В Музыкальном театре имени Станиславского и Немировича-Данченко состоялась первая балетная премьера сезона — программа из трех одноактных балетов, названная по именам представленных хореографов: «Баланчин. Килиан. Кайдановский». Рассказывает Татьяна Кузнецова.
Фото: Коммерсантъ / Юрий Мартьянов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Юрий Мартьянов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Юрий Мартьянов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Юрий Мартьянов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Юрий Мартьянов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Юрий Мартьянов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Юрий Мартьянов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Юрий Мартьянов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Юрий Мартьянов / купить фото
Балетный художественный руководитель театра Лоран Илер выпустил уже четвертую программу одноактовок. Все они составлены по единому принципу. В первом акте зрителям показывают красоту — неоклассику или неоромантизм. Потом — что-нибудь бесспорное от всемирно признанного хореографа вроде Пола Тейлора или Иржи Килиана. А под конец — нечто будоражащее от современных авторов. В накладе не остаются ни консерваторы, ни прогрессисты.
В новой программе за «красоту» отвечал «Кончерто барокко», поставленный Баланчиным в 1941 году на музыку баховского Концерта ре минор. Этот трехчастный балет — воплощение знаменитого тезиса «видеть музыку». Две солирующие скрипки материализованы в виде двух солисток, переплетающих свои голоса в зеркально отраженных комбинациях. Их танцевальной мелодии аккомпанируют восемь корифеек, то дублируя хореографические темы, то переводя баховские пассажи в лабиринты сложноустроенных хороводов. «Скрипач»-солист, поддерживает «первую скрипку» в симметричном адажио, выстроенном на лейтмотиве арабеска и превращенном логикой хореографа в бриллиант художественного расчета.
Кажущаяся безыскусность этой хореографии коварна, как прозрачный омут: в движениях, перестроениях, взаимодействиях групп требуются идеальная чистота, синхронность и точность. Артистки «Стасика» экзамен сдали, хотя и не без помарок: в третьей, стремительной части забор арабесков был неровен — кто вскидывал ноги почти на 60 градусов, кто едва дотягивал до 30. Главная «скрипка» Наталья Сомова танцевала Баланчина как классику вообще — с абстрактным лиризмом, не выделяя четкие ритмические «американизмы». Возможно, освоившись, артистки этот балет станцуют, а не отработают. Пока же их хореографическая музыка выглядит как слепок в музее: внешне похоже, но в сущности безжизненно.
Прекрасные «Восковые крылья» (1997) Иржи Килиана Музтеатр Станиславского впервые показал ровно пять лет назад (см. “Ъ” от 25 ноября 2013 года). Этот аскетичный «черный» балет под привязанным к колосникам вверх корнями сухим деревом, ничем, кроме названия, не откликается на миф об Икаре: четыре пары солистов выступают из тьмы задника и после 25 минут завораживающего танца, дуэтного, ансамблевого и сольного, растворяются во мраке. Имевший успех балет незаслуженно выпал из репертуара музтеатра, сейчас, уже при новом худруке, бережно возобновлен. Солисты (в том числе и новобранцы вроде Анны Окуневой) стали танцевать лучше — осмысленнее, свободнее и чувственнее, а мужчины, у которых в этом балете серия сольных мини-вариаций,— еще и техничнее.
При бесспорной значимости первых двух балетов главный интерес этого вечера вызывала мировая премьера. Молодой хореограф Андрей Кайдановский представил свою «Пижамную вечеринку» на сборную музыку доброй дюжины композиторов — от безымянного автора племени маори до Дмитрия Шостаковича (спектакль идет, разумеется, под запись). Кайдановского, живущего и работающего в Вене, Москве открыл именно «Стасик» в 2016-м: на организованном театром вечере дебютантов «Точка пересечения» он показал миниатюру «Чай или кофе», мгновенно заставив говорить о себе. Несмотря на академическое образование, Кайдановский ставит совсем не по-балетному. Он обладает исключительным театральным даром, предпочитая делать спектакли сюжетные, детально выстраивая режиссуру и прорабатывая роли. Каждому психологическому выверту своих персонажей Кайдановский находит адекватную пластику — резкую, внятную и совершенно оригинальную.
«Пижамная вечеринка», поставленная для 18 танцовщиков и одной балерины,— трагикомедия об инфантильных мужчинах, чьи игрушки с возрастом становятся все «страшнее и разрушительнее»: текст Кайдановского в буклете точно соответствует показанному на сцене. Но этот антимилитаристский спектакль принципиально лишен морализаторства и пафоса. Он намеренно инфантилен (как и его герои), умилителен и уморителен: «солдаты» воюют в детских пижамках, бомба-подушка стреляет пухом и перьями, атомный гриб вздымается огромной периной, вместо гробов носят матрасы, и даже пресловутая «красная кнопка» (художник и сценограф Каролина Хегль) выползает из оркестровой ямы как нос исполинского клоуна. В танцевальной баталии, начавшейся как праздник непослушания, едва Здравый Смысл (персонифицированный в образе жены героя) удалился за кулисы приводить себя в порядок после любовных игр с мужем, взрослые мальчишки дерутся подушками, неумело лягаются, выворачивают друг другу руки, скачут на матрасах. Никаких больших прыжков, вихревых вращений и прочих намеков на советский героический балет — Андрею Кайдановскому удалось избежать прямолинейных аллюзий. Но свою детскую войнушку он выстроил мастерски: точно просчитал нарастание агрессии, грамотно разбросал кордебалет в пространстве, расчертил сцену стремительными людскими диагоналями, линиями, шеренгами и разрядил сражения комичными сценами — каждое пантомимное явление невозмутимой жены героя с полотенцем на голове прекращает самый ожесточенный бой.
Аналогов «Пижамной вечеринке» на российской балетной сцене нет: талантливые спектакли в жанре танцтеатра у нас долго не живут, к ним не привыкли не только зрители, но и сами театры. Однако Музтеатр Станиславского, похоже, понимает ценность своего эксклюзивного приобретения — молодой Кайдановский в недалеком будущем может стать слишком востребованным, а потому недоступным автором. Тем важнее сохранять форму «Пижамной вечеринки» — уже на премьере было видно, что возбужденный кордебалет слишком рьяно входит в роли. А ведь танцевальный хаос Кайдановского требует чистоты и четкости не меньшей, чем стерильная графика Баланчина.