 |
ФОТО: РГАКФД\РОСИНФОРМ  |
"По дороге на деревьях висели расстрелянные парашютисты"
— Иван Сильвестрович, как началась ваша служба?
— В мае 1941 года я окончил инженерный факультет Военно-хозяйственной академии в Харькове. После выпуска в числе других представителей академии меня направили в Москву на прием в честь выпускников военных академий. В Кремле перед нами выступил Калинин, вслед за ним — Сталин. Он остановился на причинах поражения Франции в войне с фашистской Германией. Сказал, что одним из важных факторов стало неуважение французами своей армии. Что французские буржуа скорее выдавали своих дочерей замуж не за офицеров, а за торговцев.
 |
ФОТО: РГАКФД\РОСИНФОРМ "К тому времени все крупные суда на Черном море немцы уничтожили. Остался один 'тюлькин' флот — сейнеры, шхуны, баркасы. И вот на этих щепках решили высадить десант" |
— Это было сказано открыто?
— Нет. Но тон был таким, что всем было ясно, что мы едем на войну. Это было 5 мая 1941 года. Когда я возвратился в Харьков, получил назначение на должность старшего помощника начальника мобилизационно-планового отдела штаба Харьковского военного округа. Жилья у меня никакого не было, и я остался жить в общежитии академии. А 22 июня в 6 часов утра посыльный вызвал меня в штаб округа. Начальник отдела нервно шагал из угла в угол кабинета. "Началась война,— говорит.— Вы едете на фронт". На базе штаба округа развертывалось полевое управление 18-й армии. И начальник отдела сказал, что мне нужно собрать вещи и прибыть к месту отхода спецпоезда.
— И куда вас отправили?
 |
ФОТО: РГАКФД\РОСИНФОРМ "На приеме в честь выпускников военных академий (на фото) Сталин сказал, что одним из важных факторов поражения Франции стало неуважение французами своей армии. Что французские буржуа скорее выдавали своих дочерей замуж не за офицеров, а за торговцев" |
— Все имущество досталась немцам?
— Большая часть. Удачнее завершился мой выезд в Христиновку — это большой железнодорожный узел в районе Умани. Там располагалась база государственных резервов с большими запасами зерна, склады боеприпасов, горючего, продовольствия. Там сосредоточилось много поездов с эвакуационными грузами из-за того, что станция оказалась в полуокружении. На подступах к ней скопилось много санитарных поездов. Паровозы были расстреляны прорвавшимися танками противника. Раненые, которые могли двигаться, буквально выползали из вагонов и ползли к Христиновке. Я осмотрелся и выехал обратно в штаб армии, доложил об обстановке. Мне тут же выделили автохирургический отряд. Помощь раненым оказали. Но тут же при бомбардировке от станции буквально ничего не осталось. Но мы, уцелевшие, все-таки сумели некоторые пути восстановить, сохранившиеся вагоны пересортировать и загрузить ценными грузами. И когда наши части отбили противника от Христиновки, то поезда ушли в тыл.
 |
ФОТО: РГАКФД\РОСИНФОРМ "Уже была осень. А что такое Кавказ в это время года, все знают. Пришлось использовать лошадей, осликов и, конечно, местное население, которое доставляло грузы на себе" |
— В тот момент армия перешла в наступление?
— Один корпус. Но противник был намного сильнее. Уже 3 августа основные силы армии были окружены, и тысячи бойцов и командиров погибли или попали в плен.
— А вы?
— В то лето хлеба были очень высокие. Я молодой был, сильный, и через эти хлеба ящерицей выскользнул. А потом вместе с частями нашей армии вышел из окружения. Так армия была разгромлена в первый раз.
— А были и другие?
— 18-я армия формировалась заново трижды. В августе 1941 года, потом осенью. Еще раз нас разгромили летом 1942 года. Тогда наша крупная группировка после неудачного наступления под Харьковом оказалась в окружении.
 |
ФОТО: РГАКФД\РОСИНФОРМ "Людей высадили. А танков только шестнадцать штук. Артиллерии практически ничего. Вцепились в берег и залегли" |
— Нет, мы отступали к Дону, причем не теряя боеспособности. Я тогда уже был назначен заместителем начальника штаба тыла. И на меня была возложена задача: при отступлении не потерять ни одной армейской тыловой части и учреждения. А их было 129.
— И что же вы сделали?
— У нас было десять гужетранспортных рот, состоявших из конных повозок. На все повозки загрузили боеприпасы. Двигались они со скоростью пехоты. Боеприпасы в боях расходовались, а на освободившиеся повозки грузили раненых. Когда войска подошли к переправам, начались безостановочные бомбежки. Переправы были разбиты настолько, что часть войск и техники просто осталась на правом берегу Дона. Переправились фактически лишь дезорганизованные, разрозненные соединения, а также учреждения тыла.
