На российские экраны вышел "Русский ковчег". Вернее, на два экрана — в Москве (Киноцентр) и в Петербурге. О странностях прокатной судьбы сенсационного фильма Александра Сокурова, стартовавшего год назад в Канне,— АНДРЕЙ Ъ-ПЛАХОВ.
Меньше всего сейчас хочется говорить о технологии, хотя сначала была именно она. Сенсационность этого проекта состояла в том, что грандиозное костюмированное действо с сотнями статистов было затеяно в храме искусства (Государственном Эрмитаже), куда киношникам вход строго-настрого заказан, и снято ровно за полтора часа, одним сплошным кадром, так что никакую погрешность потом не устранишь, не подмонтируешь. С этой задачей Александр Сокуров и его сотрудники блестяще справились, и не только при помощи новейших цифровых камер. Как говорит режиссер, благодаря рудиментам советской системы организации кинопроизводства, о которой на питерских студиях еще не успели забыть. Ни в Москве, ни тем более в Голливуде это было бы невозможно: такой проект потребовал бы на порядок большего бюджета.
Гораздо более дискуссионным оказалось драматургическое построение картины. Автор, не выходя из здания Эрмитажа и ни разу не заглядывая в окно с современным Питером, путешествует в глубь веков. А его спутником и оппонентом оказывается человек (его играет актер Сергей Дрейдена), напоминающий маркиза де Кюстина — известного русофоба и русофила в одном лице. По-настоящему фильм разворачивается с того момента, как Эрмитаж оказывается населен толпой костюмированных персонажей. И не Петр или Екатерина, не семейство Романовых или Пушкин с Натали среди них самые интересные, а совершенно безымянные статисты истории — в камзолах и париках, в бальных платьях со шлейфами, с лорнетами у носа. В этом спектакле несколько актов: военный парад, дипломатический раут с участием персидского посла, мазурка из оперы "Жизнь за царя" в исполнении оркестра Валерия Гергиева и, наконец, спуск исторической толпы по лестнице Эрмитажа.
В фильме появляется также директор музея Михаил Пиотровский, балерина Алла Осипенко (когда-то игравшая у Александра Сокурова в "Скорбном бесчувствии"), другие реальные и вымышленные персонажи. Все подчинено прихотливой авторской логике, не лишенной странностей, но заставляющей в итоге или принять фильм целиком, или так же целиком отвергнуть.
Среди последних — левые французские интеллектуалы: по их мнению, озвученному газетой Liberation, Александр Сокуров (которого та же газета еще недавно превозносила до небес) превратился в официального художника, а фильм свидетельствует о его поддержке имперской политики. Сильное, но безосновательное заявление. Ковчег искусства у режиссера хоть и назван русским, построен руками европейцев, а русское государство, согласно комментарию режиссера, это "подросток среди цивилизованного мира". Вот почему картина преисполнена такого наивного восторга перед тем, что на языке бюрократов принято называть культурными ценностями и что для лирического героя Александра Сокурова представляет собой единственное спасение от хаоса и грязи, в которые погружен наш быт.
Несмотря на прозвучавшие упреки оппонентов, "Русский ковчег" нашел своих ценителей в Европе (например, он признан лучшим фильмом года в Италии), однако настоящий успех ждал его по другую сторону океана. И это не случайно. Америка, которую сам Сокуров иногда в сердцах ругал за отсутствие культуры, гораздо ближе нам, чем Европа, именно в силу своей "молодости", которой свойственны и бахвальство, и восторженность.
Режиссер осуществил концепт, который можно назвать русским Голливудом. Он не стал соревноваться там, где это бессмысленно, но сделал зрелище, которое американцы первые смогли оценить. "Один из самых захватывающих фильмов, которые когда-либо были сняты",— написал в Chicago Tribune самый главный критик страны Роджер Иберт. Журнал Time включил "Русский ковчег" в десятку кинособытий года, наряду с "Властелином колец" и "Бандами Нью-Йорка". А в Hollywood Reporter сказано, что, посмотрев фильм Александра Сокурова, позеленел бы от зависти даже такой известный режиссер-экспериментатор, как Майк Фиггис. Самое же удивительное, что "Русский ковчег" за короткое время собрал в США больше полутора миллионов долларов — что беспрецедентно, во-первых, для русского, во-вторых, для артхаусного фильма, и вошел в официальный список лидеров проката. В России же все сокуровские фильмы проходят по ведомству элитарных. Хотя именно "Русский ковчег" — фильм-проект, указывающий на потенциал русского эпоса, способный затмить размах массовок Сергея Бондарчука или Ридли Скотта.