В ближайшую субботу промоутерская компания NCA проведет первую музыкальную премию имени себя — NCA Saint Petersburg Music Awards. Накануне мероприятия Макс Хаген поговорил с президентом NCA Михаилом Шурыгиным об особенностях промоутерского бизнеса за последние двадцать лет, принципах отбора номинантов и взаимоотношениях с властью
Президент компании NCA Михаил Шурыгин
Фото: Александр Коряков, Коммерсантъ
— Компании NCA в этом году исполняется двадцать лет, и оказывается, что каждая из ваших юбилейных дат связана с неприятностями в экономике: появились в 1998-м, десять лет отметили под кризис 2008-го, сейчас под очередную круглую дату тоже не все в порядке. Когда было тяжелее?
— (Смеется) А с российской экономикой что-нибудь когда-нибудь приятное было? Зловещая тень восьмерки нависает над нами. Сложно говорить про 1998-й, когда мы вставали на ноги. Тогда речь даже не шла о какой-то тяжести, был только юношеский задор. Но не потеряли копеек, которые у нас были, и не разорили людей, которые нам давали рубль. Повезло. Тогда были проекты, которые громко начинались и громко схлопывались. Были и такие промоутеры, которые вообще терялись с остатками своей одежды… Этот период мы прошли каким-то чудесным образом. 2008-й мы, видимо, перетерпели на заработанном багаже фестивалей и спонсорских отношений. Спад в продажах билетов на концерты был даже более существенным, чем сейчас. С этой точки зрения можно предположить, что какая-то финансовая стабильность у россиян образовалась, а экономика даже чуть улучшила свои показатели. Но и тогда не было слишком тяжело. Мы поддерживали свое существование за счет таких фестивалей, как Tuborg GreenFest, многочисленных фестивалей, который мы делали со станцией «Наше Радио» — типа «Наших в городе» и «Чартовой дюжины». Было также много региональных фестивалей, стабильные спонсорские доходы в том году не ушли.
Сейчас, я бы сказал, все повернулось в обратную сторону. Культура посещения массовых мероприятий выросла: розничная торговля не слишком потрясена кризисом, только приходится быть более избирательным и правильно делать выбор артиста и составлять билетные программы. Но спонсорская деятельность почти полностью накрылась; если обратили внимание, сейчас почти нет больших брендовых фестивалей и коммерческих спонсоров, которые могли бы быть титульными на таких мероприятиях. Появился, например, на «Стереолете» «Тинькофф» — но мне что-то подсказывает, что это разовое явление. Тот же Tuborg, например, на протяжении многих лет инвестировал серьезные средства в привоз артистов уровня Red Hot Chili Peppers или Muse. И новых таких спонсоров не появилось. При этом еще раз подчеркну, что покупка билетов для среднестатистического петербуржца стала более привычным и частым делом, чем это было десять лет назад.
— При этом население беднеет, а цены на билеты растут. Культура есть, но продажи оставляют желать лучшего.
— Ну как так? 65 тыс. зрителей на «Ленинграде» или 12 тыс. на Imagine Dragons — десять лет назад такого не было. Это разноплановые примеры для наглядности. А у нас уже подходящие аншлаги «Би-2» и «Руки вверх». «Народных» коллективов раньше также было меньше. Это, наверное, подтверждает мою мысль, что количество потребителей увеличилось. Люди тратят деньги на конкретных исполнителей, будь то скачивание альбомов или покупка билетов и мерчандайзинга.
Я знаю артистов, которые «не собрали». Например, недавний Роджер Уотерс — и он был обречен на это из-за ценообразования. Мы отказались от предложения, потому что его гонорар стал превышать полтора миллиона долларов. В пределах миллиона это сработало бы, но он не мог быть дешевле — это и масштабная постановка, да и сам Роджер Уотерс. Раньше он, кстати, выступал за меньшие деньги. Но сейчас рост мирового шоу-бизнеса колоссальный, доходы западных артистов выросли, и артистам стало неинтересно ездить к нам. Мы не можем себе позволить большую часть мировых событий на том уровне доходности, который они ожидают. Поэтому к нам или не ездят, или не возвращаются. Почему, допустим, U2 нас игнорируют? Не соберут.
