Ночью накануне референдума по конституции Чечни во многих селах республики гремели автоматные очереди и разрывы — омоновцы защищали избирательные участки от боевиков. Однако, как убедилась корреспондент Ъ ОЛЬГА Ъ-АЛЛЕНОВА, боевые действия волеизъявлению чеченцев не помешали. Многие из них проголосовали назло "ночным законам".
"Сегодня ночью даже птиц будут бояться"
Ночь перед референдумом я провела на базе чеченского ОМОНа. Было неспокойно. Старший лейтенант Булади Дахиев, и. о. командира ОМОНа, сказал: "Не зря я опасался за эту ночь. Хорошо хоть днем выспался". Оказалось, час назад пропала связь с группой ОМОНа в Серноводске. Успели только сообщить, что в селе перестрелка. Посовещавшись с командирами подразделений, Булади решил ждать утра: "Сейчас выдвигаться нет смысла — попадем под пули на блокпостах. Ребята у нас крепкие, в обиду себя не дадут". И мне уже пояснил: "Ночью движение запрещено, а этой ночью даже птиц будут бояться".Звонит телефон. "Да, товарищ министр! — подтянулся Булади.— Да, моих там десять человек. Еще вэвэшники, человек 40, и райотдел. Связи пока нет. Члены избиркома мобильники отключили. С Ачхой-Мартаном связь есть, но они говорят, что в Серноводск не поедут, боятся".
Положив трубку, Булади комментирует: "Скорее всего, прострелили высоковольтные провода. Света во всем Серноводске нет". Через час удается выйти на радиолюбителя, живущего в 9 км от Серноводска, и связаться с его помощью со своими.
— Бой закончился,— вздохнул Булади.— Убитых нет. Один "трехсотый" в райотделе.
Снова звонок: министр сообщает, что нет связи со станицей Асиновской.
— В Асиновской бой? — спросил Булади.— Так и думал. Долго молчат.
До утра шли сообщения о нападении на здание администрации в Рошни-Чу Урус-Мартановского района, о перестрелках в Курчалое и Грозном. Куда-то выезжали оперативные группы и возвращались, грязные и уставшие.
"Ночью стреляют, а днем на участки приходят"
Утром группа ОМОНа повезла в Сунженский район боеприпасы. Я попросились в машину. Грозный в 10 утра безлюден. На улицах только саперы, сотрудники ГИБДД, спецгруппы на БТРах и редкие журналисты. После бессонной ночи перетяжки с лозунгами "Выйдем как один на референдум" и "Будущее Чечни в твоих руках!" казались по меньшей мере ироничными. Зато граффити на стене частного дома "Ходить в избирком опасно!" многое объясняло.В Серноводске нас окружили сотрудники ОМОНа и провели в среднюю школу #1 — избирательный участок #240. "Часов в девять вечера раздался выстрел из гранатомета, потом тишина,— рассказал командир взвода ОМОНа Заур Юсупов.— Погас свет. И через пять минут шквал огня. Стреляли из автоматов и подствольных гранатометов. Около двух часов был бой, потом они отступили. К утру мы уже знали, что несколько групп по 30-40 человек вошли в село и стали обстреливать все четыре избирательных участка — все сельские школы".
— Заур полчаса контуженный пролежал,— говорит его помощник.— А вообще, я думаю, ниоткуда они не заходили. Скорее всего, местные. Вон, смотрите, сколько их тут. Ночью стреляют, а днем на участки приходят.
У школы и впрямь много молодых парней. От объективов фотокамер резко отворачиваются. Я подошла к одной из групп.
— За что голосовали? — спросила я
— За Путина,— засмеялись ребята.
— А как вы думаете, кто стрелял тут ночью?
Парни снова засмеялись, но ничего не сказали.
— А вон там ваш флаг продырявили! — крикнули мне мальчишки. Я обернулась и увидела два флага, российский и чеченский. Российский в двух местах был прострелен.
Проголосовали, потому что людей обозлили
На участке людей оказалось гораздо больше, чем можно было ожидать. На стенах свежие следы от снарядов.— У нас уже почти 500 человек проголосовало,— радостно сказала председатель участковой комиссии.— А всего должно проголосовать 1300. То есть почти половина уже есть! Еле успеваем. Такой активности мы даже не ожидали. Ведь был такой сильный обстрел ночью. А люди не испугались, пришли.
— Это потому, что людей разозлили,— объясняет член избиркома Ножа Омаев.— Надоело беззаконие. А вчера нас еще больше запугать хотели, чтобы не шли голосовать. А мы все назло пришли. Ай, как обидно, что школы покалечили.— Ножа указывает на портрет Пушкина, по которому прошлась автоматная очередь.
Школа #4 пострадала от обстрела больше остальных — проломлена крыша, выбиты стекла, на земле битый кирпич. Омоновцы говорят, что с утра гражданских здесь не было. Первыми пришли старики. Поговорили с членами избиркома, заполнили бюллетени и ушли. Потом потянулись остальные.
— Старики специально приходили, чтобы потом всем сказать, можно идти или нет,— объясняют омоновцы.— Ну что-то вроде разведки. Стариков у нас ведь никто не трогает.
К нам подходит молодая женщина — председатель местного избиркома Асаева Мариам. "Люди хотят мира,— говорит она.— У нас уже 700 человек проголосовало. Это третья часть. Вы посмотрите списки, чтобы потом не говорили, что выборы ненастоящие. Нам очень неприятно, когда так говорят". В списках все как положено: фамилии, адреса, паспортные данные.
Заходит седой старик. Его отмечают, выдают три бюллетеня, провожают в кабину. "Давайте помогу",— предлагает член избиркома. "Не надо,— нервничает старик.— Я сам". Через пять минут он выглядывает из-за ширмы и просит помощи: "Где тут писать, чтобы мир был?"
Я выискиваю избирателя помоложе. 30-летний Тамерлан Надиров тоже говорит, что не пришел бы на участок, если бы не ночной обстрел. "Надоело все. Беспредел, война, стрельба. Мать плачет. Я сам попадал не раз под зачистки. Я вот вчера еще думал, идти или не идти. Вообще-то я Путину поверил. Обещаний, конечно, много. Будет очень плохо, если Путин их не сдержит. Но сегодня мы с друзьями решили — пойдем, чтобы нас не запугивали. Мы сами за себя должны постоять".
Выхожу из школы. За мной идет только что проголосовавшая полная краснощекая женщина. "Нормальных человеческих законов хочется,— говорит она с неожиданной злостью и проводит пальцем поперек шеи.— Вот здесь уже эти ночные законы!"