фестиваль театр
На фестивале "Золотая маска" в Петербурге показаны спектакли "Мамаша Кураж" Самарского ТЮЗа и "Розенкранц и Гильденстерн мертвы" Казанского ТЮЗа. Они вряд ли смешают карты жюри и станут театральными сенсациями. Но обозревателя Ъ РОМАНА Ъ-ДОЛЖАНСКОГО они заставили задуматься о том, что отмечающая в будущем году свое десятилетие "Золотая маска" уже стала фестивалем с историей.
Не далее как вчера мы писали о том, что провинциальные театры на "Золотой маске" не могут составить реальную, по гамбургскому счету, конкуренцию столичной продукции. Но в девятилетней истории фестиваля было одно исключение из этого правила. Несколько лет назад премию за лучший спектакль, обойдя именитых соперников, получила "Буря" Казанского театра юного зрителя в изобретательной постановке Бориса Цейтлина и изумительном оформлении Юрия Харикова. Тот спектакль запомнился не только режиссурой, но и сильными работами лучших актеров тогдашней цейтлинской команды — Розы Хайруллиной, Михаила Меркушина и Романа Ерыгина.
Теперь все три актера опять принимают участие в "Золотой маске". Да только много утекло воды с тех пор: здание Казанского ТЮЗа сгорело; Борис Цейтлин покинул этот город, поменял много театров в разных других городах и как-то потерялся (два года назад он привозил на "Маску" томский спектакль "Ангел приходит в Вавилон"); Роза Хайруллина переехала в Самару и осела в тамошнем ТЮЗе. Но потом театр в Казани восстановили краше прежнего, теперь там главным режиссером — Георгий Цхвирава, который в начале 90-х интересно руководил Екатеринбургским ТЮЗом, который теперь участвует в фестивале уже под руководством Вячеслава Кокорина... В общем, "Золотая маска" — уже фестиваль с биографией и дает возможность столичным зрителям не только увидеть какой-то набор свежих постановок, но и проследить современную "генеалогию" русской театральной провинции. И так получилось, что оба спектакля, в которых сыграли на фестивале запомнившиеся с той "Бури" актеры, поставлены о том, что воля судьбы сильнее любых ухищрений человека.
Роза Хайруллина — одна из уникальных актрис этого огромного пространства. Мамашу Кураж она играет очень храбро, не считаясь с законами театральных амплуа. Не брехтовская маркитантка времен Тридцатилетней войны, а странное существо с всклокоченным париком, нарисованным лицом и в лоскутном костюме, к которому откровенно привешены живот и тряпичные груди-мешочки. Режиссер Адольф Шапиро увлекся идеей развернуть действие пьесы Брехта в огромном балагане. Художник Юрий Хариков (опять же привет цейтлинской "Буре") расстарался: придумал множество пестрых костюмов и реквизита, от которых вскоре начинает рябить в глазах, повесил по периметру сценической коробки ярко разрисованные полотна, а публику усадил среди них на вращающейся трибуне. Когда маркитантка толкает свой фургон, сценический механизм под зрителями начинает крутиться. Получается, что героиня как бы везет на себе всю трибуну. Идея постановщиков, очевидно, состояла в том, что зрители должны чувствовать себя сидящими в фургоне, то есть, как и мамаша Кураж, заложниками бесчеловечной войны.
Речь сейчас не том, насколько убедительно воплощена эта идея. Роза Хайруллина работает на преодолении предложенного ей материала. Отчаянная, тотальная клоунада заложена в ее актерской природе. Но заложена там и отчаянная естественность, и способность к прямому эмоциональному диалогу с публикой — как бы поверх всех конкретных сценических взаимоотношений и показанных на сцене житейских коллизий. Слишком уж Хайруллина оказывается "упакована" в спектакль Самарского ТЮЗа, поставленный, разумеется, специально для нее. Хотя и здесь видно, что возможности ее таланта огромны. В одном из эпизодов режиссер предлагает ей прямую цитату из этой же роли Елены Вайгель в спектакле самого Бертольта Брехта — немой крик отчаяния, беззвучно открытый рот и полные ужаса глаза, лаконичный, отстраняющий форму от содержания стоп-кадр. Не знаю, много ли актрис достойно выдержали бы такую цитату. А Роза Хайруллина делает это и выдерживает.
Михаил Меркушин и Роман Ерыгин, в свою очередь, выдерживают Тома Стоппарда и вывозят на себе спектакль Казанского ТЮЗа "Розенкранц и Гильденстерн мертвы". Пьеса, давно ставшая современной классикой и переведенная на русский Иосифом Бродским, поставлена Георгием Цхвиравой уверенно, добротно и подробно. Может быть, даже слишком подробно — некоторые сокращения длинному спектаклю не помешали бы. Хотя в нем немало отлично придуманных и сыгранных интермедий. А ведущие актеры театра замечательно играют заглавных персонажей, этакого интеллектуального Тяни-Толкая о двух головах: одна — лысая и беспокойно-интеллектуальная (Ерыгин), а другая — длинноволосая и простовато-тугодумная (Меркушин). Два второстепенных персонажа шекспировской трагедии, ставшие главными героями пьесы Стоппарда, все время пытаются выпутаться из большой истории, в которую они попали, а на самом деле неуклонно движутся к собственной гибели. Казанский ТЮЗ между тем под руководством Цхвиравы движется, будем надеяться, к возрождению. За несколько последних сезонов премии "Золотая маска" этот "Розенкранц и Гильденстерн" — один из считанных провинциальных российских спектаклей, которые не выглядят провинциально ни одной минуты ни в чем. И не просят уже видом своим и общей манерой игры скидок на географию. Вкус в театре все-таки бывает важнее увлечений.