— Новообразованная премия NCA Saint Petersburg Music Awards — это разовое юбилейное мероприятие или есть дальнейшие планы?
— Мы мечтаем, чтобы премия сохранилась. Мы набрались смелости ее создать, но дальше решение будет уже не за нами. Если что-то пойдет не так, то, как бы пафосно это ни звучало, мы прислушаемся к общественному мнению. Все двадцать лет мы особенно не высовывались и себя не пиарили. Но раз уж пошли на такой шаг, как организация премии имени себя, то точно не будем закрываться от людей. Какие мнения соберем, так и будет; если скажут: «Давайте дальше» — будем делать. Многие музыкальные деятели, кстати, не понимают, зачем это — естественно, кроме молодых артистов. Сложно объяснять, что им это тоже нужно. До общественности и градоначальников тоже нелегко донести, чего мы хотим добиться. Тяжело просить у спонсоров денег, и их можно понять, потому что они пока не знают, какой будет выхлоп у премии. Мы пока просто рассчитываем качественно провести мероприятие и, если удастся, сделать его ежегодным. Но к другим мнениям будем прислушиваться.
Можно вырезать из названия премии буквы NCA, и, поверьте, ни нам, ни зрителям, ни музыкантам от этого хуже не станет. Если появятся гипотетические «Тинькофф» или МТС, которые предложат сделать премию еще масштабнее — пусть так и будет. Но пока я ее финансирую, она будет называться NCA, да и то во многом в рамках двадцатилетия компании. Задачи самопиара здесь нет, хотите верьте, хотите нет.
— Как подбирались номинанты?
— Была группа экспертов, с которыми мы обменялись мнениями, но я пока не готов их публично назвать. Мы были ограничены по времени. И еще не хотелось, чтобы премия была привычным четырехчасовым выводом «бомонда» с дифирамбами ведущих и зависимостью от приглашенных звезд. Да и звезд этих у нас раз-два и обчелся в городе. Мы ориентировались на премию, которая была бы независимой в полном смысле слова. Например, есть одна очень популярная группа, у нее вскоре концерт будет в «Ледовом». Они сказали: «Мы посмотрели состав участников. Мы не хотели бы забирать награду в такой слабой компании конкурентов». Получается, что остальные участники не соответствуют их статусу. Самое смешное, что когда мы объявили голосование, оказалось, что они идут вторыми — не лидеры.
Мы никого не пытаемся уламывать. Многие спрашивают: «А что такое NCA? С кем меня здесь скрещивают?» Но мы готовы к подобному недоверию. Пока не докажешь, что ты чего-то стоишь, так и будет происходить. Так что подождем, жюри сделает свою работу — и будет видно. Другого такого мероприятия, кроме нас, в Петербурге никто не делает.
— Разброс по номинациям у вас лихой: от «Алисы» до Ольги Бузовой и от Михаила Боярского до Shortparis. Не перебрали?
— Но они же не в одной номинации! Здесь мы, кстати, отошли от заявок типа «лучший певец» и постарались все сделать весело и даже фривольно. Более того, названия номинаций мы даже можем поменять в следующий раз, если захотим.
— Голосование в интернете в таком случае не слишком рискованно? У кого лучше организован фан-клуб, тот может иметь большие шансы на победу. Опять же, накрутки тоже довольно обычная вещь.
— Но какие могут быть варианты? Сделать закрытое жюри? Мы понимаем, что кто лучше пользуется интернетом, тот и получит определенное преимущество. Но, конечно же, мы максимально очищаем накрутки и работаем над этим. Безусловно, потребность модерации есть. Но давайте еще раз подчеркну: у нас не существует материальных или прочих благ, являющихся ценностью для присутствующих. Пока что никто из номинантов не осознал ценность премии. Это новое явление, и мы не являемся учредителями уровня «МузТВ» или «Русского радио», которые что-то дают победителям. У нас все на принципах доброй воли. Мы придумали. «Вы за?» — «За». Поехали, давайте вместе посмотрим, кто сильнее.
