Фильм Дона Бойда "Мое королевство" (My Kingdom, 2001 **) подтверждает печальную истину: бойтесь экранизаций Шекспира, особенно осовремененных, особенно сделанных британцами. Список метаморфоз, которым подвергались на экране шекспировские трагедии, огромен и кажется монументом человеческой глупости. В одном фильме Гамлет оказывался сыном крупного немецкого промышленника, якобы погибшего в 1945 году при налете союзнической авиации. В другом Ричард III представал фашиствующим диктатором-шутом в охваченной гражданской войной и стилизованной под 1930-е Англии. В третьем татуированные, закинутые экстази Ромео и Джульетта прожигали жизнь на дискотеках трансвеститов. Как правило, единственный смысл таких фильмов заключается в самом переносе действия из одной эпохи в другую, причем переносе механическом. В фильме Дона Бойда король Лир, как гласит аннотация, оказывается "самым жестоким мафиозным боссом Ливерпуля". Вредные Гонерилья и Регана — соответственно хозяйками садомазохистского борделя и футбольного клуба, кокаинистками и похотливыми тварями. Добрая душа Корделия — девушкой тонкой душевной организации, то бишь бывшей проституткой и героинщицей, прошедшей курс дезинтоксикации. А ее женихом — прикованный к инвалидному креслу чернокожий отморозок. Начало фильма еще позволяет лелеять какие-то иллюзии на его счет, тем более что в главной роли — невыносимо актерствующий Ричард Харрис, один из лучших актеров Великобритании, для которого роль в "Моем королевстве" оказалась предсмертной. Сэндеман, престарелый хозяин Ливерпуля, легкомысленно отпустив охрану, прогуливается с женой и становится, чего никак не мог ожидать, жертвой уличного ограбления. Жалкий уркаган, алкающий денег на дозу, почти случайно убивает его любимую жену. Крестному отцу чудится, что происшедшее — сорвавшееся покушение на его жизнь, заговор конкурентов. Мог бы получиться любопытный этюд на тему паранойи, но, увы, действие резко сворачивает в сторону известных коллизий Уильяма нашего Шекспира. Мало того, режиссер воображает себя еще и Копполой и явно гордится находкой, заключающейся в обезьянничании знаменитого параллельного монтажа из финала "Крестного отца", где чопорный светский церемониал чередуется со сценами гангстерских расправ. Так и в "Моем королевстве": весь Ливерпуль собирается на поминках жены босса, а в это время за стеной, на кухне, отпиливают уши ее убийце, допытываясь, кто его послал. Ощущение крайнего идиотизма происходящего на экране возрастает, когда персонажи внезапно начинают впадать в пафос и переходить на шекспировский слог. Типа: таков злой рок, который преследует любого парня из рабочих кварталов Ливерпуля. Куда ж ему податься, как не в банду? Временами из этой напыщенной чепухи рождаются диалоги, которые не снились и Тарантино. "Зачем вы его убили?" — "Да он сам от инфаркта помер".— "Какого инфаркта?! У него же уши отрезаны!" Самое печальное, что если бы фильм не ориентировался на Шекспира, то его вполне можно было бы переварить как образец английского трэша. Но Дон Бойд захотел как лучше. "Мое королевство" кажется шедевром по сравнению с фильмом Артура Аристакисяна "Место на земле" (2000 *). Его показывали на Каннском фестивале, и он, как и первый полнометражный фильм господина Аристакисяна "Ладони", посвященный кишиневским нищим, удостоился пугливо лестных отзывов международной кинокритики. Хотя представить что-либо более спекулятивное и тошнотворное, чем "Место на земле", трудно. Артур Аристакисян, что называется, культовый персонаж, чуть ли не последний на земном шаре хиппи. Герои якобы документального, но производящего впечатление наглой и неопрятной инсценировки "Места на земле" — полухиппи-полубомжи, живущие в Москве в полукоммуне-полумалине. Весь фильм — набор аттракционов, самые безобидные из которых — поедание крысы, самокастрация и секс с инвалидами. Все это подано под приторным соусом из разглагольствований о любви и милосердии. Ну пусть расцветают сто цветов — хотя увидеть человека, который выдержал бы больше двадцати минут фильма Артура Аристакисяна, было бы очень любопытно.
