В российский прокат выходит фильм «Холодная война» Павла Павликовского, получивший приз за лучшую режиссуру в Канне. Об актуальной подоплеке и неожиданных параллелях фильма «Огонек» побеседовал с режиссером
Фото: Коммерсантъ / Анатолий Жданов / купить фото
Фото: Apocalypso Pictures / MK2 Films
Павел Павликовский стал известен после выхода предыдущей картины — «Ида», которая получила в 2015 году «Оскар» за лучший фильм на иностранном языке,— победив, кстати, в этой номинации российского «Левиафана» Звягинцева. Как и «Ида», «Холодная война» рассказывает о послевоенной Польше и снята в черно-белом монохроме. 1949 год, Виктор (Томаш Кот), джазовый музыкант, работает в фольклорном ансамбле и исполняет идеологическую музыку. Он влюбляется в молодую артистку ансамбля Зулу (Джоэнна Кулиг). Когда ансамбль оказывается на гастролях в Восточном Берлине, Виктор решает бежать на Запад (Берлинской стены еще нет), однако Зула не решается на побег. Виктор уходит один, с тех пор их роман состоит лишь из коротких встреч в Париже или Югославии. Движимый чувством, Виктор возвращается в Польшу, где его ждет лагерь.
Большую часть своей жизни режиссер Павликовский жил и работал в Британии и лишь недавно решил вернуться в Польшу. Все его фильмы так или иначе являются рефлексией по поводу собственной судьбы, а также жизни его родителей.
— От вашей картины двойственное ощущение. С одной стороны, история универсальная, погруженная в контекст послевоенного времени, холодной войны. С другой стороны, кажется, что вы рассказываете глубоко личную, известную только вам историю…
— Такая двойственность объяснима. Идею картины я вынашивал еще задолго до работы над «Идой». Но история любви двух молодых людей в послевоенное время казалась мне слишком реалистичной. Поэтому я ее долго откладывал. Зула и Виктор в какой-то степени похожи на моих родителей. Те тоже постоянно встречались и расставались, успели дважды развестись, встретить других партнеров и, вернувшись друг к другу, снова пожениться. Как и мои герои, они также покинули Польшу, эмигрировали по отдельности, жили в изгнании. Мой отец был бабником, а мать, узнав об этом, ему отомстила. Я был еще ребенком, когда наблюдал за происходящим, и очень на них злился.
С детства меня преследовала тема фатальных отношений между мужчиной и женщиной.
Но когда мои родители умерли, я еще раз обдумал их жизнь и понял, насколько их любовь была необыкновенной и серьезной. Обычно среди супругов один считается сильнее другого, кто-то ведет отношения, другой становится ведомым. Но в случае с моими родителями они оба были сильные личности, как и персонажи картины. Битвы в нашей семье происходили по каждому поводу. Часто ссорились из-за житейских проблем, но могли не разговаривать друг с другом и на почве политики. Мои герои также оказываются за рубежом, один из них эмигрирует, другой остается в Польше. Новая обстановка меняет людей. Неожиданно человек, которого ты любил, становится совершенно другим. И мои актеры удачно передают эти изменения. Когда я обдумывал эту историю, мне казалось, что любовь в годы войны может быть только трагичной. Представьте, сколько препятствий нужно преодолеть, чтобы остаться вместе. Но потом я понял, что, наверное, еще сложнее и трагичнее изображать влюбленных мужчину и женщину в наши дни. Сложно любить, когда ничего не угрожает. Думаю, что раньше люди были интеллигентнее и чувствительнее к любви. В сегодняшнем обществе все вращается вокруг потребления. Если у людей слишком большой выбор, если они заняты социальными сетями, то когда им найти время, чтобы смотреть друг другу в глаза и влюбляться?
— Виктор и Зула знакомятся в фольклорном ансамбле «Мазурек». Название вымышленное, но прототип у «Мазурека» вполне реальный: ансамбль народной песни и танца «Мазовше». Музыка в вашем фильме — полноценный герой, она отражает состояние героев и общества…
— Вы правы, музыка стала настоящей героиней моего фильма. Она сопровождает Зулу и Виктора на протяжении всего фильма. И неудивительно, ведь оба — музыканты. С помощью музыки я также передаю тему холодной войны. В Польше тех времен слушали патриотические песни и фольклор. На Западе, в частности, в Париже увлекались джазом, шансоном, рок-н-роллом, то есть теми жанрами, которые в послевоенной Польше были запрещены. С джазом я знаком неплохо, гораздо лучше, чем с фольклором. Поэтому для изучения этнической музыки мне пришлось отправиться в путешествие по польской провинции, во время которого я посетил много деревень и участвовал в многочисленных сельских праздниках. В этих деревнях я нашел своих артистов, из которых сформировал народный танцевально-музыкальный ансамбль для фильма.