— И началось паническое бегство?
 |
ФОТО: РГАКФД\РОСИНФОРМ "Чтобы облегчить нам жизнь, переправили две ишачьих роты. И вот мы на этих ишачках возили стройматериалы, боеприпасы, пищу солдатам" |
— И как долго продолжалось отступление?
— В конце лета 1942 года 18-я армия оказалась на подступах к Туапсе. Если бы немцы прорвались к Туапсе, они отрезали бы две наши армии, оборонявшие приморскую полосу от Туапсе до Новороссийска. А кроме того, противнику могла открыться и прямая дорога на Закавказье. Так что боям за Туапсе придавалось огромное значение. В августе 1942 года был сформирован Туапсинский оборонительный район, куда меня назначили заместителем начальника штаба тыла. А поскольку ни начальника штаба тыла, ни начальника тыла не назначили, я оказался ответственным за все обеспечение войск Туапсинского района. Это уже была осень. А что такое Кавказ в это время года, после войны в Чечне все знают. Ручьи превращаются в бурные реки и сносят мосты. Горные тропы покрываются слоем скользкой грязи. А наши войска закрепились на горных хребтах. Как их снабжать боеприпасами, как кормить? Как эвакуировать раненых? Пришлось при подаче грузов в войска использовать лошадей, осликов и, конечно, местное население, которое доставляло грузы на себе. И оттуда эвакуировали раненых. Но не всегда это получалось своевременно. Была промозглая осенняя сырость, и даже после небольших ранений солдаты переохлаждались и гибли.
"Мы умудрились организовывать бани в землянках"
— А как вы попали на Малую землю?
— Когда завершились бои за Туапсе, меня назначили на должность начальника орготдела--заместителя начальника штаба тыла резервного полевого управления армии. Приходилось бывать на совещаниях в штабе фронта. Перед высадкой десанта под Новороссийском я тоже был там. Идея была какая? 47-я армия несколько месяцев дерется за Новороссийск, а освободить его не может. И возникла простая мысль: а не высадить ли в тылу немцев десант? Не ударить ли с двух сторон? Решили — и начали готовиться. Меня назначили представителем тыла Черноморской группы войск в этот десант. И я вместе с войсками высадился на Малой земле, юго-западнее Новороссийска, в ночь с 3 на 4 февраля 1943 года. Ни начальства, ни подчиненных. Один, с полевой сумкой на боку. При высадке пришлось прыгать с судна прямо в ледяную воду и потом просушиваться без костров. Потери были огромными. Сколько я мог видеть в обе стороны берега, у кромки воды колыхались трупы наших бойцов. Тесно-тесно друг к другу.
— Стоила ли эта операция таких потерь?
— Это трудно было предугадать. Но для такого десанта было выделено мало сил. Просчитались. Кроме того, не учли погоду. То, какие ураганные ветры дуют в этом районе и какие штормы там бывают. А к тому времени все наши крупные суда на Черном море немцы уничтожили. Остался один "тюлькин" флот — сейнеры, шхуны, мотоботы, баркасы. Для Черного моря в сильный шторм это щепки. И вот на этих щепках решили высадить десант. Людей высадили. А танков только шестнадцать штук. Артиллерии практически ничего. Развить наступление не удалось. Вцепились в берег и залегли. Потом пятачок расширили в глубину до пяти километров, а по урезу воды — семь. Общая площадь — тридцать квадратных километров.
— А не проще было свернуть операцию?
 |
ФОТО: РГАКФД\РОСИНФОРМ "Я в своей книге описал Брежнева таким, каким запомнил тогда. Веселым, жизнерадостным" |
— Это была сложная задача?
— Не то слово. Наши попытки как-то оборудовать причал ни к чему не приводили. Все разбивала артиллерия и авиация противника. А надо доставлять и пополнение, и боеприпасы, и продовольствие, и даже дрова для приготовления пищи, и стройматериалы для блиндажей. Из-за постоянных обстрелов войска получали питание дважды в сутки — рано утром, где-то часа в четыре утра, и поздно ночью. Хлеб доставлялся с Большой земли, пищу горячую готовили на месте, в термосах доставляли на передний край. Я сам лично бывал в боевых охранениях, проверял, как там люди обеспечены, прежде всего питанием. Мы умудрились организовывать бани в землянках, систематически делали помывку, меняли белье, вовремя сменили обмундирование с зимнего на летнее.
— А наркомовские сто грамм выдавали?
— Обязательно. Но, правда, водки не было — вино. Чтобы облегчить нам жизнь, переправили две гужетранспортных ишачьих роты. К этому времени вся Малая земля покрылась траншеями вдоль и поперек. И вот мы к этим ишачкам, на одну сторону и на другую, приспосабливали термоса, и они по траншеям доставляли на передний край пищу солдатам. Возили на них стройматериалы, боеприпасы.
— В книге "Малая земля" говорилось, что на плацдарме была еще и корова.
