Уровень массовой ксенофобии в России поднялся за годы, прошедшие после распада СССР. Одновременно уменьшилась доля россиян, имеющих иммунитет против любых форм этнической неприязни. Выявить «глобальные тренды противодействия ксенофобии и расизму» намерены участники международной конференции «Защитим будущее», которую открывает сегодня в Москве Российский еврейский конгресс (РЕК).
Фото: Павел Каравашкин, Коммерсантъ / купить фото
Качественное исследование уровня ксенофобии провел в августе «Левада-центр» по заказу РЕК. «Ядро ксенофобов», как и в первые постсоветские годы, составляют от 8% до 13% взрослого населения. «Таких людей отличает чувство ущемленности и обделенности, “комплекс жертвы”, сознание, что их жизненные обстоятельства определяются не ими самими, а внешними силами, отсюда повышенная склонность и готовность к агрессии»,— пояснил “Ъ” директор «Левада-центра» Лев Гудков.
Это ядро окружает пассивная среда обывателей, которые «сочувствуют» радикальным националистам. Они не готовы к прямой поддержке радикалов. «Они ожидают, готовы одобрять и поддерживать жесткие административные меры против мигрантов, иноверцев, любых “чужих”»,— говорит господин Гудков. Этот слой составляет от 20% до 30% взрослого населения и «может служить опорой власти, когда она устанавливает жесткий режим не только в вопросах миграции», отмечает он.
Однако за постсоветские годы социологи «наблюдают эрозию» той группы россиян, которая выступает «против любых форм этнонациональной дискриминации, с лозунгами толерантности, мультикультурализма», сопротивления против открытого выражения радикалами этнической или этноконфессиональной агрессии.
Еще в середине 1990-х годов иммунитет против «открытого выражения радикалами этнической или этноконфессиональной агрессии и враждебности имели более половины россиян», говорят в «Левада-центре». Теперь социологи смогли обнаружить его лишь у 28–30% граждан.
В позднесоветские годы уровень «ксенофобии, национализма в России был ниже, чем в таких странах Европы, как Австрия, Венгрия, Польша», напоминает Лев Гудков. И русский национализм в России в годы горбачевской перестройки не был таким заметным общественным явлением, как латышский в Латвии, грузинский в Грузии и любой другой национализм в советских республиках. Он стал проявляться в конце 1990-х — начале 2000-х на почве в том числе обострившегося «комплекса утраты великой державы», в то время как почвой для национализма в национальных республиках остается «комплекс младшего брата», говорит социолог.
По словам президента РЕК Юрия Каннера, многолетняя работа привела к тому, что «уровень антисемитизма в России теперь низкий», свою роль в этом сыграло и то, что в школах теперь вспоминают жертв холокоста. «Мы уже два года назад, когда проводили первую международную конференцию по противодействию антисемитизму, решили расширить ее рамки, чтобы обсуждать пути противодействия ксенофобии и расизму»,— подчеркивает господин Каннер. Ее участники намерены разобраться в том числе с проблемой «ксенофобии в онлайн-пространстве», обобщить лучшие практики взаимодействия госорганов и гражданского общества «в сфере профилактики ксенофобии».
Великая соотечественная волна
Российская миграционная политика может быть серьезно скорректирована для притока в страну людей из стран бывшего СССР и дальнего зарубежья. Цель собеседники “Ъ” определяют так: Россия должна быть открыта не только для русских и русскоязычных, но и для всех, кто ей лоялен и готов интегрироваться в российское общество. В Белом доме, по утверждению источников “Ъ”, уже одобрили новую концепцию миграционной политики.