 |
ФОТО: БОРИС ЗАДВИЛЬ  |
"Я, в общем-то, оцениваю Ельцина достаточно низко"
— С чего начиналась ваша денежная реформа?
— Реформа цен, денег и оплаты труда должна была быть проведена в 1987 году. Я был одним из авторов этой ценовой реформы вплоть до прейскурантов. Они были даже разосланы — об этом мало кто знает. Но все это дело остановили Горбачев и Рыжков, испугавшись непопулярности мер. Кстати, еще Брежнев перед смертью подписал постановление ЦК и Совмина о реформе ценообразования, в том числе на хлеб, мясо, молоко и все прочее. Но он умер. И было несколько человек, в том числе Рыжков и Горбачев, которые пришли к новому генсеку и объяснили ему, что никто же не поверит, что это умерший подписал. Давайте отложим. Отложили. И в итоге не провели.
Так что вопрос о проведении реформы в 1991 году был уже перезрелый. Если бы сделать на два года раньше, мы бы имели совершенно другие результаты. Но когда у нас одно сознательно в убыток, а другое имеет огромную прибыль, то нельзя включать частную собственность в общую орбиту взаимоотношений! Вы знаете, какой был грабеж в 1992 году? Когда все рванули нефть и нефтепродукты вывозить за рубеж? Лес, он же сознательно в советской экономике был на порядок дешевле мировых цен. Почему? Потому что разница шла в казну через Минвнешторг, а когда государство рухнуло, вся эта разница поехала по карманам. Вот рождение многих наших современных олигархов.
Кроме того, страну добила всеобщая забастовка. И вообще, когда я пришел в Кремль в 1991 году, у нас государство не управлялось. Ведь Советский Союз был ликвидирован не в августе 1991 года, его ликвидировали еще в 1990 году. Провозгласили независимость России, Украины и Белоруссии, я уж про Прибалтику не говорю. К 1991 году они создали свою параллельно действующую финансово-кредитную систему. И получалось, что страна имеет формально единое центральное руководство и в то же время из единого центра не управляется.
— Горбачев не понимал, что все это развалится?
— Он понимал, но ему было обещано, что он будет избран президентом или председателем, так сказать, новой "организации объединенных наций" на территории бывшего Советского Союза. На самом деле он был помехой для всех, в том числе и для будущих лидеров республик. Мне лично некоторые из будущих президентов откровенно говорили: извини, Горбачев нам не нужен, а под Ельцина мы не пойдем. То есть они знали прекрасно Ельцина и что он из себя представляет.
— И что же, по-вашему?
— Ельцин получил карт-бланш на действия тогда, когда летал вокруг статуи Свободы. Он же на смотрины летал. О его визите было снято пять фильмов. Я сам свидетелем был, когда Горбачев его пригласил и сказал: вот ты выбери, какой из этих пяти показывать? А он попросил никакой не показывать, но Горбачев сказал: ты извини, не показывать вообще мы не можем, нас не поймут в мире, весь мир это уже посмотрел, ты выбери. Ну он выбрал самое нейтральное.
То, что он пил, вопроса нет, я сам это видел. Но ведь не показывали, как он в туалете из бачка там достает, пьет, не учли особенности нашего народа, что в большинстве своем русские люди скажут — это наш человек. В этом плане его не топили. А там посмотрели. Там все помирали со смеху, но, как трезвые политики, поняли: вот с этим можно делать что угодно.
Я, в общем-то, оцениваю Ельцина достаточно низко. Как человека, способного генерировать идеи. Вот с точки зрения упертости — это да. С точки зрения безжалостности к людям — да. С точки зрения соблюдения закона стаи — да. Но с точки зрения даже, будем говорить, черных идей он не генератор. У него одна идея — это власть. В этом плане они одинаковы с Горбачевым. Да, у них разные характеры, этот — жесткий, а Горбачев — мягкотелый, слабенький человечишко-то. А вот с точки зрения оценки, что хорошо, а что плохо, для них главный критерий — это "я" и "моя личность".
"Горбачев предал народ, государство и меня лично"
— А Горбачев, значит, верил в свое будущее как главы нового Союза?
— Горбачев прекрасно понимал, что в сентябре-октябре, когда начнутся выборные кампании, он как президент закончит свою деятельность. Он очень часто говорит, что его предали, но предал-то он всех! Он предал народ, это понятно. Предал свое государство, это тоже понятно. Он предал и меня лично! Ведь 4 августа было расширенное заседание правительства. После мы с ним сидели и долго разговаривали. Я не был пять лет в отпуске, говорю: хочу куда-то поехать. А он мне: ни в коем случае, оставайся на хозяйстве, потому что я на тебя полагаюсь. Вот я вернусь, и тогда ты поедешь. И вот это вам говорит человек 4-го, который 30-го, практически накануне, провел сепаратную встречу с Назарбаевым и Ельциным, где они решили после его возвращения в первую очередь сместить Павлова, а потом решить вопрос с Язовым и Крючковым — силовой опорой, так сказать, возможного сопротивления!
