Сбитый ястреб

Уход Авигдора Либермана из правительства Израиля — это смена министра или смена стратегии безопасности? Хотя кабинет Биньямина Нетаньяху и устоял после громкой отставки, ответов на эти вопросы пока не просматривается. Но их все ждут

«Русского» министра обороны в Израиле больше нет. Авигдор Либерман ушел со своего поста, так громко хлопнув дверью, что правительство чуть не рухнуло. Оно и сейчас болтается на одной петле — того гляди падет. А в Газе праздник: плясали на улицах, рвали портреты Либермана, раздавали конфеты — обычно в секторе так выражают радость по поводу удавшегося теракта.

Буквально за день до отставки, когда переговоры о перемирии еще шли, один из лидеров «Хамаса» (организации, контролирующей сектор с 2007-го, см. «Детали») заявил: «Если Нетаньяху хочет, чтобы мы прекратили обстрелы, пусть избавится от Либермана». В Израиле это восприняли как наглый троллинг: теперь израильских министров назначают и увольняют в Газе? Но все прошло как по писаному, только в обратном порядке: вечером кабинет безопасности (узкий круг министров-тяжеловесов, уполномоченный решать вопросы войны и мира) согласился с прекращением огня. А утром Либерман сам вышел из этого кабинета.

Отказник

Пост министра обороны не просто второй по значению в правительстве Израиля, он еще и чрезвычайно престижный. Для репатрианта из СССР, выросшего в доме, где существовал культ израильской армии и боевого еврейского духа, взойти на этот пост — мечта, о которой дерзость даже мечтать. Либерман, человек на людях очень закрытый, не в силах был скрывать, какой кайф он испытывает от того, что ему выпало и к чему причастен по должности.

Попросту говоря, нужны были невероятно веские причины, чтобы от всего этого отказаться. Они были.

— Кабинет безопасности,— сказал Либерман, выйдя в переполненный зал в Кнессете, чтобы объявить о своей отставке,— капитулировал перед террором. Я не считаю возможным оставаться в правительстве.

О разногласиях министра обороны с большей частью кабинета, прежде всего с премьером, а также, по слухам, руководством армии и спецслужб, знали давно. Касались эти разногласия прежде всего линии поведения в отношении сектора Газа, откуда вот уже более семи месяцев идут целенаправленные атаки на границы и территории Израиля. Либерман настаивал на нанесении ответного сокрушительного удара. Его оппоненты предпочитают добиться тишины путем переговоров с «Хамасом» и улучшения гуманитарной ситуации в Газе.

Разногласия между израильскими политиками — дело обычное. Но есть ключевые принципы безопасности, которые остаются незыблемыми даже для приверженцев разных политических позиций: нельзя нарушать основы. На сей раз дошло и до них: до предела конфликт обострили два последних решения кабинета, принятых вопреки яростному сопротивлению министра обороны.

Сотрясение основ

Во-первых, Израиль согласился на провоз в Газу, «Хамасу», 15 млн долларов от Катара — первого транша из обещанной 90-миллионной помощи. Наличными, в чемоданах.

Принципиальна эта история потому, что израильские спецслужбы много лет выявляют и пресекают источники финансирования террора. Выстроена система, задействованы сложные механизмы, в том числе юридические. А тут Израиль сам позволил впрыснуть «Хамасу» денежное вливание, за расходованием которого (наличные же!) проследить невозможно. Мало кто сомневается, что деньги пошли на поддержку террора, в том числе на оплату очередного массового штурма израильской границы, который начался буквально на следующий день после получения транша. Что ж не продолжить, если за это платят?

А еще через два дня «Хамас» и «Исламский джихад» начали массированный обстрел израильского юга из Газы. Интенсивность огня была беспрецедентной. Менее чем за двое суток на Израиль обрушилось 460 ракет и снарядов. Атакующие применили новую тактику: сосредотачивали удары по одному месту, чтобы пробить заслон системы ПРО «Железный купол». Отчасти это удалось — было много разрушений, двое погибших.

Поводом для обстрелов послужил инцидент во втором по величине городе сектора — Хан-Юнесе. Там хамасовцы засекли автомобиль с израильскими спецназовцами, выполнявшими секретное задание. Завязался бой, в ходе него погиб командир группы, подполковник, и семеро боевиков, среди них — важный полевой командир.

То, что израильский спецназ действует на территории сектора, не сенсация, а, скорее, рутина. По сложившимся правилам игры, «Хамас» обстреливал Израиль в ответ на точечные ликвидации своих главарей.

Что по умолчанию было принято израильтянами: мы ваших главных не трогаем — а вы не обстреливаете наших мирных жителей. Ограниченных вооруженных стычек это не касалось — на войне как на войне.

Но на сей раз случился провал: рейд получил огласку, обе стороны понесли урон. И «Хамас» передвинул планку — предпринял ракетно-минометную войну в ответ на локальное военное столкновение. Менять условия игры по ее ходу — право сильного. «Хамас» взял на себя эту роль. А Израиль с этим согласился. Вот в чем и заключается стратегическая новость происшедшего — если угодно, потрясение основ.