Что касается главных героев, с исполнительницей главной роли Джоэнной Кулиг я был знаком уже давно, она прекрасно поет и очень музыкальна, в «Иде» она также сыграла певицу. Поэтому когда я писал сценарий, то уже представлял ее в роли Зулы. На мужскую роль я вначале хотел найти настоящего музыканта, но современные музыканты совершенно не похожи на героев 1950-х. Мне нужен был человек, внешность которого олицетворяла бы польскую буржуазию довоенного времени. Типаж, часто встречающийся среди польской эмиграции в Париже. Обычно туда эмигрировала польская буржуазия. Когда я нашел Томаша Кота, меня поразило, насколько он похож на Грегори Пека. Джоэнне и Томашу пришлось провести некоторое времени вместе, перед тем как мы начали съемки. Мне хотелось, чтобы они по-настоящему подружились и составили гармоничную пару на экране.
— Как ваши картины принимают в Польше?
— Тот факт, что «Иду» наградили «Оскаром» и потом показали по польскому телевидению, привлек внимание лидеров радикальных группировок в Польше. Перед трансляцией картины по государственному телевидению разгорелась дискуссия о том, насколько политкорректной является моя картина. Один из кинокритиков заявил, что я снял картину с «еврейской точки зрения», видимо, потому, что в роду у меня есть еврейские предки. И поэтому, сделал он вывод, мой фильм не является объективным. Несколько лет назад Польша сильно «поправела», настроения в стране изменились. Критерий оценки любого кино, таким образом, очень упростился: фильм «хороший», если он умалчивает о «неприятных фактах» из истории страны. Если же кто-то критически пытается пересмотреть историю страны, это вызывает подобные дискуссии. Все это очень тревожно, как и то, что гражданская свобода и демократия чувствуют себя все менее уверенно.
— Это напоминает даже не холодную войну, а настроения столетней давности, начала прошлого века…
— Эти настроения расцветают не только в Польше, но и по всей Европе. Особенно они популярны среди молодежи, которая знакома с историей лишь по видеоиграм. Однако польский «патриотизм» 1950-х годов отличается от того, что понимают под этим сегодня. Тогда он был авторитарным и марксистско-ленинским. Его не следует путать с сегодняшним национализмом. Когда один из героев фильма говорит про солистку ансамбля, что у нее, мол, слишком темные волосы для того, чтобы представлять польский фольклор, это лишь ограниченность взглядов простого парня, выходца из деревни, в представлении которого польская красавица должна обязательно быть светловолосой и круглолицей. Хотя не спорю, в картине имеются параллели между Польшей 1950-х и нынешней страной. И здесь, и там политика имеет тотальный характер.
— Вы как-то сказали, что «Ида» была любовным письмом Польше, а «Холодная война» — это любовное письмо родителям и родине. Что значит для вас родина?
— Я покинул Польшу, когда мне было 14 лет. Жил в Италии, Германии, Великобритании. В результате у меня выработалась привычка смотреть на любую страну с точки зрения наблюдателя. Лично для меня «родина» — это эмоционально-культурное пространство, в котором я воспитывался и вырос. И хотя большую часть своей сознательной жизни я прожил вне Польши, когда я вернулся обратно, то как-то естественно почувствовал себя дома. При том что страна сильно изменилась, и даже изменился ее язык. «Холодную войну» я в первую очередь посвятил своим родителям. Но поскольку они встретились и полюбили друг друга в Польше, мой фильм также о ней. Точнее, о той Польше, которая мне нравится. Например, мне нравятся польский фольклор, меланхолические пейзажи, чувство юмора местных жителей, красота их воображения и тяготение к лирике. Но есть и обратная сторона медали, как и в каждом обществе: закомплексованность, недоверчивость, претенциозность. Но при этом я не хочу снимать обличительные памфлеты, я не публицист, я избегаю ненавистные мне темы. Наверное, поэтому мои картины обращены к прошлому, к истории, а не к современности.
Внутренний наблюдатель
Визитная карточка
Павел Павликовский родился в 1957 году в Варшаве. Когда будущему режиссеру было 14 лет, его семья эмигрировала в Великобританию. Изучал литературу и философию в Оксфорде (его мать — филолог, специалист по австрийской словесности). Более 10 лет снимал документальные фильмы, с 1998 года работает в игровом кино. Первые документальные картины («Москва — Петушки», «Путешествие Достоевского», «Путешествие с Жириновским») были посвящены российскому и советскому прошлому. Его игровые ленты — «Лето любви», «Женщина из пятого округа», «Стрингер», «Последнее пристанище». В 2013 году, в возрасте 56 лет, Павликовский решил вернуться в Польшу. Его первый польский фильм «Ида» (2015) принес ему мировую известность.