Сегодня в Доме кино на открытии Фестиваля польского кино всемирно знаменитый режиссер Роман Поланский представит свой номинированный на "Оскар" фильм "Пианист" (The Pianist, 2002), уже награжденный "Золотой пальмовой ветвью" Каннского фестиваля, французской кинопремией "Сезар" и премией Британской академии кино и телевидения.
Он всегда снимал вопреки. И в родной Польше, где его фирменный трезвый цинизм шел вразрез и с официальной пропагандой, и с романтизмом "польской школы". И в США, где потребовалось уголовное обвинение, чтобы вышибить независимого чужака с голливудского игрового поля. До сих пор Поланский, рискни он приехать в Америку хотя бы и за "Оскарами", будет арестован по обвинению в "растлении малолетней". И в Европе, где его основной темой остается одиночество странного человека, потерянность "другого" в чуждом ему мире. Значит, и обманчиво-традиционный, почти картонный "Пианист" тоже не так прост, как может показаться с первого взгляда.
"Пианист" тоже снят вопреки. Вопреки "Списку Шиндлера" (Shindler's List), вопреки ставшему достоянием массовой культуры мифу Второй мировой войны. Кинематограф приучил зрителей к тому, что на экране движутся или вызывающие острое сострадание жертвы, или герои с незамутненным взглядом, идущие на баррикады, спасающие евреев от геноцида. Шпильман — не герой и даже не совсем человек: он функция, пианист, для которого война — досадная помеха, дисгармоничный аккорд. От баррикад он бежит куда подальше и даже спасшего его немецкого офицера не сумеет спасти в свою очередь: тот погибнет в ГУЛАГе. Шпильман даже не жертва, пытающаяся выжить. Каждый раз его спасает то ли чудо, то ли случай: милость полицая из внутренней охраны гетто или танковый снаряд, пробивший дыру в стене обреченного на разрушение дома, где скрывался пианист.
Непривычны в этом фильме и нацисты: не белокурые бестии, не исчадия ада, а просто быдло из подворотни, куражащееся над узниками гетто. Непривычно и само гетто, в котором, в соответствии с исторической правдой мгновенно воспроизводятся довоенные социальные структуры. Обреченные сразу же делятся на вымирающую голь и гешефтмахеров в смокингах, даже обзаводятся собственной полицией, действующей по принципу: "умри ты сегодня, а я завтра".
В жизни Романа Поланского было слишком много болезненных страниц. Возможно, в "Пианисте" содержится проверенная им самим на практике инструкция по выживанию. Просто не обращать ни на что внимания. А когда предоставится возможность, вернуться в радиостудию и закончить запись симфонии, когда-то прерванную на шесть лет взрывом бомбы.
МИХАИЛ ТРОФИМЕНКОВ