|
Чемодан всмятку |
 |
| Фото: АЛЕКСЕЙ КУДЕНКО, "Ъ" |
В час ночи по Москве наш самолет приземлился в аэропорту Домодедово. Когда стюардесса объявила, что за окном минус 31°, а также порывы северного ветра до 30 метров в секунду, по салону пролетел страдальческий стон. И было от чего расстраиваться. Лишь у некоторых пассажиров теплые вещи оказались в самолете. Большинство сограждан, и мы в их числе, были одеты совершенно по-летнему, а дубленки и шубы предпочли сдать в багаж. Хорошо хоть сандалии не надели на босу ногу. Не успели мы прийти в себя от первой "хорошей" новости, как стало известно, что перемещаться из самолета в здание аэропорта мы будем не по рукаву, как я предполагал, а на автобусах. А у меня четырехлетняя дочка в шортах и футболке.
Уже в автобусе выяснилось, что водитель то ли в отпуске давно не был, то ли вообще имеет садистские наклонности: он десять минут держал двери своей неотапливаемой колымаги открытыми. Причем уже после того, как в нее поднялся последний пассажир. Только когда недовольство пассажиров достигло точки кипения и водитель здорово рисковал получить египетской дыней или еще каким-нибудь увесистым сувениром, автобус наконец сдвинулся с места.
В здании аэропорта тоже было не жарко, а сотрудники паспортного контроля спешили выполнить свою работу ничуть не больше водителя автобуса. Только в начале третьего ночи нам удалось вырваться на финишную прямую — к ленте с багажом. Казалось бы — забирай чемоданы и вперед, домой, под теплое пушистое одеяло. Встречавший нас водитель уже отзвонил, что ждет у выхода. Маленькая сумка с мелочевкой появилась на резиновой ленте едва ли ни первой. А вот чемодана с верхней одеждой все не было.
Лента опустела. Наш чемодан так и не появился. Вместе с нами не дождались багажа еще четверо попутчиков.
Представителя авиакомпании "Оренбургские авиалинии", которая так беспечно обошлась с нашими вещами, в половине пятого ночи в аэропорту, естественно, не оказалось. Вместе со служащим зала прилета мы составили акт о неприбытии багажа и отправились домой как были. По дороге я успокаивал себя тем, что чемодан не сегодня-завтра найдется.
Утром 9 января я попытался выяснить местный телефон "Оренбургских авиалиний". Звонки в разные столичные справочные оказались совершенно бесполезными. Разыскать его удалось только в справочной Домодедово. Однако номер, который мне там продиктовали, оказался номером мобильного, по которому металлический голос автоответчика твердил, что "данный абонент не зарегистрирован". После длительных поисков удалось найти номер главного офиса "Оренбургских авиалиний". Находится он, как нетрудно догадаться, на родине знаменитых платков.
После длительных междугородних переговоров единственным человеком, сообщившим мне хоть что-то вразумительное, оказалась начальница службы перевозок Татьяна Конина. "Москва к Хургаде гораздо ближе, чем Оренбург",— указала она для начала. Так что справедливости мне следовало, по ее мнению, искать самостоятельно и в Москве. После чего госпожа Конина продиктовала телефон их столичного представителя и бросила трубку.
Старший представитель Игорь Александров внес печальную ясность в судьбу моего чемодана. Он рассказал, что еще в Хургаде принимавший багаж бортпроводник знал, что пять мест из списка отсутствуют. Что не помешало ему подписать акт приема багажа.
— А что вы хотите? — возмутился Игорь Александров.— Мы несем ответственность только за пассажиров, а не за их багаж.
— Почему же вы тогда об этом не предупреждаете? — вполне резонно поинтересовался я.
Мои воззвания к здравому смыслу ничего не принесли. Господин Александров твердил, что их авиакомпания поступает правильно. Если к кому и стоит предъявлять претензии, так это к аэропорту Хургады, заявил он. Вот только номера телефона египетского аэропорта у Игоря Александрова почему-то не оказалось. "Мы общаемся с египтянами по интернету",— доверительно сообщил он.
В общем, "слон хороший — справка плохой". Все мои попытки лично встретиться с московским представителем "Оренбургских авиалиний" ни к чему не привели. Нет, он соглашался встретиться, назначал время и даже подтверждал, что встреча состоится, когда я, выехав в сторону Домодедово, звонил ему по телефону. Но к моменту моего появления его офис неизменно оказывался закрытым. А телефон — недоступным. Похоже, господин Александров решил взять меня измором — авось надоест.