— То есть они считали вас главарем заговора?
— Выходит, так. Но я вам говорю о предательстве. Я узнал о том, что они договорились, но для меня это было довольно странно, потому что я особо никогда за кресло не держался. Он бы мне мог сказать: пожалуйста, уходи. И ради бога! Ну зачем было врать-то?!
— А что вы имеете в виду под предательством по отношению к стране?
— У меня сегодня нет документов, чтобы это доказать, но я попробую некоторые вещи напомнить. Кому он звонил в первую очередь? Он звонил президенту Соединенных Штатов. Куда он ездил на встречу, будучи еще секретарем Ставропольского крайкома, находясь на отдыхе, так сказать, в Италии? Куда он пропал? Его найти не могли две недели! Где он был? Может быть, в Канаде, может быть, рядом. А в августе перед заседанием Верховного совета он ведь тоже получил информацию от президента США, что определенные круги готовят его замену парламентскими методами. Поэтому не случайно проект союзного договора был разослан только 14 августа. Расчет был очень простой. 19-го утром прилетают всего шесть республик, но республик базовых, которые подписывают договор. Возникает юридическая коллизия, когда шесть республик подписали новый договор и у себя проводят его ратификацию. И все.
Все было продумано. Ну посмотрите, Янаев на дне рождения главного редактора "Гудка", Лукьянов на Сенеж поехал на рыбалку, министр иностранных дел — в Белоруссии. Народу-то не было. И вдруг бах, получаешь бумаги, а там — здрасьте вам, Советского Союза как не бывало! Он 14-го разослал договор, а что он подписывать его собирается 19-го, он вообще нас не извещал. Я лично узнал 15-го или 16-го числа от Болдина.
 |
ФОТО: ЕВГЕНИЙ УСПЕНСКИЙ\КОМСОМОЛЬСКАЯ ПРАВДА |
— А когда создавалась группа единомышленников, которая потом получила название ГКЧП?
— Практически за неделю.
— Получается, ГКЧП был спонтанным сборищем?
— По большому счету да. Потому что, в общем-то, мы не собирались применять силу. Мы могли ее применить, никаких проблем не было, вы же сами понимаете — если люди приехали, прошли всю охрану, сменили начальника охраны, ну какая здесь проблема применить к нему силу-то? Дальше что надо-то было, расстрелять, что ли? Но нам не нужно было стрелять. Для спасения Советского Союза нам нужно было время — чтобы законно дезавуировать все через съезды. И это было бы проделано, но мы недооценили развала нашей правоохранительной системы. Слишком много оказалось людей, которые пошли служить на ту сторону. И что они решили это именно 19-го — неправда.
Генерал Лебедь, где он подрядился служить господину Ельцину? Ведь танки-то пришли сюда по его вызову, Ельцина, а вовсе не по нашему! По нашему указанию Лебедь должен был стоять на поле, где он на парады приходит! А договорился с Ельциным не он, а господин Грачев, который в мае вместе с ним и госпожой Митковой был на празднике воздушно-десантных сил в Рязани, по-моему, или в Туле. Хорошо там погудели три дня. После этого мадам Миткова говорила, по крайней мере на следствии, что такого русского офицера она никогда раньше не встречала. Это был подарок судьбы, вот такая встреча, она запомнилась ей, ну и так далее. Именно тогда они договорились! Если поднять материалы уголовного дела, там же ведь никто из них не отрицает этого, они же прямо говорят, что да, в шесть часов утра господину Грачеву позвонил господин Ельцин и спросил: "Где ты? Ты помнишь, о чем мы договорились?" — "Помню".— "Так что?" — "Хорошо, я сейчас пришлю тебе охрану". И послал навстречу господину Лебедю своих ребят, которые его встретили на Ярославском шоссе. И основная часть пошла сюда. Кто привел танки-то сюда? Вот вопросик-то!
— Но и народ не вышел на улицы в поддержку ГКЧП.
— Да. Не вышел. Я считаю, в провале нашем основную роль сыграло то, что Горбачев успел к тому времени разгромить партию. Ведь Московский горком обязан был вывести людей на улицу, провести митинги в поддержку на фабриках, на площадях! Если бы людей позвали, уверяю вас, достаточное число вышло бы, но они просто сидели и ждали, у нас люди не приучены были сами ходить на какие-то митинги.
— Чья воля в ГКЧП была определяющей?
