 |
Хельмут Ньютон - фотограф, который ненавидит хороший вкус |
Семь килограммов знаменитостей
В 1939 году 19-летний Хельмут Ньютон был уволен из сингапурской газеты The Straits Times через две недели после принятия на работу "за профессиональную непригодность". Через пару десятков лет сняться у "профнепригодного" фотографа мечтали все знаменитости мира. 400-страничное собрание ньютоновских портретов известных людей весит больше 7 килограммов.
Сотрудничающий с Vogue и Vanity Fair Ньютон снимает политиков, актеров и промышленных магнатов не столько ради солидного гонорара, сколько ради собственного развлечения. "Я предпочитаю фотографировать скорее богатых, чем бедных,— говорит он.— Они смешные — возможно, не сознавая этого, иногда нелепы, часто красивы". Фотографа, на портретах которого Жан-Мари Ле Пен пожимает лапу добермана-пинчера, а полураздетая Палома Пикассо держит монокль, профессор Рейнского музея Клаус Хоннеф как-то уважительно обвинил в отсутствии "таланта художника".
 |
Использование зеркал стало у Хельмута Ньютона одним из любимых приемов |
Голая блондинка, лежащая на кожаном диване с закинутыми на спинку ногами; брюнетка в одном корсете, стоящая спиной к зрителю; много голых моделей на фоне таких же голых стен. Стиль Ньютона отточен, но довольно однообразен: в его большей частью черно-белых фотографиях используются одни и те же приемы. Кроме повторов одним из самых распространенных обвинений в адрес Ньютона был фетишизм. На его фотографиях почти не встретишь моделей-заморышей в стиле Твигги, полузверьков с неопределенным полом. Ньютона привлекают отполированные мускулистые тела, внушительный рост и безупречные ноги.
Женские ноги для Ньютона вообще особая, тщательно разработанная тема, неразрывно связанная с мотивом высокого каблука. Вне зависимости от степени обнаженности модели Хельмута Ньютона обуты в туфли на шпильке, делающие и без того рослых натурщиц просто великаншами. На одном из крупных планов женской ноги можно даже разглядеть номер 39 на подошве туфли позировавшей "дюймовочки". Апофеозом обувной темы стала фотография стопы, просвеченной на рентгеновском аппарате и обутой все в ту же неизменную туфлю на каблуке.
Сам фотограф признает, что всегда отдавал предпочтение сильным женщинам, подтверждая неминуемые ассоциации с потребностью самоутверждения перед своими героинями. "Сам я человек робкий",— как-то проговорился Ньютон. К моделям он подчеркнуто безразличен. В отличие от многих других фотографов, Ньютон никогда никого не развлекает и не расслабляет. Одна из знаменитых моделей, позировавшая Ньютону, потом призналась, что совместная работа с ним была одним из самых тяжелых эпизодов в ее жизни.
Перед съемками Ньютон никогда не делает пробных кадров, а единственное, что требуется от модели,— обладать телом, удовлетворяющим требованиям фотографа. Случай, когда Ньютон случайно встретил в ресторане девушку и пригласил ее на съемку без предварительного просмотра для реализации конкретной идеи, едва ли не уникален. Хотя считать это исключением можно с натяжкой: тело для фотографии было и не нужно. Хельмут Ньютон запал на руки женщины. Истратив на ее маникюр больше тысячи долларов, он снял свои знаменитые "Калифорнийские ногти".
После съемки в 1977 году для французского Vogue, где две женщины ведут на поводках немецких овчарок, и серии "Большие ню" (огромные, почти в натуральную величину, фото обнаженных моделей, которые Ньютон сначала собирался назвать "Террористки") фотографа обвинили в фашизме. С таким же успехом растлителем малолетних можно было назвать Кельвина Кляйна после рекламной кампании с участием юной Кейт Мосс: основанием для параллели "Ньютон — фашист" были только черные плащи да сапоги в кадре с овчарками плюс то, что на съемку "Больших ню" фотографа вдохновили кадры из немецких полицейских архивов и пропагандистские акции нацистов. К появлению знаменитой двойной фотографии 1981 года "Они идут", где четыре манекенщицы идут навстречу зрителю то в одежде, то в тех же позах, но уже без нее, Ньютона уже не раз называли эксплуататором, унижающим достоинство женщин, и прославляющим безвкусицу и психологическое насилие порнографом.
 |
Супермодель Еву Херцигову на снимке Ньютона тяжело узнать даже со спины |
Подобные выпады Хельмут Ньютон комментировал одинаково: "Я ненавижу хороший вкус. Это самое ужасное, что может случиться с творческим человеком. Но у меня есть встроенный предохранительный клапан, который не дает мне снимать порнографию. Мои снимки эротичны, но не жестоки, и они не унижают женщин, потому что я знаю, что многие женщины разделяют мои фантазии".