— Вы ориентировались на российских «паспортных» артистов, не включая, допустим, русскоязычную Украину или Белоруссию?
— Смотрите, была задумка сосредоточиться на Северо-Западе. Это петербургская премия. К сожалению, если подключать Москву, то нам и предъявить-то особенно нечего. Слава Богу, есть рок, есть классическая музыка или, в нашем случае, точнее, кроссовер. Но есть и такие истории, как номинация «Шок-прорыв» или «Настроение — Питер»,— чисто местные штрихи. Но даже если мы посмотрим на рэп-номинацию «Не такой, как все», то обнаружится, что в плане рок-музыки мы крепко стояли и стоим, а в хип-хопе и рэпе хотелось бы больше имен и звезд. Так что мы рассчитываем, что наша премия даст больше возможностей номинантам — там же не один Oxxxymiron.
Что мы имеем в виду, когда говорим «Шок-прорыв»? Это качественное изменение. Если коллектив собирал клуб «Космонавт», а потом собрал «Юбилейный» — это критерий (возможно, речь идет о проекте Little Big.— “Ъ”). Мы не путаем открытие года и прорыв. Причем все коллективы котируются в контексте своего движа. Так же, как и The Hatters, и Shortparis, и другие группы. Работа, музыка, количество концертов — это связанные вещи. Просто кто-то ставит во главу угла зарабатывание денег и отметает этим возможность малокоммерческих историй. А кто-то готов, как было и в эпоху становления рок-н-ролла, работать за хлеб для того, чтобы показать себя. И, насколько мне известно, в основном у коллективов очень гибкий подход, они часто готовы идти на любые условия, ради новых рынков. Это правильный подход.
— Номинации «За вклад», «Юбилей», «Настроение — Питер», где главенствуют ветераны еще даже ленинградского рока, не слишком бронзовые получились? Все те же и все там же…
— А кого бы вы предложили? Увы, такой у нас невский гранит. Это вечная дискуссия, насчет того, жив или мертв у нас рок.
— Почему главным выступлением на премии станут Il Divo? В контексте большинства номинантов — выбор странный.
— Наша специфика, конечно, больше роковая, и было проще что-то устроить на этом поле. Но зачем делать в рок-городе еще одну рок-историю? У нас множество таких мероприятий. Зачем очередной раз ворошить одну и ту же тему и пытаться что-то выискать. Есть же еще классика, это тоже важное петербургское ответвление. Наши игривые номинации балансируют на грани музыкальной индустрии и тем, что в Петербурге представлено только мало-мальски, не имеет «кураторов» и системы оценки. Что касается Il Divo, то мы хотели, чтобы был международный артист, при этом доступный в нужный момент. Так получилось, что они уже подтвердили концерт в Москве, и нам для Петербурга осталось только договориться о приемлемом гонораре. Это симпатичный проект, он универсален и не встает поперек ни любителям рок-музыки, ни поклонникам кроссовера и классики. Качественный мировой продукт.
— В последние годы NCA более чем активно принялись работать на поле того, что принято называть «русским роком». Это сознательная подстраховка?
