Идем на сахар

Экономические аналитики дружно комментируют падение мировых цен на сахар. То есть сейчас его больше чем достаточно. В былые времена, когда человеческая тяга к сладкому еще не была удовлетворена, сахар был движущей силой геополитики, а на плантациях вместе с сахарным тростником вырастали огромные состояния.

СЕРГЕЙ МИНАЕВ

В начале сентября агентство ООН по продовольствию и сельскому хозяйству сообщило, что в августе индекс цен на сахар потерял 5,4% и оказался на минимальном уровне за десять лет. Агентство связывает это падение с затянувшимся снижением курса валют основных производителей сахара (таких как Бразилия и Индия) относительно американского доллара. Разные источники дружно указывают еще и на перепроизводство сахара.

Так или иначе, тема сахара, одного из важнейших для пищевой промышленности продуктов, сейчас одна из самых горячих в СМИ. Соответственно, разного рода аналитика сопровождается просто занимательными фактами. К примеру, продолжается скандал с 92-летней гавайской принцессой Абигайл Кавананакоа. Она располагает капиталом $215 млн, унаследованным ею от прадедушки Джеймса Кэмпбелла — ирландца, который сделал состояние, будучи владельцем плантации сахарного тростника. Гавайское королевство прекратило свое существование в 1893 году, но простые гавайцы считают Абигайл принцессой, потому что она является потомком королевской семьи. Суд решил, что после инсульта Абигайл Кавананакоа не способна распоряжаться капиталом. Принцесса категорически не согласна.

Источник империализма

Не будет преувеличением сказать, что тяга к сладкому породила империализм. В XV веке европейцы познакомились с сахаром. За два столетия возникли империи, основанные на военно-морской мощи и подпитываемые заокеанскими плантациями сахарного тростника.

Поначалу лидировали португальцы. Сахарный бизнес они развивали параллельно с работорговлей, где добились больших успехов. Португальская колония Мадейра в Атлантическом океане стала мировым центром сахарной индустрии, основным поставщиком сахара в Западную Европу.

Первая сахарная фабрика с рабской занятостью была создана на Мадейре в 1452 году. С финансовой точки зрения затея оказалась сверхуспешной, и португальцы решили развивать опыт. На первых порах объем работорговли исчислялся сотнями человек в год. Но сахарное производство требовало рабочей силы, и, к примеру, на остров Сан-Томе у западного побережья Африки к 1550 году были доставлены уже десятки тысяч рабов.

В 1532 году португальцы основали первую колонию в Бразилии и тут же ориентировали ее на возделывание сахарного тростника. К 1600 году Португалия фактически имела мировую монополию на торговлю рабами. Из Африки она вывезла уже 300 тыс. аборигенов, которые по большей части отправились на тростниковые плантации в Бразилии.

За 300 лет работорговли Бразилия получила столько африканцев, что вполне могла бы претендовать на название Афро-Америка.

Англичане запоздали. Вместо того чтобы конкурировать с португальцами и испанцами в Южной Америке, они нацелились на острова Вест-Индии — захватили сначала Барбадос, затем Ямайку и позднее не столь важный с их точки зрения Антигуа.

В первой половине XVII века в вест-индские колонии переселилось 40 тыс. пуритан. В первую очередь осваивался Барбадос, ставший базой для колонизации территорий в Северной Америке — будущей Южной и Северной Каролины.

До прихода англичан Барбадос был необитаем. Колонисты сначала пробовали выращивать там табак и хлопок — безуспешно. После гражданской войны в Англии на остров прибыли беженцы-роялисты, располагавшие значительными средствами, потом — голландцы, изгнанные из Бразилии португальцами. Голландцы кое-что знали про производство сахара, и с помощью английского капитала дело пошло. Этот сахарный проект имел грандиозный коммерческий успех — первый подобный опыт в северной части Нового Света.

Англичане стали играть заметную роль в мировой торговле сахаром — на слуху были такие фамилии, как Дрексер, Кодрингот, Бекфорд.

Богатство, рожденное сахаром, поражало воображение. В конце XVII века дохода от 80 га тростниковых плантаций на Барбадосе хватало, чтобы содержать герцога в Англии, а герцоги тогда жили там в сказочной роскоши.

В XVIII веке сахар и ром (его производят из мелассы — тростниковой патоки), поставляемые с Ямайки, в денежном выражении перевешивали весь товарооборот Европы с Северной Америкой.

Возник термин «плантократия». Возделывание сахарного тростника и торговля сахаром позволяли разбогатеть в кратчайший срок. Многие плантократы-англичане благодаря доходам получали в собственность богатые поместья у себя на родине.

Однако колонисты-нувориши умирали очень рано (это даже можно назвать проявлением сахарной болезни). Британцы и другие европейцы, прибывавшие на острова Вест-Индии, страдали от болезней, переносимых комарами, многие спивались — ром тек рекой. В Кингстоне, самом большом городе на Ямайке, от инфекционных заболеваний (главным образом от желтой лихорадки) умирал каждый пятый европеец.

Здесь стоит упомянуть знаменитую «войну за ухо Дженкинса». Так случилось, что испанцы, перехватившие британское торговое судно (груженное, конечно, сахаром), отрезали ухо у его капитана по фамилии Дженкинс. Британия в ответ отправила на Кубу 28-тысячный экспедиционный корпус.

Домой вернулось примерно 6 тыс. человек, при этом в боях погибло около тысячи, а остальные умерли от болезней.

Свобода другой системы

Считалось, что рабы из Западной Африки более устойчивы к болезням, но они все равно умирали во множестве на морском пути в Вест-Индию.

К концу XIX века сахарный бизнес потерял былую рентабельность, и британцы—основатели плантаций стали его сворачивать, чтобы вложиться в промышленные предприятия на родине.

