Мазила с плавучей прачечной

В Музее Монмартра открыта выставка «Кес ван Донген и Бато-Лавуар», рассказывающая о первых парижских годах знаменитого голландского художника в многоэтажной трущобе-мастерской Бато-Лавуар («Плавучая прачечная»). Одной из лучших выставок нынешнего лета считает ее корреспондент “Ъ” во Франции Алексей Тарханов.

У выставки два героя: художник и мастерская. Бывшую фортепианную фабрику на Монмартре превратил в мастерские разорившийся хозяин. Он разделил здание на клетушки и стал сдавать художникам. Спускавшееся вниз по холму здание с одной стороны выглядело пятиэтажным курятником, а с другой — одноэтажным бараком. Но по концентрации талантов и поклонниц эта трущоба не менее значительна для истории искусств, чем любая художественная академия. Вот только веса мемориальных досок она бы не выдержала.

Здесь дневали и ночевали Пабло Пикассо, Хуан Грис, Амедео Модильяни, Андре Дерен, Жан Кокто, Мари Лорансен, Фернан Леже, Морис Утрилло. Местный житель поэт Макс Жакоб прозвал это здание «Плавучей прачечной» — Бато-Лавуар (Bateau-Lavoir): оно напомнило ему старую баржу, из тех, на которых тогда стирали белье у набережных Сены.

Голландец Кес ван Донген (1877–1968) начал появляться в «Плавучей прачечной» в начале 1900-х, а в 1905-м поселился здесь, в мастерской, со своей подругой Гус Прейтингер. Он квартировал по соседству с Пикассо, который жил тогда с Фернандой Оливье. Они дружили, ревновали своих подружек, спорили и ссорились, кто из них более велик.

Ван Донген прожил 91 год. Пикассо — 92 года. К тому времени спор был давно решен. Пикассо считали гением, ван Донгена — даровитым и плодовитым коммерческим художником, хотя Пикассо и зарабатывал больше, и писал не меньше. Велика разница и в том, как существуют их работы. Пикассо — золотая валюта музеев и аукционных домов. Ван Донгена любят коллекционеры. В России есть несколько его вещей, которые привез коллекционер Сергей Щукин, они находятся в музеях. На Западе столько же ван Донгенов, если не больше, сколько висит в музеях, хранится в семейных собраниях. Значит, есть возможность каждый раз составлять из них новые невиданные ранее комбинации.

Нынешняя выставка собрана по частным коллекциям с добавлением нескольких ударных вещей из французских музеев. И размещена в маленьком Музее Монмартра, бывшем частном доме-мастерской, где нет залов, есть только комнаты.

Одна из тем выставки — соперничество с Пикассо. Во-первых, художественное: ответом «Девицам из Авиньона» (1907) стали «Борчихи из Табарена» (1908), показанные на выставке, весь Париж приезжал в кабаре «Табарен» смотреть женскую борьбу. Во-вторых, личное: в виде влюбленных портретов Фернанды Оливье (1907), написанных ван Донгеном. Это соперничество двух художников кажется надуманным — кто один, а кто другой? — но в маленьком пространстве Бато-Лавуар оно явно заметно. Художники сталкивались локтями, как будто в единственном коммунальном сортире, имевшемся в «Плавучей прачечной». Чем теснее мир, тем сильнее взаимные обиды. Достаточно было переехать с Монмартра на Монпарнас, с правого берега на левый, как пространство увеличилось и планиды разошлись.

Кес бросил свою подружку Гус (которая стала художницей). Пабло бросил свою подружку Фернанду (которая тоже стала художницей). Ван Донген стал водить знакомства со светскими красавицами, был любовником маркизы Казати, потом начал жить с владелицей модного дома Лео Жасми. Молодой анархист и бунтарь, которого Пикассо называл «Кропоткиным с Бато-Лавуар», обзавелся виллой, авто и светскими знакомыми, стал задавать балы, на которых три раза за вечер менял маскарадные костюмы. Недопустимо!

С тех пор ван Донгена не раз обвиняли в том, что он слишком уж светский художник. Один из его приятелей эпохи Бато-Лавуар даже говорил, что Кес пишет, как будто бы из женской косметички, используя пудру, помаду, тени для век и тушь для ресниц. Это хлестко, но не совсем справедливо. На выставке видно, как фовизм у ван Донгена сменяется живописью ар-деко, более четкой, предметной, изобразительной. Есть здесь и вещи, которые он привез из путешествий по Испании, Марокко, Египту. Видно, как менял его живопись новый горизонт, не ограниченный окнами «Прачечной». В последней комнате два его светских портрета — Мари-Терез Роле (1925–1930) и мадам де Планьи («Дама с веером», 1920) — в холодных тонах в отстраненной манере, но уж очень хорошо сделанные.

Когда он жил в Бато-Лавуар, он продавал газеты, разгружал овощи на рынке и подрабатывал иллюстратором в газетках. Когда он стал велик и востребован, он решил не быть иностранцем и в 1928 году получил французский паспорт (Пикассо, кстати, гражданства не дали). Но это аукнулось ему после войны. В 1941-м любимый скульптор Гитлера Арно Брекер устроил поездку в Германию для художников оккупированной Франции. В ней участвовали среди прочих Дерен, Сегонзак, Вламинк и ван Донген. В освобожденной Франции, где охотились на коллаборационистов и даже на их тень, его перестали брать на выставки, ему перестали давать заказы. В 1949-м ван Донген уехал из страны, хотя и недалеко — в Монако.

В эти годы он вернулся к иллюстрации, причем к иллюстрации историй Монмартра. Листы к «Славным временам Холма» Ролана Даржеле (1947) тоже показаны на выставке. Здесь все его приятели. Вот Андре Сальмон и Пьер Мак-Орлан, вот Модильяни в кафе с папкой работ под мышкой, Вламинк и Дерен пишут на природе, Пабло Пикассо стоит с трубкой у буржуйки с начатым кубистическим холстом, а вот и сам ван Донген вместе с автором книги у прилавка зеленщицы на улице Абесс. В этих листах вся мифология Монмартра, иногда кажется, что их воспроизводят теперь художники-мазилы с соседнего «Арбата», площади Тертр.

Кес ван Донген умер в мае 1968 года в Монте-Карло. Он дождался своей большой ретроспективы в Париже и тем самым вернулся. Хотя и не выезжал больше со своей виллы в Монте-Карло, которую назвал вилла «Бато-Лавуар», «Плавучая прачечная».