— С зарубежными привозами у нас тоже были сильные позиции. Но наша нынешняя стратегия — это уход от серьезных рисков, связанных с проведением зарубежных мероприятий. Они так или иначе присутствуют, но, к сожалению, мы в Петербурге не поспеваем за многими московскими промоутерскими компаниями. Там привозят много сильных прогрессивных артистов. Кого-то довозим и мы, но, конечно, лидерами здесь не являемся. А привозить в пятнадцатый раз Deep Purple или переплачивать за Стинга или Scorpions — не комильфо. За двадцать лет мы уже привезли почти все, что было возможно, и в разных книгах поставили свою подпись. Но задачи работать исключительно с русским роком нет. Мы не отказываемся от ярких проектов, но в области зарубежных артистов все очень тщательно считаем. Сейчас наступили времена новых открытий и решений — и мы их ищем. С уходом от таких брендов, как Tuborg Green Fest, и из-за временного закрытия фестиваля «Рок над Волгой» мы пытаемся нащупать ту фестивальную форму, которая может стать для нас чем-то постоянным. Как ни грустно, наибольшие перспективы здесь связаны не с Петербургом. Нашим инициативам скорее открыты регионы, и в 2019-м у нас там появится первый международный фестиваль. Но не здесь.
— Ходили слухи, что NCA получила чуть не эксклюзив на проведение концертов на стадионе «Санкт-Петербург».
— Полная чушь. Мне когда-то звонил журналист с таким вопросом, и, видимо, так и осталось. Это ужаснейшая вещь — кому-то давать эксклюзивы. Мы, безусловно, консультируем руководство стадиона и сотрудничаем с «Зенитом». Если помните, мы и открывали эту площадку фестивалем. Мы глубоко и крепко думаем о целом ряде продуктов, но совсем не претендуем на единоличное ведение деятельности здесь. Такая площадка должна быть независимой.
— Насколько вообще в Петербурге такой стадион может быть работоспособным в плане наполнения музыкальными проектами? С «Уэмбли» в Лондоне или Олимпийским стадионом в Хельсинки проблем нет. Но у нас совсем другие условия.
— Только городская администрация и, наверное, «Зенит» знают, во сколько обходится эксплуатация стадиона. Это серьезные цифры. И, безусловно, ставки высоки. Это и называет наибольшее, скажем так, беспокойство в отношении регулярных мероприятий здесь. Количество групп, которые смогут у нас здесь собрать 30–60 тыс. человек, можно пересчитать, наверное, по пальцам одной руки. А все, что меньше,— нерентабельно. Поэтому если клубу удастся снизить издержки и создать возможности трансформации для мероприятий меньшей вместимости, то спрос, безусловно, будет. Все прочие преимущества здесь присутствуют.
Тридцать и более тысяч человек у нас может собрать и «Би-2», и Баста, и «Руки вверх!» в определенных условиях. Может, и Земфира, когда запишет новый альбом. Какие-то глобальные общекультурные события. Но я говорил об этом, еще когда стадион строили. Сколько было злопыхателей: «Даже “Петровский” собирает с трудом». А тут сразу 60 тыс. на «Ленинграде». Все в порядке. Это правильная по сравнению с другими площадками билетная политика и другой уровень сервиса. Они молодцы, поставили новую планку. И если артисты, которые собирают сейчас «Ледовый», пересмотрят вопросы билетного продвижения, то шанс есть. Мы уже много лет ведем проекты, связанные с саундтреком «Брата-2» или группой «Кино». Есть какие-то скрижали, на которых держится наш достаточно хлипкий музыкальный мир. В 2020 году, когда будет двадцать лет «Брату-2», можно планировать мощнейшую фестивальную историю со всеми звездами саундтрека, и я гарантирую, что по доступным билетам хотя бы 50 тыс. человек мы соберем. Новый стадион подразумевает новые формы, и их нужно найти.
— Как продвигаются дела с клубом «Космонавт»? Когда-то вы проявляли заинтересованность в работе на относительно некрупном, но интересном уровне.
— Это разные материи. Я действительно на том этапе был заинтересован в продвижении «Космонавта». Сейчас для NCA клуб маловат, мы просто проводим больше концертов, для которых требуются площадки покрупнее. Он развивается в своей нише со своей командой. Но… но, но, но!
— У вас сейчас есть планы еще сильнее диверсифицировать свой бизнес? Например, был пример корпорации PMI, участвовавшей и в радио, и в инвестиционном бизнесе, и в билетном бизнесе.
