Дипломирующие специалисты

В России запретили рекламу заказных дипломных работ. Cоциолог, сменив профессию, изучил, повлияет ли это на популярность услуг «платных авторов»

О рынке фиктивных дипломов и научных работ «Огонек» писал также в № 33 за 2015 год и в № 28 за 2016 год

Правительство России, объединив усилия с Госдумой, решило бороться с рынком заказных дипломных работ в стране. Соответствующий законопроект, принятый этой осенью, разрабатывался в недрах министерств еще год назад и призван, по мысли авторов, «обеспечить образовательным организациям возможность объективно оценивать качество освоения обучающимися образовательных программ». Суть новации — во внесении поправок в закон «О рекламе»: теперь за предложение своих услуг по написанию аттестационных работ физическим лицам полагается штраф в 2,5 тысячи рублей, должностным лицам — в 20 тысяч рублей, а юрлицам придется заплатить все 500 тысяч.

Обеспокоенность чиновников и депутатов понятна. В отдельных случаях на защиту магистерских не выходит ни одной собственно студенческой работы: скажем, половина работ заказана полностью, половина работ уникализирована на заказ. Уникализация — популярная услуга, без которой многие в целом честные студенты уже не представляют своей учебы в вузе. К чему она сводится? Учащийся, скажем, собирает некий материал для магистерской (что-то копирует, что-то выписывает, в целом создает нормальную работу по стандартам, но из «копипасты»), а потом заказывает у автора (которого еще называют «гострайтером»), чтобы тот довел уровень оригинальности текста до предписанного вузом. Как правило, этот уровень уникальности варьируется от 70 до 90 процентов.

Мы с коллегой в числе прочих дел около 4 лет плотно соприкасались с полем подготовки заказных работ. Благодаря Симону Кордонскому и фонду «Хамовники» в последний год это соприкосновение стало полноценным исследованием — способом изучить необычный рынок изнутри, разобраться в его инфраструктуре и понять мотивацию участников.

Наших авторов-контрагентов мы искали в соцсетях или через личные контакты. Как правило, собственно автора найти несложно, поэтому базу контактов мы довели до 400 человек (однако обширные исследовательские интервью удалось взять менее чем у 10 процентов людей — все очень закрыты, и их можно понять). Территориально наши респонденты живут по всей стране: Подмосковье, Москва, Поволжье, Сибирь. Впрочем, связь территориального нахождения респондента с его клиентской базой не всегда легко прослеживается.

Как это устроено

Первое, что хочется отметить,— чиновники, подняв вопрос о заказных работах, все-таки уловили что-то важное в воздухе. Интервью с контрагентами показали, что наиболее «успешные» из них уже позиционируют себя как предпринимателей и легализуют в той или иной форме свое дело. То есть рынок после бурного роста в нулевые стабилизируется и начинает претендовать на признание — вполне симптоматично, что государство послало ему встречный сигнал. Часто истории наших респондентов напоминают классические сюжеты западной драмы: человек сделал бизнес и теперь пытается его легализовать. Это ключевая линия в «Крестном отце», «Однажды в Америке», «Заточенных козырьках»… Вот и выходит, что на смену классическому сюжету из русской классики (про страдание и ломку) в нашу жизнь стабильно входит эдакий западный сюжет, воспевающий предприимчивость и ловкость.

Как правило, сегодняшние ИП, занятые на рынке заказных работ, в отчетной документации указывают, что «занимаются консультированием». На фоне тех, для кого написание курсовой — временный приработок, заметны и полны самоуважения люди, занимающиеся этим делом 20–25 лет. Они пережили все: и стадию развития промысла в 90-е, когда все писалось без интернета, и бум 2000-х, когда интернет появился и «копипаст» наводнил все работы, и 2010-е — приход «Антиплагиата», вытеснение неквалифицированных «авторов» профессионалами. Эра «Антиплагиата» поразительным образом оказалась полезной для нарождающейся отрасли: она ничуть не сузила рынок, а, напротив, его упорядочила и выявила сильных игроков. Спрос на услуги «авторов» достиг максимума в конце нулевых и с тех пор находится на плато — это не расширяющееся, но надежное и проработанное поле ведения дел.

Что касается оборота, то навскидку там, где можно говорить относительно наверняка, оборот компании составляет порядка 100–300 тысяч рублей в месяц.

