14 августа на 81-м году жизни скончался писатель Эдуард Успенский. Он долго болел, лечился от рака в Германии, но умер в своем доме в Новой Москве.
Писатель Эдуард Успенский
Фото: Павел Смертин, Коммерсантъ
Эдуард Успенский родился в Егорьевске (Московская область) в 1937 году. В 1961-м окончил МАИ по специальности «инженер» и до середины 1960-х работал на приборостроительном заводе. Уже в институте он увлекся литературой: сочинял стихи и фельетоны сначала для институтской газеты, затем для «Крокодила» с «Неделей», а также писал скетчи, как назвали бы их сегодня, для эстрадно-сатирического театра МАИ «Телевизор».
Затем он начал писать детские стихи и прозу — и вот в 1966 году вышел «Крокодил Гена», пока еще в виде повести. Тогда-то и родилась слава «папы Чебурашки». Дальше только успевай читать. Эдуард Успенский был невероятно продуктивным писателем. Бывшие советские дети помнят, сколь многим ему обязаны, но даже они с первого раза не оценят масштаб.
Его герои, его словечки, его ситуации и его произведения — книги, мультфильмы, спектакли — формировали детей больше и лучше, чем официальные комсомолия с пионерией.
Успенский не только Чебурашка, он и Дядя Федор, и Дядюшка Ау, и «Пластилиновая ворона», а еще «Следствие ведут колобки». Его «Гарантийные человечки» легли в основу «Фиксиков», по его сценариям сняты «Год хорошего ребенка» и «Там, на неведомых дорожках…», а на советском радио и телевидении — первые детские не только по интонации, но и по духу передачи «Радионяня» и «АБВГДейка». Казалось, что Успенский был всюду.
Успенский не придумывал утопий в противовес действительности, в Простоквашинах и Чебурашках не было задора политической борьбы. Он просто умел находить те идеальные пространства, где кот дружит с собакой, лев — с крокодилом, где шестилетний мальчик начинает собственное хозяйство, а колобок с булочкой идут по следу преступников. Все это, конечно, ужасно смешно написано, и из коллективной памяти уже никогда не вытравить «хорошими делами прославиться нельзя» и «колбасу на язык». Но как-то само собой оказалось, что это пространство смеха — не радикального, ни в коем случае не «антисоветского» — стало единственно возможной территорией свободы. Так, Олег Табаков был великим актером, но единственная интонация, от которой он до конца жизни не избавился, было ироничное мурлыканье кота Матроскина. За эту броню иронии было невозможно пробиться, и, возможно, стоит согласиться с утверждением, что это обретение абсолютной свободы стало одной из трещин, разваливших советскую власть, лазейкой из ее тоталитарности.
Власть исчезла — Эдуард Успенский остался и все так же сочинял по несколько книг в год, многие из которых, судя по всему, до сих пор не опубликованы.
Заново «перевел» Карлсона, заставив его болтать по фене: «Чувствую, я склонен устроить маленький шухер». Писал актуальные продолжения своих старых историй. Например, «Бизнес крокодила Гены», где Гена накопил солидную сумму в долларах, которые накидали ему в бассейн, и теперь вместе с друзьями пытается найти ей самое выгодное применение.
Фотогалерея
«Взрослых не изменишь. Я понимал, что детям могу быть полезнее»
Фото: Фотоархив журнала «Огонёк»
Фото: Фотоархив журнала «Огонёк»
Фото: Фотоархив журнала «Огонёк»
Фото: Фотоархив журнала «Огонёк»
Фото: Фотоархив журнала «Огонёк»
Фото: Коммерсантъ / Евгений Павленко / купить фото
Фото: Татьяна Балашова / ТАСС
Фото: Кирилл Каллиников / РИА Новости
Описание современного города Простоквашинска кажется вполне точной пародией на русские 1990-е. Здесь есть и лесопилка, на которой работают мигранты, и торговый завод, и иностранный банк, и страховая компания «Титаник». В повести «Новые порядки в Простоквашино» почтальон Печкин приватизирует почту и отмывает доллары для городской администрации. Успенский пытался понять, что происходит вокруг, но видел точно такой же абсурд, в который он с удивлением входил в советские годы. В предисловии он предлагал детям читать книгу с родителями, чтобы лучше в ней разобраться. Родители хватались за сердце и думали, что любимый писатель детства сошел с ума.
Но главная трагедия Успенского была именно в том, что он оставался в своем уме. Он как раз все видел и понимал, а вот его читателям дороже было тешить собственную ностальгию, чем признавать, что любимому писателю есть еще о чем сказать. Ведь издалека его старые книги казались такими безопасными, а новые — такими странными, будоражащими, обидными, какими, возможно казались детские книги Успенского людям, рожденным в 1920-х годах.
Когда мы сегодня оплакиваем Успенского, за этим стоит больше, чем просто ностальгия по любимым книгам прошлого. Для многих советских детей он придумал свободное и при этом освобожденное от всякой идеологии детство: только смех, только игра, только дружба, только один за всех. И тут надо сказать о неприятном. Учитывая все вышесказанное, Успенский должен был бы стать очень богатым человеком.
Но его наследие оказалось национализировано: герои писателя стали народными еще при его жизни.
Чебурашка был и на зубной пасте, и на олимпийских плакатах — Успенского даже не спрашивали. На «Союзмультфильме» вышло продолжение «Простоквашино», которое привело Успенского в ужас, но его сценарии новых серий на студии и не думали использовать. Он бесконечно судился за права на своих персонажей, а их бесконечно тиражировали всюду, где только можно, но источником его дохода оставалась государственная пенсия в 70 тыс. руб., и в одном из последних интервью Успенский с горечью говорил, что государство ничем не помогло ему с лечением.
Вспоминая сегодня Успенского, стоит понимать, наверное, что мы все ему немножко должны. И не только за свое счастливое детство. Но и за то, что так дружно забыли его после. Он был, судя по всему, неудобным, непростым человеком. Судился, отстаивал свои права, вывел бывшую жену в образе старухи Шапокляк. Но и мы, чего уж там, оказались не самыми лучшими читателями. Хотя и благодарными теперь, не без того.