— Я, наоборот, избавился от билетной компании. Это очень непростой рынок, требовались большие вложения, и я предпочел ее продать — вышел в кэш, как это называется. Клуб «Космонавт» для меня является малодоходным, но приятным предприятием. Плюс у меня есть инвестиции в предприятия, связанные с ритейлом, они приносят просто дополнительный доход. С точки зрения концертной деятельности мы стали больше работать с бюджетными мероприятиями, особенно в регионах. Там концерты основаны на бюджетных и спонсорских средствах — Кемерово, Новокузнецк, сейчас рассматриваем создание нового продукта в Казани. С петербургской администрацией мы также работали до настоящего момента и надеемся, что все продолжится с новым губернатором.
— Промоутерским компаниям вроде NCA важны хорошие во всех смыслах отношения с городскими властями. Как это отражается на вашей деятельности?
— В принципе, от городских властей нам ничего не нужно, мы самодостаточная организация. Мы заинтересованы скорее в том, чтобы наш опыт и организационные возможности могли быть полезны при проведении городских мероприятий. Контакт налажен, мы проводим какое-то их количество, но готовы и к большему. Но говорить сейчас об администрации, наверное, не очень правильно. Непонятно на данный момент, насколько городское правительство будет сохранено или распущено. Вполне возможно, что все останутся и прежняя политика сохранится. Не скажу, что я совсем ею доволен, был период некоторой стагнации, но при Полтавченко многое было и сделано. Скажем так, я не жду перемен. У нас компания вне политики, мы не будем организовывать какие-то предвыборные утренники или идти на сделки с совестью. Нам важнее грамотно использовать средства налогоплательщиков, которые вложены в бюджет. Не видовые события напоказ, которые часто происходят, а яркие и именно петербургские. Тем более что мы серьезно отстали от Москвы в этом плане, и важно это наверстывать.
— Если уж заговорили о политике, то как у вас в программе NCA сходятся рок и выступление Владимира Соловьева — одиозного, прямо скажем, телеперсонажа?
— Неужели вы считаете, что Соловьев — это чисто политическое явление? Это творческий вечер… неординарной личности. А для нас это бизнес, и не более того. Мое мнение в отношении позиции Владимира Соловьева? Мне лично она не нравится. Но какое это имеет отношение к бизнесу? Честно говоря, я не так интересуюсь его творчеством, и это не моих рук дело: у меня большая компания, есть менеджмент, который привозит артиста и в решениях руководствуется чисто экономическими показателями. Мы посчитали, что надо больше проводить творческих вечеров таких известных людей, и Соловьев попал в их число. Но меня совсем не интересует, что и на какую мельницу он льет. Но точно так же меня не интересует, что Андрей Макаревич думает о нашей власти: это его личная позиция. Я продаю музыку и билеты на эту музыку, а не позицию.
— Какой из ваших проектов был самым рискованным и какой самым успешным за последний год?
— Одно другому не мешает. Самый рискованный концерт может оказаться и самым успешным. Полагаю, что, возможно, больше всего рисков было с Оззи Осборном. Мы знали, что будем в окружении смертельной конкуренции — в течение примерно тех же десяти дней выступали Nickelback, Hollywood Vampires и Deep Purple. Но мы трезво оценивали ситуацию, и концерт очень хотелось провести. Дополнительный риск был связан с нестабильным здоровьем самого Оззи Осборна — в 2004-м и 2005-м, когда мы уже должны были его привезти, выступления отменялись за две недели. Его сейчас даже опасаются компании, страхующие концерты. Но очень хотелось — для меня это один из исторических артистов, на которых я рос. Ну и, конечно, если уж мы давно вписались в эту историю, не хотелось уступать только из-за того, что к ней приклеились другие компании. Посреди всех условных рискованных проектов мы победили, наш концерт был самым успешным из перечисленных. Но то, что происходило в мае и июне — это нездоровая ситуация. Организаторы должны друг с другом общаться.