В понедельник в ГЦКЗ "Россия" в Москве и вчера в БКЗ "Октябрьский" в Петербурге прошли единственные гастрольные спектакли новой труппы Мориса Бежара. На балете "Мать Тереза и дети мира" ТАТЬЯНА КУЗНЕЦОВА убедилась, как хорошо быть ребенком знаменитого хореографа. Даже приемным.
В Россию бежаровские дети (артистам труппы от 16 до 19 лет) приехали после европейского турне — Франция, Германия, Италия. Впереди у них остатки Европы, Азия, Южная Америка: хореографическая иллюстрация проповедей матери Терезы, которую как раз в этом году собирается канонизировать католическая церковь, пользуется спросом в мире, раздираемом катаклизмами. В особенности если иллюстратором выступает Морис Бежар — балетный двойник святой подвижницы, проповедующий идеи сакрального танца, танца-религии, танца-аскезы.
Беда в том, что в последние годы проповедник Бежар совсем задавил хореографа Бежара: последний выступает в роли подсобного рабочего — подносит готовые кирпичики из былых построек создателю очередного идеологического храма (будь то памфлет о всемирной экологической катастрофе или призыв к братанию бедняков всего мира). Короче, для теперешнего Бежара идея важнее балета. А балет, отодвинутый на второй план, умеет мстить. "Мать Тереза и дети мира" — печальный пример специфической балетной мести идеологу и педагогу.
Спектакль распадается на эпизоды-тезисы: танцевальные мерно чередуются с пантомимно-назидательными. Почти каждый сопровождается цитатами из проповедей матери Терезы. С моим знанием французского удалось уловить немногое: про любовь к людям, радость жизни, ненависть к богатым и про бедных бездомных на улицах больших городов. Это, в сущности, не важно: о чем говорится, то и показывается. 65-летняя Марсия Хайде в белом платье и синей кофте самоотверженно моет пол, занимается с ребятами зарядкой (приговаривая по-русски "раз-два-три-четыре"), гладит их по головкам, из котла над фальшивым очагом накладывает руками всамделишный рис в помятые жестяные миски, а дети мира его жадно едят. Они преданно смотрят ей в глаза, подставляют под ноги спины и составляют из тел живой постамент, на который и водружают Мать-балерину.
Это, так сказать, надстройка. В виде танцевального базиса Морис Бежар устроил своего рода открытый урок по предметам, которые изучают в "Рудре" (а в ней, помимо классического танца, проходят и йогу, и импровизацию, и акробатику, и пение, и много чего еще). Опытный педагог, он умеет спрятать неуспевающих учеников и выдвинуть на первый план отличников. Достигается это двумя путями: либо все с идеальной ровностью делают простейшие элементы (типа йоговского дыхания), либо одновременно выполняют то, что лучше получается, — кто прыгает, кто гнется, кто вертится, кто ноги поднимает, кто рожи строит. Выходит впечатляюще. К тому же балетмейстер с полувековым стажем умеет строить богатый сценический рисунок при минимуме движений: вот дети собираются цепочкой, завиваются улиткой, раздвигаются в круг, хаотически рассыпаются — и все на одном семенящем шаге.
Однако надо отдать должное "Рудре". В отличие от наших хореографических академий, ее выпускники отнюдь не выглядят сырьем, из которого еще придется лепить профессионалов: все раскованны, артистичны, умеют себя подать и обожают свою профессию. Явно выделяются двое, им и поручены сольные фрагменты. У 16-летней коренастой аргентинки запредельные данные и недетский темперамент: в адажио, где партнером ей служит стул, она медленно-медленно, сверля глазами зал, поднимает ногу на 270 градусов (то есть полтора шпагата), — это нереальное движение парализует, как цыганское гадание. А шустрый темнокожий бразилец с пластичным тельцем дикой кошки и кошачьим же прыжком перелетает из конца в конец сцены в распахнутых па-де-ша — как в джунглях с ветки на ветку.
Вряд ли эти ребята надолго застрянут среди детей матери Терезы. Но пока у всех горят глаза, все экстатично твердят со сцены: "Мы хотим жить, мы хотим любить", а на пресс-конференции взахлеб говорят о счастье работать с таким уникальным человеком, как Морис Бежар. И веришь: отец Бежар и впрямь заменил им мать Терезу. Чего не скажешь о широкой публике.