Но пять тысяч долларов — а именно на такую сумму, по самым скромным подсчетам, тянуло содержимое потерянного чемодана,— на мой взгляд, не та сумма, о которой можно просто забыть. Кстати, насчет содержимого чемодана, а точнее его веса, у нас с "Оренбургскими авиалиниями" мнения тоже разошлись. Служащий аэропорта Хургады почему-то вес багажа не указал — но я твердо помню: весы показали 30,8 кг. Сотрудники "Оренбургских авиалиний" предпочитали утверждать, что в моем багаже было стандартных 20 кг. Поскольку на борт самолета нельзя брать груз, не указывая его веса, я точно знал, что у компании есть информация о весе моего багажа. Господин Александров поначалу даже обещал мне ее предоставить. Но потом отказался, сославшись на служебную тайну. Настоящую причину этого я тоже понимал: согласно международным правилам, сумма компенсации за задержку багажа пассажира высчитывается исходя из $20 за килограмм веса.
— Четыреста долларов в Оренбурге большие деньги,— заявила мне во время очередного разговора Татьяна Конина.— И у нас нет ни малейшего желания их вам выплачивать. Вас тут тысячи летают — и почему-то я должна следить за сохранностью вашего же багажа.
Чуть позже я узнал (опять же со слов госпожи Кониной), что "Оренбургские авиалинии" не подчиняются Варшавской конвенции авиаперевозчиков и не несут ответственности за задержку багажа. Подчиняются они, как мне объяснили, внутренним правилам, которые я уже не одну неделю тщетно просил мне выслать.
Так что даже $400 за потерю багажа, очевидно, мне никто выплачивать не собирался. Для того чтобы заняться моим "вопросом", сотрудники горе-авиакомпании требовали оригиналы билета и посадочные талоны. Но мой юрист вовремя меня предупредил, что если я вышлю им эти документы, то о возмещении ущерба можно будет просто забыть. Получив оригинальные документы, мои оппоненты вполне могут заявить, что я вообще никогда не пользовался их услугами. А без оригинала билета я не смогу подать на авиакомпанию в суд.
29 января истек 21 день с момента потери багажа. Именно столько времени, согласно правилам, дается аэропорту на поиски пропажи. После этого срока вещи считаются потерянными и пассажир имеет право подать в суд.
Юрист составил исковое заявление. Мы требовали от авиакомпании "Оренбургские авиалинии" $10 тыс.: в $7 тыс. было оценено содержимое чемодана, $616 составил штраф за задержку доставки багажа, $384 — моральный вред, и $2 тыс.— гонорар адвоката. 5 февраля заявление вылетело в Оренбург.
И надо же такому случиться — через десять дней мне позвонил служащий аэропорта Домодедово и сообщил, что мой багаж... нашелся. Каким-то таинственным образом, рассказали мне, чемодан оказался в Копенгагене и со дня на день прибудет в Москву. Услышав радостную весть, я испытал, прямо скажем, смешанные чувства. Дело в том, что в чемодане помимо наших личных вещей мы везли экзотические фрукты. Во что могут превратиться спелые фрукты за полтора месяца в чемодане, я в тот момент себе слабо представлял. Как, впрочем, и то, что стало с моим новеньким кожаным чемоданом,— хотя он к скоропортящимся продуктам никакого отношения не имел. Обо всем этом я размышлял по дороге в Шереметьево-2, куда, как мне сообщили, переслали наши вещи.
Чемодан, когда его, наконец, разыскали среди десятков таких же потерянных вещей, представлял собой весьма печальное зрелище: колесики отбиты, ручки оторваны и сама кожа не по времени состарилась. Его содержимое, правда, выглядело (а главное — пахло) еще хуже. Не вдаваясь в подробности, скажу, что выжить удалось лишь детским тапочкам и книжке сказок. Их я отвез домой, все остальное (включая верхнюю одежду) пришлось выбросить.
А совсем недавно пришло письмо от "Оренбургских авиалиний". "Вины авиакомпании в потере багажа нет",— на этот раз официально сообщали мне работники транспорта. С претензиями мне рекомендовали обращаться к аэропорту Хургады или к Домодедовскому. К официальному письму прилагалась зачем-то накладная о приеме багажа со штампом аэропорта Домодедово. Мысленно попрощавшись с сотрудниками "Оренбургских авиалиний" до встречи в суде, я вместе с женой поехал покупать новые зимние вещи.
Жене давно хотелось новую шубу.
МАКСИМ ЧЕРНЫЙ