В штате такой фирмы могут быть 3–4 автора и один менеджер — распорядитель заказов, причем главой всей компании выступает один из авторов, собравший команду. Если фирма делает упор на качество работ, то большая численность ей не нужна: проконтролировать всех будет сложно. Впрочем, замечу, что «поля кормления» локализованы и даже «легальные» компании, имеющие свои интернет-сайты, продолжают «кормиться» с совокупности вузов одного региона. Гораздо сложнее посчитать оборот крупных бирж, сводящих клиентов с авторами. Всего таких площадок мы обнаружили более 200, половина из них, насколько можно судить, мертвы, а первые десятка полтора фирм имеют довольно крупный масштаб работы (одна из них, например, сообщает, что на ее сайте представлено более 10 тысяч авторов). В сезон «биржа» может иметь маржу, в разы превышающую оборот фирм-одиночек.

Если попытаться типизировать людей, занятых в «деле», то можно говорить о тех, для кого эта работа действительно «промысел» и способ выживания, о тех, для кого это приработок, и собственно о «бизнесменах» (впрочем, размышлять о сложившихся типах в этом деле довольно сложно). Характерный пример первого типа — мать нескольких детей, с высшим образованием, живет в поселке городского типа. Заказные работы — это ее единственный заработок. Представители такого «типа» вполне могут по старинке давать объявления о своих услугах в местных СМИ. Во втором случае речь может идти, например, о человеке, который часть времени работает грузчиком, а часть — пишет курсовые работы (буквально: такой разброс занятий). Или какой-то студент эпизодически пишет заказные работы на своих старших курсах. Третий тип представлен уже теми, кто окончательно сделал ставку на рынок заказных работ. Знаю случаи, когда эта занятость становится семейным бизнесом: скажем, женщина в деле уже 25 лет — в свое время она не захотела защищать свою диссертацию, но написала сотни чужих работ, и, в конце концов, привлекла повзрослевших детей к своей деятельности.

Связи в этом промысле (или бизнесе) по-прежнему многое решают: часто автор расширяет сети через постоянных клиентов, обещая им скидки, если «приведут друга». Репутация при этом, как легко догадаться, очень важна. Другой способ продвижения — это социальные сети. Встречается реклама в специализированных пабликах, в районных и областных «газетах объявлений».

Сегодня чаще всего, как я уже отмечал, авторам заказывают «уникализацию» — это дешевле, чем купить оригинальную работу целиком, и гарантирует, что ты хотя бы немножко будешь знать материал. Впрочем, глубина «уникализации» бывает различной, что сильно влияет на цену. В отдельных случаях автор целиком перерабатывает исходные тексты, то есть требуется «глубокий рерайт». Такую работу, наверное, чисто физиологически может потянуть редкий человек: нужна усидчивость и кропотливость. Авторы, которые давно в деле, имеют «банки» своих работ, что их очень выручает: они компилируют что-то свое, что писали ранее, получая новый продукт, который устраивает и студента, и кафедру. Поскольку рынки локализованы, это порождает отчасти парадоксальную ситуацию: текстовый корпус магистерских и бакалаврских на отдельной кафедре конкретного вуза может на четверть состоять из произведений одного автора.

Замечу, что росту популярности «авторских» услуг способствовала профессионализация отрасли. Упорядочивается работа с клиентом, авторские сообщества ведут борьбу против другого промысла: «кидалова» со стороны жуликов, представляющихся авторами. «Легальные» конторы, например, заключают со студентом договор, который подразумевает материальную ответственность автора или всей фирмы, если работа окажется не уникальной. Отдельные авторы подтверждают то, что им можно доверять, самым ценным фактором — репутацией.

Ну и, конечно, никто бы ничего не заказывал, если бы это было по-настоящему дорого. В регионах курсовая по гуманитарным наукам может стоить 1500–2500 рублей, по техническим дисциплинам до 4–5 тысяч рублей. Дипломная — в зависимости от сложности предмета и готовности материала — обойдется в сумму от 6 до 20 тысяч рублей, магистерская диссертация в регионе стоит около 20–40 тысяч рублей. Понятно, что в Москве и для московских вузов ценник вырастает: скажем, средняя стоимость магистерской в столице — уже 70–120 тысяч. Но в целом это посильно — студент, который предпочитает тратить время не в библиотеке, а на какой-то подработке, способен оплатить услуги автора.

