как-то звонит ее дочь, зовет пособоровать, а я был очень занят. Отвечаю; «В семь часов подъеду». Положил трубку, а сам думаю: «А вдруг, не дождется? Нет, бросаю все дела, они никуда не денутся». Приехал, пособоровал, причастил. И вот что удивительно: ровно в семь вечера позвонила ее дочь и сказала, что мама ее скончалась»…
Когда придет мой час уходить в мир иной, хочу умереть с верой в Бога и с надеждой, что в жизни я не сделал ничего плохого, что могло омрачить ум кого-то или его душу. Все мы умрем, но, думаю, для порядочного человека перед последней чертой важно понять, что он оставил людям. С собой туда ничего не возьмешь. Предание говорит, что Александр Македонский, завоеватель многих стран, уходя за эту черту, раскинул руки, показав, что с собой он ничего не берет…
— У вас большая семья – пятеро детей. Они исповедуют ваши жизненное правило всегда оставаться самим собой?
— Они уже взрослые, каждый живет свою жизнь. Старший сын Александр настоятель храма в честь преподобного Сергия Радонежского в Воронеже. Старшая дочь Наталья – регент церковного хора в Воронеже, два ее сына – будущие священники. Вторая дочь Ольга – юрист, третья – Людмила – научный сотрудник института Сербского в Москве, кандидат медицинских наук.
Младшая, Надежда, псаломщица в Нововоронежском храме, где служит ее муж. Старший внук, Стефан – священник, преподает в Московской духовной академии, доцент, кандидат философских наук и кандидат богословия. Младший – Николай, тоже священник, служит в Воронеже. Внучка – жена священника. И я рад, что пока не было случая краснеть за их поступки и слова. Как-то мы общались с консулом в Китае, куда я привез свою выставку, он звонит в Москву жене и спрашивает: «Ты сейчас чем занимаешься?» Она отвечает: Еду в машине и слушаю по радио «Вера» отца Стефана Домусчи». А он ей говорит: «А я со Стефаном Домусчи сейчас разговариваю! И, уловив недоумение жены, улыбаясь, уточняет: «С отцом Стефаном-старшим». Мне приятно, что люди слушают проповеди моего внука.
— У вас с матушкой есть какие-то собственные рецепты воспитания порядочных людей?
— Как ответила на такой вопрос матушка, когда к ней приходила корреспондент из местной газеты, «мой батюшка был настолько занят, что не имел возможности много времени проводить с детьми. Он им своим примером показывал, как надо жить и трудиться». Это самый главный принцип воспитания – своим примером.
— Свой дар живописца тоже им передали?
— Сын Александр расписывает храмы, пишет картины. Другие дети тоже неплохо рисуют, но для них это не стало такой потребностью как для меня.
— Писать, как дышать?
— Именно так! Пишу, сколько помню себя. Еще школьником участвовал в выставках. После окончания школы у меня было две дороги. Одна – в храм, другая – в художественное училище. Я выбрал храм, поступив в 1952 году в Одесскую семинарию. Потом окончил Московскую духовную академию. Правда, расписывая храм, пришел поступать в академию, когда набор уже практически закончился. Но, узнав, что пишу иконы, ректор академии отец Константин Ружицкий настоял, чтобы меня все же приняли. Для занятий живописью были все условия. Я ходил в иконописный кружок, который вела очень опытный преподаватель Мария Николаевна Соколова в последствии монахиня Иулиания. Искусство пейзажа постигал под руководством Василия Митурича в Московском университете искусств..
Я могу отказать себе в отдыхе, даже в еде, но не в удовольствии сесть за мольберт. Я очень много пишу и стараюсь делать это ежедневно. Поэтому у меня много картин. Хочу, чтобы мои картины приносили людям радость, несли в мир красоту и заставляли зрителя задуматься. В этом цель моего творчества. Мне иногда говорят: «Вижу вашу картину и Вас вспоминаю»…
Люблю писать иконы. Когда вижу, как человек перед написанной мной иконой обращается к Богу, радуюсь, что моя работа пробуждает в людях лучшие чувства.
— По Вашим полотнам можно, не приезжая, составить полное представление об уникальной красоте нашего края. Но наряду с восторгом перед этой красотой ощущается в них и какая-то грусть, и даже тревога за эту красоту…
— Вот на этой картине слияние Хопра и Вороны, глубина была, трудно дно достать, а сейчас все обмелело, песком затянуло. А некоторых мест, которые мне удалось запечатлеть, уже нет. Мир прекрасен, но так хрупок!
— Достоевский говорил, что красота спасет мир. У Вас прошло более 60 выставок по всему миру. Можно их рассматривать, как визуальное обращение к людям о спасении мира красотой?
— Если хотите… Но, думаю, под красотой Достоевский, глубокий философ и очень религиозный человек, понимал еще и незримую гармонию промысла Божия. Такая красота действительно спасет мир.