«Не сумел я сердцем целовать красный лик стального Октябрища»
Как не надо писать о России
спецпроект
Не сумел я сердцем целовать красный лик стального Октябрища
Как не надо писать о России
К годовщине революции вспоминаем, как советские люди учились не только строить новую жизнь, но и воспевать ее. Вдохновленные великими преобразованиями, жители городов и деревень старались выразить свои чувства к родине в поэзии и прозе и безостановочно слали свои опыты в редакции журналов, а редакторы в печати объясняли, почему не могут их опубликовать. Мы изучили комментарии редакторов за первые десять лет и составили памятку о том, как не надо писать. Многие пункты актуальны и сегодня
Как не надо писать о революции
Воспоминания об Октябре что-то уж слишком мрачны.
«Юный коммунист», 1919
Ваше предсказание (с эпиграфом из Лермонтова) тяжело по форме, нехудожественно и даже несодержательно. Почему «день борьбы за счастье, за народ осветит даль и грудь сожмет больную»? Если вы лично больны, то нужно ли об этом говорить в связи с воспоминаниями об Октябре? Полагаем, что не стоит.
«Знамя рабфаковца», 1923
Слабо все. Надо учиться писать. Красная армия не «кровью крестилась, в вихрях крутилась», а сама «крутила» колесо истории. Стихи не подходят.
«Молодая гвардия», 1925
Ты думаешь, если в двадцати строках повторить двадцать раз слово «Капитал», то получатся революционные стихи. Получилось революционно, но не стихи.
«Смена», 1925
«Не сумел я сердцем целовать
Красный лик стального Октябрища
В ВКП не смог увидеть мать
Не ласкала мысль мою ее ручища».
Сердцем не целуют. «Октябрища» не существует. Ручищами мыслей не ласкают и вообще — стихи нужно писать по-человечески.
«Смена», 1927
Выражение «волшебный 17-й год» — неграмотно и не по-пролетарски сказано. Волшебства не может быть там, где нет «ни бога, ни царя». Волшебство — старая идеологическая рухлядь — место ее в корзине.
«Молодая гвардия», 1925
Как не надо писать о Ленине
Ваши стихи с большими недостатками. Поиски рифмы тяжело ложатся на ваши образы. Из-за рифмы вы Ленина сравниваете с «груздем», выкапываете такие вещи, как «зги» и «мозги», и словоновшествуете, вроде «выкоробь».
«Смена», 1924
«Мои каникулы и весть о смерти Ильича» не пойдет. Вы больше говорите о каникулах, чем о смерти Ильича. Избегайте совмещения личных тем в одной статье. О проведенных каникулах напишите особую статью, указав в ней проделанную вами работу и отношение к вам крестьянства, как к рабфаковцу.
«Знамя рабфаковца», 1924
Стихи страдают излишним многословием. Старайтесь писать экономнее, менее водянисто. Ваш ритм хорей сообщает стихам о Ленине плясовой мотив.
«Красная молодежь», 1925
Пишешь ты очень слабо. Нужно стать грамотней, хорошенько подучиться, а то твои стихи выходят не революционными, а смехотворными. Ты, например, пишешь, что Ленин умер «в борьбе житейской»,— ведь так можно говорить о каком-нибудь чеховском герое; что борьба эта была «головоломная», что он хотел «калек убогих поравнять»,— ни то ни другое не передает действительного смысла.
«Смена», 1926
В стихотворение вплетено много противоречивых понятий. Удачно ли образное представление Ленина с лассо в руках? (к тому же «лассо» срифмовано с «массы»). Бывают ли в поле баррикады? — а у вас сказано: «и двинулся в поле под любимый покров баррикад»?! Все это образец пользования в стихах понятий, плохо усвоенных.
«Смена», 1926
Образ Ильича не разрушает кораблей, не рвет «цепей из оков» и вообще не совершает преступлений и не делает глупостей, приписываемых вами ему; а что «образ Ленина не ложь», и без вас все знают.
«Молодая гвардия», 1924
Как не надо писать о рабочих
Ты пишешь о заклепке, а она у тебя никак не связана с внешним миром, ее окружающим, с заводом, с рабочим,— а болтается в пространстве. Не дано кипучей полнокровной жизни вокруг заклепки — и действительная живая роль этой заклепки не чувствуется. Попробуй рисовать вещь в конкретной обстановке, сумей схватить быт вокруг нее, старайся хоть в нескольких строках зарисовать тип рабочего, имеющего с ней дело. Это главное.