Откуда взялось

Разумеется, я поинтересовался у своих информантов, какое впечатление на них произвела инициатива Госдумы: из 25 сразу ответивших только трое всерьез обеспокоились, и все трое принадлежат к условно «первому типу» людей, занятых в промысле. То есть это люди, для которых написание заказных работ — единственный либо основной хлеб и которые боятся любого открытого столкновения с государственной машиной. Наоборот, серьезные акторы скорее чувствуют себя в безопасности: во-первых, они не всегда пользуются рекламой, а работают по «налаженным каналам», во-вторых, формулировку того же рекламного объявления легко можно изменить так, что комар носа не подточит. Надо учитывать — эти люди профессионалы во всем, что касается переписывания и переформулирования… Скажем, если вы зайдете на сайт крупной биржи, вы нигде не увидите, что вам предлагают «заказать работу», речь идет о «консультациях»: и только позвонив менеджеру, вы узнаете о реальных параметрах «консультирования» (но, заметим, звонок уже не является рекламным взаимодействием!). Или можно поместить объявление: «Мы сделаем текст для вашей курсовой работы». Это ведь не реклама самой курсовой? Здесь же речь идет о некоем «тексте» — может, черновике? В общем, применение закона целиком будет зависеть от ретивости правоохранителей, а поскольку оборот большинства фирм небольшой (крупного актора трогать накладно) — не думаю, что они станут интересной мишенью для контролирующих структур…

Более того, не исключаю, что после появления «Антиплагиата» этот закон окажется еще одной вехой, способствующей оформлению отрасли. Во всяком случае, одна из интересных реакций на инициативу была связана с этической оценкой действий Госдумы: депутаты, как видно, объявили крестовый поход против «заказных дипломных и курсовых работ», а о диссертациях не сказали ни слова. Между тем стоит учесть, что промысел дипломных-курсовых-магистерских и промысел кандидатских-докторских хоть и отчасти смыкаются, но весьма далеки друг от друга. Первый возник, условно говоря, «снизу» — исходя из потребностей студентов. Второй возник давно и «сверху», поскольку обслуживал заинтересованных людей с деньгами, которые хотели «получить корочку» или «откосить сына от армии». Второй промысел — это непосредственное коррупционное взаимодействие. «Диссернет», разоблачивший массу заимствований в кандидатских тех же депутатов, конечно, поколебал положение второго рынка, но не привел к его структурным изменениям (и не лишил степеней многих представителей власти). Парадоксальным образом уровень профессионализма «авторов диссертаций» бывает ниже, чем «авторов курсовых». Когда профессор, который одобряет подложные диссертации, потом наказывает своих студентов за заказанные работы, а депутат, который терпит существование своих коллег с фальшивыми степенями, борется с рекламой курсовых — история выглядит довольно лицемерной.

Притом что наличие такого массового рынка заказных работ — важное свидетельство о реальной жизни нашего общества. Ведь почему все так сложилось? Корни, видимо, не в «преизобилующей рекламе», а гораздо глубже: в самой системе высшего образования, сводящей обучение во многих вузах к получению «набора корочек и галочек». На Западе эти искажения тоже случаются, но в принципиально других объемах и не таких абсурдных формах. Важнейшее отличие, как мне видится, в степени доверия между участниками одной образовательной среды. Обучение, живое общение, наконец, личная рекомендация научного руководителя, выданная тому или иному студенту за рубежом, значат на первых порах больше, чем «зачтенные работы» и «количество опубликованных статей» (и только потом, если студент входит в саму «научную корпорацию», для него все меняется). У нас с самого начала контроль очень формализован: Министерство образования и науки не доверяет администрациям вузов — адекватно ли они оценивают своих учеников, придумывает все новые проверочные критерии, вузы не доверяют профессорам, профессора — студентам… Единственным мерилом качества обучения в таких условиях становится «документ» — реальная, пусть и не оригинальная работа, которую можно приобщить к «личному делу». Объем работ, которые сдают студенты, только растет благодаря «Антиплагиату», так же как растет объем бумажной работы, которая сваливается на их преподавателей. Общение и научение становятся вторичными: главное проверить, все ли ты сдал,— и так на любом этаже образовательной вертикали. То, что курсовые пишутся как под копирку, в подобной картине мира вполне нормально: в конце концов, формы отчетности всегда тяготеют к однообразию. И здесь же реализуется большая идея ХХ века о «смерти автора»: по сути, никакого авторства не существует в принципе, а есть только «скрипторы», «гострайтеры», которые постоянно переписывают один и тот же текст… Бытие «гострайтеров» — просто признак того, что студентам наскучило самим играть в бюрократическую игру, которая часто еще и не гарантирует им трудоустройства в будущем. И понятно, что в рекламе «авторы» не очень нуждаются — на них работает, как мы можем предположить, вся образовательная машина.

Александр Давыдов, социолог