Новая работа знаменитого режиссера Гаса Ван Сента «Не волнуйся, он далеко не уйдет» рассказывает о жизни известного карикатуриста Джона Каллахана. Фильм оказался слишком политкорректным — точно таким, каким опасался его увидеть Андрей Плахов.
Взгляд режиссера на героя Хоакина Феникса вышел несколько ограниченным
Фото: A-One Films
Опасения появились еще 20 лет назад, когда стало известно, что Каллахана собирался сыграть Робин Уильямс. Ведь именно встреча с ним (а также с совсем юными Мэттом Деймоном и Беном Аффлеком) на съемочной площадке фильма "Умница Уилл Хантинг" (1997) знаменовала эволюцию Ван Сента от андерграунда к мейнстриму. Не стоит ругать мейнстрим как таковой, но в случае уникально одаренного Ван Сента каждый его шаг в эту сторону означал невосполнимую потерю для искусства кино.
В своих работах раннего периода, вершиной которого стал фильм "Мой личный штат Айдахо", Ван Сент создал волшебный романтический мир, населенный гангстерами-наркоманами, нелегальными мигрантами и мальчиками-проститутками. Его герои перемещались по дорогам Америки в поисках любви, семьи и суррогатных отцов, а в звенящем воздухе прямо в небесах плыли галлюцинации — то коровы, то шляпы-сомбреро.
Начиная с "Уилла Хантинга" бодрящая позитивность этого маргинального мира стала замещаться скучным позитивизмом большого голливудского кино. Стали выпирать дидактика, назидательный пафос, а излюбленная Ван Сентом тема отношений наставника и юного подопечного слишком старательно скрывала гомосексуальный подтекст, чтобы выглядеть искренней. Занятно, что сам режиссер связывает эти внутренние перемены с политической динамикой Белого дома. Он переживает кризисы как художник, когда у руля демократы Клинтон и Обама. И вновь обретает себя при консерватизме: свежее дыхание независимого кино ощутимо в "Джерри", "Слоне", "Последних днях", снятых в эпоху правления Буша.
Впрочем, "Не волнуйся, он далеко не уйдет" задуман настолько давно, что может быть скорее отнесен к кризисному периоду. За истекшие годы успели помереть и сам главный герой — карикатурист Джон Каллахан, и Робин Уильямс, которого в качестве исполнителя этой роли заменил Хоакин Феникс — тоже человек не чужой Ван Сенту (в "Штате Айдахо" сыграл свою лучшую роль его брат — Ривер Феникс). Каллахан близок Ван Сенту еще и тем, что оба жили в Портленде — городе, который режиссер воспел в своих кинематографических поэмах, превратив его из провинциальной дыры в модное тусовочное место. Свою лепту в этот процесс внес и Каллахан. Брошенный матерью, воспитанный приемными родителями, в восемь лет он стал объектом сексуальных приставаний учительницы. Травматическое детство или что другое подвигло его к беспутному образу жизни, но алкоголик и дебошир в 21 год после очередной попойки вляпался в тяжелейшую аварию и оказался в инвалидном кресле. В нем он провел оставшуюся часть жизни и, хотя еще довольно долго продолжал зажигать на улицах Портленда, потом взялся за ум, записался в общество анонимных алкоголиков и открыл в себе талант рисовальщика. Поскольку из конечностей у него по-прежнему работали только верхние, да и то частично, Джон нашел им достойное применение: стал (держа обеими руками карандаш) рисовать карикатуры, объектами которых очень часто были сами инвалиды, такие, как он. Его положение давало право издеваться над себе подобными; на самом деле в начиненных мрачным юмором, вызывающе неполиткорректных карикатурах высмеивался мир так называемых здоровых людей.
Каллахан приобрел общенациональную известность и едва не дожил до экранизации собственной биографии, скончавшись в 2010 году. Что бы он увидел на экране, доживи до премьеры?
Если Робин Уильямс (тоже страдавший алкоголизмом и покончивший с собой) хотя бы воспринимал мытарства Каллахана близко к сердцу, то Хоакин Феникс подошел к этой драме с холодным профессиональным носом. Он хлопочет и мастерит по системе Станиславского, потеет и кряхтит от усилий изобразить своего героя во всем физиологизме его существования: вульгарный рыжий парик, алкогольный угар, катетер и калоприемник, подмывание и прочие санитарные процедуры. Выкладывается на все сто. Показывает, что все может.
Помимо Феникса в фильме есть Джона Хилл с длинными волосами и бородой, есть геи, лесбиянки, больные СПИДом, подростки на скейтбордах, Руни Мара в роли феи-спасительницы — все, что положено в прогрессивном мейнстриме. И есть Гас Ван Сент, умеющий нетупо рассказать сюжет и слегка поморочить голову зрителю размышлениями о практиках духовного совершенствования. Что касается другого Ван Сента — того, кто формировал язык кино, перекликаясь с Тарковским, Сокуровым и Белой Тарром,— он явно отдыхает, дожидаясь нового вдохновляющего импульса от президента Трампа.