Режиссер Марина Брусникина поставила на Малой сцене МХТ спектакль по пьесе Юлии Тупикиной, в которой сегодняшнюю жизнь проверяют на прочность шекспировской драмой. Проблема в том, что современный драматург пренебрегает собственно современностью, считает Ольга Федянина.
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Коротаев / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Коротаев / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Коротаев / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Коротаев / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Коротаев / купить фото
Пьеса Юлии Тупикиной начинается почти как антрепризная комедия. Молодая женщина Лия (Дарья Юрская) резервирует по телефону «номер для новобрачных» и практически в то же самое время судорожно пытается отправить мужа и сына-школьника вдвоем отдыхать в Турцию. Перспектива срыва отдыха ее мужчин приводит Лию в отчаяние: на время этого отдыха у нее уже запланирована встреча с любовником.
«Офелия боится воды» — семейная драма с двоящимся сюжетом. Есть повседневное измерение истории, в которой Лия — бухгалтер поневоле, она заложила квартиру ради бизнеса и теперь сидит с долгами, без загранпаспорта, зато с надоевшим мужем-врачом (Олег Тополянский) и сыном Ваней (Павел Филиппов), школьником в сложном возрасте. Но есть и своего рода второе измерение: каждый персонаж имеет героя-двойника в шекспировском «Гамлете» и время от времени выпадает из одной ипостаси в другую — постепенно оба измерения сближаются так, что в результате и хирург Георгий разговаривает словами Гамлета, и Лия-Офелия в своем финальном монологе буквально исчезает в водах воображаемого прибоя. Фигура, через которую оба измерения соединяются,— свекровь Лии и мама Георгия, она же королева Гертруда, Наталья Тенякова.
Тенякова бесстрашна в обращении с возрастом — своим собственным и возрастом своей героини. Бабушка Гера доставляет ей явное удовольствие как персонаж, у которого реальность и литература давно уже спутались в голове. Или все же не спутались? Гера погружена в свои фантазии, в которых переводчик Лозинский становится пропавшим возлюбленным, а сын — недотепа и пьяница — превращается в принца Гамлета. Но в какие-то моменты забывчивая бабушка смотрит на окружающих очень острым взглядом и говорит что-то совсем-совсем непутаное. А когда Гера-Гертруда величественно выходит к праздничному столу в сногсшибательном наряде, в котором без труда опознается портьера, то не разберешь — это еще один знак стремительно надвигающейся деменции или бесшабашная провокация.
Слово «бесстрашие» здесь уместно и еще по одной причине. Наталья Тенякова сегодня совсем нечасто играет на сцене, и понятно, что роли она выбирает тщательно. То, что она выбрала эту самую полусумасшедшую бабушку Геру-Гертруду в пьесе молодого драматурга, вместо того чтобы настоять на какой-нибудь очередной беспроигрышной Меропе Давыдовне или, предположим, Кларе Цаханассьян,— очень важный жест дружелюбия и открытости по отношению к современному театру. Однако именно эти дружелюбие и открытость только подчеркивают проблемы драматургической основы спектакля.
Сама по себе идея о том, что в подсознании любой повседневности живут шекспировские сюжеты и страсти, отражает важное свойство сегодняшнего театра: если когда-то на сцене МХТ, играя злого, искали, где он добрый, то сегодня, показывая низкое, не стоит забывать о том, что в нем есть высокая изнанка. Пьеса Юлии Тупикиной эту коллизию воплощает буквально. Только шекспировская изнанка в «Офелия боится воды» пришита к очень условной современности. Сегодняшние персонажи и ситуации в пьесе не только фрагментарны, но еще и литературно-схематичны. Ни у незадачливого врача-Гамлета, ни у уставшей от него жены, ни у их сына-школьника нет настоящего достоверного собственного пространства — не в сценическом, а в драматургическом смысле этого слова. Герои не погружены ни в какую реальность, выход из которой в шекспировскую трагедию вообще-то и придает смысл заявленному контрасту. Все условно сегодняшнее здесь как будто бы специально подогнано к условиям игры, чтобы в какой-то момент соединиться с шекспировскими репликами.
Разумеется, любой автор идет на заведомый риск, когда пишет собственный текст буквально на полях великой пьесы. Риск — вещь благородная и необходимая, но вопрос о его цене и смысле все равно неизбежен. В спектакле МХТ по пьесе Юлии Тупикиной получилась не встреча жизни и трагедии, а встреча двух литератур. Одна из которых по определению находится в невыгодном положении.