В прокат выходит фильм Паоло Соррентино "Лоро" — условный байопик скандального итальянского премьера и медиамагната Сильвио Берлускони. Юлии Шагельман новое упражнение режиссера в исследовании природы власти показалось слишком просто устроенным и поэтому менее интересным, чем предыдущие.
Тони Сервилло удается сделать своего неприятного высокопоставленного героя почти симпатичным
Фото: A-One Films
Главный герой появляется на экране примерно на сороковой минуте этого грандиозного, хотя бы по хронометражу, полотна (кинопрокатная версия длится более двух с половиной часов, режиссерская — еще на 50 минут дольше). До того о нем только говорят, не называя по имени (но и так понятно, о ком речь), думают, передают слухи, мечтают подобраться к нему поближе. Для мужчин он тот, от кого зависит успех в бизнесе и политической карьере, для женщин определенного сорта быть отмеченной его вниманием — окончательное доказательство того, что жизнь удалась.
В первой половине фильм концентрируется именно на них (итальянское "loro", перед переводом которого в очередной раз спасовали российские прокатчики, и значит "они") — всем этом человеческом мусоре, который копошится вокруг всесильного премьера (правда, поначалу отставного, но все равно самого влиятельного человека в стране). В какой-то момент Соррентино со свойственной ему склонностью к простым, но ярким метафорам напрямую сравнивает толпу красоток и их сутенеров с содержимым, выплескивающимся из попавшего в аварию мусоровоза. "Типичный представитель", как мы писали в сочинениях, этого социального слоя — предприниматель Серджио Морра (Риккардо Скамарчо), получающий господряды, подкладывая под чиновников длинноногих девиц. В какой-то момент ему становится тесно на региональном уровне, хочется большего размаха, а для этого надо познакомиться с Самим.
С этой целью Серджио собирает весь свой женский батальон, вывозит на виллу на Сардинии и закатывает вечеринку таких масштабов, которые заставили бы Джея Гэтсби скромно перетаптываться в уголке. Десятки (или сотни?) полуобнаженных женских тел, непрерывные музыкальные ритмы, кокаиновые дорожки на любой доступной поверхности и разноцветные таблетки MDMA, сыплющиеся с неба,— Соррентино уже показывал картины современного упадка Римской империи в "Великой красоте" (2013), но здесь они достигают нового размаха и продолжительности. Когда от всего этого шика-блеска начинает уже немного укачивать, на сцену наконец выходит сам Берлускони в исполнении любимого актера Соррентино Тони Сервилло. С этого момента режиссер почти забывает о Серджио, его жене и прочей компании практически до конца картины, сосредоточившись на Сильвио, его мечтах, страхах и его загадке: как, будучи форменным мошенником, ему удалось завоевать доверие страны на рекордный в истории Италии срок?
Соррентино и Сервилло уже создали один сатирический портрет политика в Италии (и Италии в политике) — Джулио Андреотти в фильме "Изумительный" (2008). В "Лоро" актер демонстрирует еще один блистательный мастер-класс, в котором ему даже почти не мешают многослойный грим и невообразимый парик, моментами живущий своей жизнью. Нет, он не показывает "настоящего человека" под маской, напротив, его Берлускони постоянно играет то одну, то другую роль: заботливого дедушки, любящего мужа, стремящегося вернуть расположение отдалившейся жены, ловкого переговорщика и "лучшего в мире продавца", способного впарить кому угодно что угодно, убедив покупателя, что он только об этом и мечтал. Каким-то образом ему даже удается сделать этого откровенно неприятного, вульгарного и лживого человека почти симпатичным — до тех пор, пока он в очередной раз не меняет маску.
Однако, кроме визуального великолепия ("Лоро" снимал оператор Лука Бигацци, стоявший за камерой в почти всех фильмах Соррентино) и ярких актерских работ (кроме Сервилло, можно отметить Елену Софию Риччи, сыгравшую жену Берлускони Веронику), картина состоит в основном из набора прописных истин. Все крупные современные состояния нажиты самым бесчестным путем. Всякая власть развращает, абсолютная власть развращает абсолютно. В чужом пиру неизбежно наступает похмелье, и, когда пойдут заключительные титры, зритель рискует всю его силу ощутить на себе.