Работы Хельмута Ньютона и вправду не имеют ровно никакого отношения ни к эротике, ни к порнографии, ни к жестокости. Но дело тут совсем не в "предохранительном клапане" фотографа, а в отсутствии намека хоть на какие-то эмоции в его работах. Обнаженная натура здесь никогда не попытка соблазнить. Нагота в фотографиях Ньютона — это скорее нагота трупов в анатомическом театре или манекенов.
Кстати, манекены как воплощение идеи о мертвой красоте тоже в свое время стали одной из важных тем в творчестве Ньютона. Она воплотилась в серии фотографий для журналов Oui и французского Vogue, где манекены сняты вместе с людьми и в одиночестве на фоне городского пейзажа. Смерти и красоте посвящены и другие снимки Ньютона. При этом искалеченные люди в гипсе и на костылях, столетняя Лени Рифеншталь, накладывающая грим, и жена Ньютона, которую он снял с незажившими после операции швами, выглядят гораздо более живыми, чем длинноногие модели на каблуках-подпорках.
"Я насмехаюсь над массовой культурой, которая создала конвейер, призванный регулировать и направлять желание,— говорит Хельмут Ньютон.— Зато в реальной жизни я неустанно борюсь с этой зверской машиной".
 |
Женщины на фотографиях Ньютона демонстрируют свою силу в том числе и поверженным соперницам |
Не так давно Ньютон подвел итоги творчества: "Что бы я мог рассказать о последних 20 годах? Я встретил огромное количество скучных людей, заработал кучу денег и теперь летаю только первым классом. Больше ничего не случилось". Фотограф заявил, что снимать бесконечные ню ему уже неинтересно, в этой области он уже достиг совершенства и теперь хочет отдать все силы и время портретам. При этом Ньютон бросил камень и в огород моделей: "Иногда они настолько тупы, что способны только молча сидеть на стуле и действовать мне на нервы. Но самое ужасное начинается, когда они открывают рот!"
Открыв "Моду и стиль в фотографии" и проведя мастер-класс, один из самых знаменитых фотографов мира, улетает из Москвы, где побывал второй раз. Как всегда, первым классом.
АЛЯ ХАРЧЕНКО
Рассказывают модели
Ольга Слуцкер, владелица World Class Fitness Centre: — До того как Хельмут решил меня снимать, он увидел мою фотографию, которую я прислала. Он сначала пригласил меня к себе поужинать и пообщаться — в общем, сделал все, чтобы как-то познакомиться. Съемки проходили в Монако 11 сентября. Мы отключили мобильные телефоны, совершенно выпали из жизни и даже не представляли себе, что где-то в Нью-Йорке рушатся башни. Ньютон пришел на съемки, как положено, со своей командой из стилиста и визажиста, которые меня стали готовить. Знаете, самое главное, что мне запомнилось,— это удивительное доверие к нему. Это человек, которого хочется слушаться. Когда я пришла, он мне сказал, как он меня видит: такой строгой, холодной, стильной женщиной, ну, в своем обычном стиле. А потом говорит: "Ты не будешь против, если мы тебя подстрижем?" Делать каре совершенно не входило в мои планы, но я почему-то сразу согласилась. Каждый кадр Хельмут выстраивал минут по двадцать, продумывая все до мелочей, четко говорил мне, что я должна почувствовать, как поставить руки-ноги. Сказал, что не работает с компьютером и предпочитает просто дневной свет, чтобы все было естественно. Я была потрясена, когда увидела его фотоаппарат — совершенно обычный "Никон". На что Хельмут ответил мне: "Не фотоаппарат решает, что есть что". "Когда я приехала, за наручниками уже послали" Айдан Салахова, галерист: — С Хельмутом Ньютоном у меня было две большие встречи. Одна в 1989 году, когда его выставка "Большие ню" была в Пушкинском музее и у меня в галерее. Тогда ему еще журнал Vanity Fair заказал статью про Москву, искусство и первую галерею. Он снимал тогда Мишу Крока, Мишу Якута, меня и еще несколько человек. Помню, как мы его водили в ресторан "Будапешт". Он был очень оживленный, радовался, что все посетители ресторана позволяют себя снимать, а мы все время заказывали для "дорогого гостя из Монако" песню "Очи черные". Десять лет спустя мы с ним встретились на ярмарке в Базеле. Ему понравилась моя короткая стрижка, и он предложил меня снять в ресторане обнаженной и прикованной наручниками к батарее. Для меня это, честно говоря, был шок, потому что я никому обнаженной не позировала. Мне его галерист позвонил из ресторана и это предложил. Сначала я подумала, что это шутка и меня просто приглашают на обед. Но отказать маэстро я не решилась: мне показалось, что это было бы глупо — другие за это деньги платят, а меня Ньютон будет снимать бесплатно. Когда я приехала, оказалось, что хозяйка уже послала кого-то в полицию за парой наручников и все ждут только меня. Ньютон заранее попросил меня снять белье, чтобы не осталось следов. Снимал он обычной мыльницей, кажется "Олимпусом". Но этой фотографии я так и не увидела: Хельмут нашел ее неудачной и взамен прислал мне работу 1989 года с дарственной надписью. |