«Смена», 1924
«Рабочие» очень слабо («в мозгах горит святой порыв»). «Пролетарке» — много лучше. Чувствуется влияние старой любовной лирики («лежать у стройных ног ковром, тропой, хотя доской валежной»). Думаем, что любовное чувство рабочего к работнице должно пробуждать другие эмоции, а не поклонение такого свойства. И откуда вы взяли, что пролетарка, которой «мил и дорог весь рабочий люд», не может любить и кого-нибудь в отдельности?
«Красная молодежь», 1925
Ты пишешь:
Хочу быть рабочим поэтом
Хоть совсем не родился рабочим,—
Ведь всего только прошлым летом
Увидал я завод воочию.
Но мы должны тебе сказать, что одного только желания мало, чтобы стать поэтом, да еще рабочим. Ты поработай на заводе у станка и над заводом в стихах, а потом их пришлешь.
«Смена», 1925
Когда встречаешь заголовок «Углекопам», сразу ожидаешь увидеть нечто реальное, нечто твердое, мускулистое, мужественное и вдруг читаешь:
Я пришел послушать звоны
Колокольчиков лесных,
Шум ветвей, сосенок сонных,
Скрипы сучьев смоляных.
Если снять заголовок, получается простое описание леса. Самый же главный недостаток в этом стихотворении вот какой. Ты соснами олицетворяешь углекопов, т.е. наших товарищей по борьбе, и вдруг ты приходишь только послушать да посмотреть на них. Это не годится.
«Комсомолия», 1926
В стихотворении «К тебе» есть образы, но они все страшно надуманы.
Дочь — завода,
Дочь — мотора,
Жизнь твоя станок.
Так писали в первые годы революции, но мы давно отказались от «машинных детей» и от абстрактного завода перешли к конкретной жизни.
«Комсомолия», 1926
Как не надо писать о будущем
Стих «Наша цель» написан не дурно, но еще далеко то время, когда люди будут работать один день в неделю, берите современные темы.
«Красная деревня», 1923
«Гимн пролетариата» может внушить самое нелепое представление о будущем братстве народов. «Лапландцы внедрятся в огневой Индостан, Австралийцы же вселятся в долины Алтая». А не помрут ли ваши Лапландцы в Индостане от малярии, а Австралийцы на Алтае от туберкулеза? Не пойдет.
«Знамя рабфаковца», 1923
Вы пишете: «И рухнут своды тюрем темных, Рухнет трон гнилой, подмытый»… опоздали, товарищ, давно рухнул. И вообще, про какого «узника» вы говорите?
«Смена», 1927
Рассказ напечатан не будет: тема шаблонна, шаблонна и трактовка ее. В стиле большие промахи вроде «потертые портреты вождей подозрительно смотрели на зал сельской молодежи, буйно воздвигающей постройку новой жизни».
«Смена», 1927
Старый мир в конец разроем.
Мятежом бунтует кровь.
Все разрушим и построим
Здание светлой жизни вновь.
Что это? Плохая переделка Интернационала? У тебя есть в стихах бодрость, революционный энтузиазм. Все это ценно и необходимо, но все это нужно выразить по-новому, по-своему. Мало сказать: «Здания светлой жизни построим». Надо показать, как эта жизнь уже теперь строится.
«Комсомолия», 1926
Как не надо писать о настоящем
«Картинки быта» не пойдут. Ничего интересного в них нет. Давайте картинки учебы, жизни общежития, внешкольной работы, но не… сна.
«Знамя рабфаковца», 1924
«Песнь о проститутке» целиком по Некрасову. Потом, что это за комсомольская мораль у тебя:
Будь беззаботная, пьяная,—
так проживешь как-нибудь.
Плохо. Если ты затрагиваешь такие больные места нашей действительности, то нужно договаривать до конца: отрицательное это явление или положительное, и почему. А если так отмахиваться, то лучше такие темы не затрагивать.
«Смена», 1925
Как Блок и другие искатели «певучей тайны», вы безнадежно заблудились в ваших «сетях, болотах и рытвинах». Для них и для вас Россия — прекрасная незнакомка, и вы болезненно стараетесь заглянуть в ее «неуловимый лик».
То старушкой седой, богомольную,
Ты покорно бредешь в монастырь,
То ватагой кабацкой, раздольную
Буйно мнешь ты ковыльную ширь. <...>
Так представляет себе Россию тот, для кого действительно непонятны пути России и пути человечества, кто за мистическими символами не видит того, что видно классово-сознательному пролетарию. Та же тема преломляется у рабочего поэта по-иному:
Просяную
И ржаную кожу
Твою, Россия,
Творческой электродрожью
Прожгла индустрия. <...>
«Юный коммунист», 1922
«Кремль ночью» надуман и неубедителен. Слаба и форма. И почему часы на Кремлевской башне называете «мертвым сторожем немой измены»? Непонятно.