— Корова была, точно. Она была местная и при боях, обстрелах не погибла. Но была она не в госпитале, как написано в книге Брежнева, а в одной бригаде морской пехоты. Они ее подобрали. А я из-за нее чуть не погиб. Командир нашего десантно-стрелкового корпуса генерал-майор Гречкин как-то позвал меня и говорит, что хорошо бы эту корову заиметь на командном пункте корпуса. И я пошел в бригаду, чтобы попросить отдать корову в обоз корпуса. Переговоры были безрезультатными. Они не отдали, а я не особенно и настаивал. Но командир корпуса-то приказал. И вот иду обратно с поникшей головой по открытой местности на командный пункт. Немцы начали меня обстреливать одиночными артиллерийскими выстрелами. Но попробуй попади на таком расстоянии в человека из пушки. Я продолжаю шагать. Они усиливают огонь. Тут и наши всполошились. Решили, что немцы готовятся наступать. И давай стрелять в ответ с полной нагрузкой на артиллерию. Пришлось залечь и наблюдать, как вокруг рвутся снаряды.
"Брежнев докладывал часа три, но никто не заснул"
— Бои на Малой земле продолжались больше полугода?
— Семь месяцев. Закончилось все в сентябре 1943 года, после наступления с Малой и Большой земли и высадки десанта в порту Новороссийска. После тяжелейших уличных боев город удалось взять.
— А Брежнев бывал на Малой земле или это все-таки миф?
— Полковник Брежнев появился в 18-й армии в марте 1943 года. Прибыл на должность начальника политотдела. Армия уже воевала на Малой земле. На плацдарме он бывал и не раз. Занимался партийно-политической работой — собрания, партактивы. Много мотался и по войскам 18-й армии на Большой земле. Мне один наш командир артиллерийской батареи рассказывал следующее. Его батарея замолчала: кончились снаряды. И тут подъезжает Брежнев на полуторке. Спросил, в чем дело и, ничего не сказав, уехал. А через некоторое время на той же машине привез боеприпасы нужного калибра.
— Вы с ним общались лично?
— На инструктажах и совещаниях. Он говорит, я слушаю. Мы с ним вместе служили потом и в штабе 4-го украинского фронта. Там тоже общались как аппаратчик с аппаратчиком. Только он генерал-майор, а я подполковник. Он хорошо делал доклады. Доклад к годовщине Октябрьской революции он делал в Черновицах, куда после войны было передислоцировано управление фронта. Длился доклад часа три. Так поверьте мне, Брежнев говорил настолько интересно и ярко, что ни одного заснувшего в зале не было. А потом я присутствовал на проводах Брежнева на гражданку — его назначили первым секретарем Запорожского обкома. И товарищи начали над ним подтрунивать: "Какой,— говорят,— ты хитрец, Леонид Ильич. Пока ордена давали в армии, так ты служил в армии. А теперь будут давать ордена за восстановление хозяйства, так ты быстренько туда отбываешь!" И действительно: он буквально через год получил орден Ленина.
— То, что вы были сослуживцем Брежнева, помогало вам в продвижении по службе?
— Никогда. Моя карьера сделана самовывозом. Я сам себя вывез в генерал-лейтенанты. У меня был боевой опыт, я окончил Академию Генерального штаба. И потом, без хвастовства скажу, что за всю службу никто и ни разу не обвинил меня в неблаговидных поступках. Я много лет был заместителем командующего Московским военным округом по тылу, распределял машины. Но сам машину так и не купил. Не было машин и у моих детей. Дачи тоже ни у кого из нас не было и нет.
А Брежнев, если кого и привечал, то своих, политработников. Один из инспекторов политотдела армии стал при нем начальником отдела наград Верховного Совета СССР. И получил к юбилею орден Ленина. Когда Брежнев в начале 50-х был генерал-лейтенантом и ведал как заместитель начальника Главного политуправления военными строителями, о Малой земле не вспоминали. А как только он стал подниматься, стал секретарем ЦК, нашлись прихлебатели, которые начали раздувать его военную славу. Вот их он ценил и продвигал.
— Но ведь вы тоже написали книгу "На Малой земле" и не ругали в ней Брежнева.
— Я описал его таким, каким запомнил тогда. Веселым, жизнерадостным. Кстати, когда я пришел в Воениздат со своей рукописью, мне говорили: а есть ли смысл издавать такую книгу? Я говорю: есть — для тех тысяч бойцов, которые там воевали. Таких десантов, конечно, было много. С такими же потерями, с таким же героизмом. Но я считал, что не должен уйти из жизни, не описав подвиг людей, погибших под Новороссийском.
— А как Брежнев прореагировал на выход вашей книги?
— Никак. Не было даже никаких сигналов о том, что он ее читал. Это было за семь лет до выхода "Малой земли". И до того, как начали раздувать все вокруг Малой земли до полной ее компрометации. Мне было неприятно до отвращения. Но и против я не выступал.
При содействии издательства ВАГРИУС "ВЛАСТЬ" представляет серию исторических материалов в рубрике АРХИВ