— Вы меня извините, воли там ничьей не было. ГКЧП ведь занимался основное время подготовкой документов, тех, которые были опубликованы в понедельник 19-го. Ну не сказать, что мы полностью их создавали с листа. Но практически все они были отредактированы, переписаны и записаны именно там, в то время. По сути дела, все заседания ГКЧП были сведены к трем вещам. Первая — создать эти документы. Второй вопрос организационно-технический: как их довести до соответствующих структур на местах. В-третьих, был вопрос, как организовать митинги.
— Но ведь были же списки на арест?
— На арест — нет. На интернирование были.
— Ну какая разница?
— Очень большая, поверьте, я это на своем опыте знаю.
— Сколько людей должны были быть интернированы?
— Семьдесят.
— И почему этого не произошло?
— Ну в данном случае этот вопрос надо задать господину Крючкову. Но насколько я понимаю, не было необходимости. Почему? Потому что в списке не было никаких этих политических деятелей выдающихся. Там были некоторые люди, например, один был потом представителем Ельцина в Москве. Скажем так, были все основания полагать, что это психически не совсем уравновешенные люди, что они могут себя повести неадекватно. И надо проследить, чтобы эти люди не выступали в качестве детонатора общественного взрыва, чтобы не было беспорядков.
— И тем не менее беспорядков избежать не удалось.
— Эти беспорядки можно было... не мне вам объяснять, пару водометов — и все эти баррикады исчезли бы. Боялись не этого, боялись крови, не хотели этого. Потому что, грубо говоря, никакое дело с убийства нельзя начинать.
"Если партия ни при чем, то кто при чем?!"
— А кто принимал решения 19-го и 20-го?
— Я не знаю, я боюсь, что скажу вам то, что я не видел. Я просто знаю некоторые документы этого дела. Знаю, что собирались несколько раз у Крючкова. Но для меня до сих пор остается большим секретом позиция наших органов безопасности. Ведь в период между 14 и 19 августа большинство из будущих, так сказать, руководителей новой формации, в том числе и господин Ельцин, и Попов, и Собчак находились на Иссык-Куле в гостях у Акаева. Если вы там бывали, вы знаете, что там одна дорога, больше нет. Перекрыть эту дорогу служба безопасности КГБ могла, ну как нечего делать!
Второй вопрос — когда Ельцин летел сюда. Он же летел два дня, Назарбаев его там грузил с большими трудностями! Самолет от Алма-Аты можно посадить в любом месте! Больше того, по договоренности с ГКЧП Ельцин должен был приземлиться на военном аэродроме в Кубинке и встречать его должен был я. И я, когда уехал из Кремля, сидел и ждал до утра, когда мне позвонят, что надо ехать на аэродром. Не дождался, позвонил сам Крючкову и спросил: "Когда?" "Ты знаешь, извини, но он уже приземлился". Я говорю: "Как приземлился?!" Он говорит: "Сел во Внуково-2 и, оказывается, уже уехал на дачу. Но есть люди, которые готовятся его встретить соответствующим образом в Завидове. Или он дает согласие с нами сотрудничать, или мы отвозим его в Завидово, и они там временно — один в Форосе, другой в Завидово — отдохнут". Но вместо того, чтобы там его встретить, ему открывают дорогу! С дачи Ельцина тоже один выезд. Он потом был заблокирован, стояла на дороге "Альфа". Но тем не менее он утром спокойно в своей машине один с двумя охранниками проехал в Белый дом! Вот возникает такой вопрос, а, собственно говоря, в этом случае какие силы действовали внутри службы безопасности? У меня ответа на этот вопрос нет.
— Когда вы поняли, что для вас лично всему конец?
— 19-го вечером, ну даже не вечером. Я лег где-то в 11 утра, что ли, или около 12 часов, пару часов поспал и поехал в Кремль. И был страшно удивлен, когда увидел бронетехнику здесь. Подъезжаю к себе на Дмитровку, смотрю, и около меня стоит два бронетранспортера. Я понял, что это выходит за рамки согласованного. Когда я снова приехал в Кремль, то понял, что поддержки народной не предвидится, потому что секретариат ЦК, как сказал Шенин, занял позицию невмешательства: партия должна быть в стороне, это вопрос волеизъявления, народной демократии, мы здесь ни при чем. Если партия ни при чем, то кто при чем?! Про службу безопасности я вам рассказал. Остается хозяйственный аппарат, значит, он в этом случае может оказаться козлом отпущения. Я достаточно эмоционально высказал все, что я думаю по этому поводу, а идти на пресс-конференцию просто отказался, поехал заседание правительства проводить.
Вот такая была ситуация, поэтому 19-го к вечеру мне все было ясно, я уехал к себе и сказал: все. Вызвали врача, он мне констатировал гипертонический криз и сказал: лежи, брат.