Американский вклад

В 1759 году под натиском англичан пал Квебек, и французское влияние в Северной Америке начало рушиться как карточный домик. Парижский мир 1763 года это положение дел официально зафиксировал. Примечательно, что в ходе переговоров Франция и Великобритания большое внимание уделили cахару — речь шла о принадлежности так называемых сахарных островов в Карибском бассейне. Стороны понимали, что сахар — стратегический продукт (подобно углеводородам в новейшей истории), важнейший источник дохода.

Не договорились, и Британия, пользуясь безусловным превосходством на море, захватила Сент-Винсент, Гренадины, Доминику, Тобаго, Сент-Люсию, Гваделупу и Мартинику. И тут свое слово сказало британское сахарное лобби. Оно заявило, что миру грозит перепроизводство сахара и падение цен, так что в таком количестве острова стране не нужны и даже вредны. Правительство послушалось и любезно возвратило Франции Гваделупу, Мартинику и Сент-Люсию.

Взамен Франция окончательно отказалась от контроля над Канадой и от претензий на то, что тогда называлось долиной Огайо. Сделка получила громкое название «Сахар в обмен на снег».

Из-за сахара в середине 1760-х годов разгорелся конфликт между Великобританией и ее североамериканскими колониями. Надо сказать, что будущий президент США Джордж Вашингтон не только сам не платил британские налоги, но и резко осуждал тех, кто платил. Между тем британские власти сообщили в 1764 году, что Семилетняя война (с участием великих европейских держав, а также средних и мелких государств — ее Уинстон Черчилль называл первой мировой) оказалась самой дорогой в истории страны. До войны государственный долг составлял £60 млн, а к ее концу достиг £133 млн. Проценты по долгу были чудовищными. Британский минфин, однако, подсчитал, что на каждого колониста приходится всего 18 шиллингов долга, тогда как на каждого жителя метрополии — £18. При этом последние платят налогов по 25 шиллингов в год, а колонисты — по шесть пенсов (если вообще платят), указывал минфин. Налицо форменное безобразие, возмущалась в связи с этим британская элита, особенно учитывая, что от войны больше других выиграли как раз североамериканские колонисты.

Премьер Джордж Гренвилл заявил, что безобразия не потерпит и что Британия с Америкой должны соблюдать некие правила поведения. Во-первых, платить существующие налоги (они были косвенными — вроде таможенных пошлин; заметим также, что в англоговорящем мире, который вроде бы был законопослушным, уклонение от уплаты пошлин было чуть ли не манией). Во-вторых, снизить вдвое пошлину на тростниковую патоку, но обязать таможенников следить за ее производством.

Дело было в следующем.

В конце XVII — начале XVIII века население 13 колоний на атлантическом побережье увлекалось импортом патоки с островов Вест-Индии. Особенно преуспели колонисты Новой Англии, которые делали из патоки исключительно прибыльный ром.

Некоторые острова, например Барбадос и Ямайка, принадлежали Англии. Другие, такие как Санто-Доминго и Мартиника,— Испании или Франции. Колонистам было все равно, у кого брать товар. Стремясь к монополии, производители патоки с Барбадоса и Ямайки убедили парламент ввести налог на продукт, поставляемый с иностранных территорий.

Трудности развития

Пошлина была введена законом в 1733 году — шесть пенсов за галлон. Таким образом колонистов вынуждали либо покупать патоку у британских плантаторов, либо прекратить гнать ром. Роберт Уолпол, первый британский премьер-министр, с подачи которого появилась пошлина, не скрывал, что хочет поставить всю сверхприбыльную сахарную торговлю под британский контроль. Колонисты, впрочем, закон игнорировали и уже контрабандно продолжали закупаться у испанцев и французов.

Неукоснительного исполнения этого старого закона и добивался упомянутый выше премьер-министр Гренвилл.

Дальше были Война за независимость и создание США, где после Гражданской войны первую скрипку в экономике стали играть тресты. Одним из них был Сахарный трест, глава которого Генри Хавемейер говорил: «В основе моего предприятия — высокие таможенные тарифы, которые защищают отечественного производителя».

Сахар прошлого века

Сахару уделялось огромное внимание и в XX веке. Так, в 1946 году британская независимая комиссия проанализировала производственные возможности Ямайки. После чего та получила от метрополии наказ увеличить производство сахара-сырца до 500 тыс. т в обозримой перспективе (результат 1943 года — примерно 160 тыс. т). И тут же были обнародованы планы десятилетнего развития Ямайки с выделением из британского бюджета почти £20 млн — в пользу все того же сахарного сектора.

Тринидад тоже был в числе передовиков. За пару лет с 1945 года производство сахара выросло там с 75 тыс. до 100 тыс. т.

В 1950-х годах Куба, где правил Фульхенсио Батиста, считалась у американских инвесторов привлекательным объектом. Но в экономике дела обстояли не очень хорошо. В 1954 году по причине обострения конкуренции на мировом рынке объем производства сахара на Кубе сократился на 20%, а профильные доходы — на $98 млн. И в платежном балансе страны образовался дефицит в $84 млн.

В 1961 году разразился кризис на американском сахарном рынке — США ввели эмбарго на весь импорт с Кубы, где победила революция. До этого 45% сахара поступало в США именно оттуда. Пришлось искать других производителей. География основных поставок расширилась до далекой Индии, что негативно сказалось на логистике и цене импорта сахара-сырца.

В СССР при Михаиле Горбачеве с началом антиалкогольной кампании возник дефицит сахара. И иностранные наблюдатели здраво рассудили, что так население творчески решает возникшие проблемы со спиртным. Прямо как американские колонисты, тоже знавшие толк в процессе дистилляции.