«Знамя рабфаковца», 1923
Не пойдет. Совсем непонятно, как хороший комсомолец, ячейковый активист мог, назло девушке, которая ему нравилась, так опуститься и променять ячейку и работу на какую-то «гимназистку». Получается как-то неправдиво. Относись серьезнее к тому, что пишешь.
«Смена», 1925
Ваша заметка: «Как я провел вечер в память годовщины» не пойдет. Мы рекомендуем вам, товарищ, писать о жизни и быте рабфаковцев-чувашей.
«Знамя рабфаковца», 1923
Сейчас в жизни пряхи можно найти кое-что кроме унылости пустоты. Попробуйте это сделать, да, пожалуй, в прозе, а не в стихах: кажется, выйдет лучше.
«Знамя рабфаковца», 1923
Как не надо писать о природе
Надо обратить внимание на формальные требования искусства, изучить правила стихосложения, избегать неизвестных читателю местных слов, избегать идеалистического отношения к природе, чуждому рабочему («Любо солнцу меж комсомольцев „Молодую гвардию" слушать»). Ведь до революции столь же «любо» солнцу было слушать и «боже царя храни». А Поволжье не «любо» ли ему было сжигать в 1921 году? Солнцу нет никакого дела до нас. Вот мы его должны заставить работать на нас. Это — дело рабочего класса.
«Молодая гвардия», 1924
Что вам сделала луна, за что вы ее так срамите? Она у вас желтая, мутная, осоловевшая, как яичный желток, будто неевшая, несуразная, смятая вбок, недотепа, дуреха. И политически вы ее дискриминируете:
Так пятаком ломаным, медным
Царским двуглавым орлом
И веет от этого чем-то старым
Ведь это было и встарь.
«Смена», 1927
«Из встреч» — в этом неплохом лирическом стихотворении есть один смешной и нелепый образ, помимо других ошибок:
Может, ты не хотела глядеть,
Может быть, этот взгляд случайный.
Почему ж, как карась в воде,
О тебе мимолетной скучаю.
«Как карась в воде» это никуда не годится. Это называется снижение стиля.
«Комсомолия», 1926
Стих «Я ласкал его» — не пойдет. Неверно. Рабочий не сумасшедший, чтобы любить мужчину «как голубок голубку». Но встречаются хорошие строки. Надо работать.
«Молодая гвардия», 1924
Нужно отказаться от бальмонтовщины и северяновщины, иначе все строчки о рабочем и заводе будут звучать фальшиво и смешно. Некоторые мысли у тебя явно неправильны:
Нам не нужно изнеженных песен
Про цветы, соловья и любовь,
Мы в подвалах, где кроется плесень,
Из железа куем свою новь.
В подвалах хорошо ковать свою новь, но на свежем воздухе лучше. И почему нам не нужны песни про любовь, про цветы, соловья? Кто это тебе сказал? Уж не думаешь ли ты, что рабочий не способен любить? Напрасно!
«Комсомолия», 1926
Как не надо писать вообще
Присланные стихи бессодержательно бледны. Вам необходимо поработать над оформлением своего миропонимания:
«Замолчите, гады. Это кара неба».
Пролетариат на помощь неба не надеется.
«Грядущее», 1918
Вас за большой проступок исключили из комсомола, и вместо того, чтобы искренно раскаиваться, работать и работать, дабы загладить свою вину, вы занимаетесь безнадежно унылым стихоплетством:
На позор выставлять себя буду,
Пусть смеются, плюют пусть в глаза,
Пусть мне крикнут вдогонку: Иуда!
И по шее зарядят раза…
К чему эти гнойные самокопания? Займитесь лучше делом, товарищ, и бросьте эту белиберду.
«Смена», 1924
Много вы восклицаете в своих стихах. По форме — все неудачно. Применительны ли к пашущему парню поощрительные выкрики: «Строй! Строй!», это все равно что каменщику, строящему стену, кричать: «Коси! Коси».
«Смена», 1926
Несмотря на гладкий и ровный размер, стихи слабы. Во-первых, избегай старых выражений вроде «зефир». Во-вторых, выбирай темы поновее. Плохо, если комсомолец тоскует о детстве: занятие малопроизводительное.
«Смена», 1925
Не пойдет. Очень плохо. Все придумано. Прежде чем думать о гонораре, научись относиться к своему произведению критически.
«Смена», 1925
«У нас плохо» — не идет. Мелочь.
«На ленинском пути», 1927
«Его тяготит партийный билет» — мелочь. Не идет.
«На ленинском пути», 1927