Конечно, израильская авиация наносила в ответ удары. По зданиям, базам боевиков, тоннелям. Но точечно, избегая жертв. Обитателей объектов предупреждали о предстоящей атаке, давали шанс уйти. Применяли свое ноу-хау — «стук по крыше»: на крышу сбрасывают болванку, чтобы шумнуть, и лишь когда боевики драпанут, посылают ракету или бомбу.

Стоит отметить фон. Все это происходило сразу после передачи чемоданов с наличкой «Хамасу» — все то время, пока на израильские дома дождем сыпались ракеты, переговоры через египетских посредников с террористами не прерывались, а через КПП на границе с Израилем сотнями шли грузовики с топливом, продуктами, медикаментами и стройматериалами в Газу.

По сути, Израиль не только принял новые правила игры, навязанные «Хамасом», но изменил и свои: в ответ на массовые обстрелы своих граждан не нанес сокрушительный удар по террористам. Видя эту покладистость, «Хамас» пообещал расширить зону обстрелов до Тель-Авива. По старым израильским правилам, только эта угроза стоила бы главарям этой организации жизней. Но после семичасового обсуждения на кабинете безопасности, где Либерман опять оказался в меньшинстве, было решено согласиться на прекращение огня. После этого Либерман и подал в отставку.

В чем сила, брат?

И вот сейчас в Израиле — тишина. Обстрелы прекратились. Солдатам не пришлось рисковать собой в военной операции, жителям даже приграничья на юге нет нужды прятаться в бомбоубежищах, дети успокоились, экономика почти не пострадала.

Мирная жизнь всяко предпочтительней вооруженного противостояния. Весь вопрос в цене и последствиях. Израиль, как считает Либерман, купил кратковременное (в чем не сомневаются даже его оппоненты) затишье, заплатив за него долговременным уроном собственной безопасности. Ценой стал основной стратегический запас еврейского государства — сила сдерживания.

Именно этот фактор — основа и гарантия существования страны в пылающем и враждебном регионе. Не танки, самолеты, ракеты, кибероружие, выучка солдат и профессионализм командиров, и даже не мозги вместе с боевым духом. Наоборот, все перечисленное требуется для того, чтобы обеспечить ту самую силу сдерживания.

Все войны Израиля и все военные операции, известные, крупномасштабные, локальные и тайные, велись, чтобы обеспечить, накопить или восстановить этот капитал. Все мирные договоры и все мирные периоды без подписанных договоров достигались благодаря этому.

При этом потенциал сдерживания нельзя обеспечить раз и навсегда. Его надо постоянно поддерживать. Урок войны Судного дня 1973 года всего через несколько лет после сокрушительной победы в Шестидневной 1967-го избавил израильтян от иллюзий: эффект сдерживания не достигается одноразовой прививкой — когда существуешь во враждебном и воинственном окружении, необходимы периодические инъекции.

Весь стратегический подход Израиля и был основан на том, что страна обречена переживать новые войны, как бы ни стремилась их избегать, и уж точно всегда должна быть готова к ним. Считалось, что это условие существования еврейского государства на мусульманском Ближнем Востоке: чем лучше Израиль готов, тем ниже вероятность настоящей войны. Вот какому стратегическому потенциалу был нанесен тяжелейший урон в ходе последнего витка эскалации.

Дворовые правила политики

Те, кто такого подхода не принял, подчеркивают: Израиль, возможно, впервые в своей истории показал, что боится воевать. Что его можно запугать обещаниями обстрелять Тель-Авив и он может без решительного отпора сносить обстрелы Юга. Что он больше не грозный боец, которого нельзя тронуть, и готов платить квартальному хулигану чем тот захочет (топливом, наличкой, кротостью), лишь бы оставил его в покое.

И как должен вести себя «Хамас», видя, что за массовые штурмы границы, поджоги полей и лесов, даже обстрелы Израиля ему ничем не грозят? Правильно — усилить нажим: прямая выгода. А какие выводы делать прочим врагам Израиля в регионе, если он боится связываться даже с «Хамасом»?

Тем, кто вырос во дворах и подворотнях бывшего СССР или застал бандитский беспредел 90-х на постсоветском пространстве, известно, как поступают гопники с теми, кто боится дать им отпор. Может, потому единственный член израильского кабинета безопасности, впитавший этот опыт с детства, и оказался единственным взбунтовавшимся? Конечно, у политика, министра обороны должны были быть аргументы более веские, чем эмоциональное восприятие ситуации. И они имелись.

Либерман не форсировал решение о проведении военной операции в Газе. Он не раз заявлял, что Израиль лишен привилегии начинать войны без того, чтобы были использованы все возможности добиться мира другими средствами. Не верил в перспективу договориться с «Хамасом», но не препятствовал попыткам.

Пытался воздействовать экономическими методами: закрывать КПП на границе с Газой в ответ на вспышки насилия и открывать только в обмен на затишье. Он закрывал, а премьер своим распоряжением открывал.

Либерман утверждал, что его план сокрушительного удара по «Хамасу» в Газе не предусматривает обязательной наземной операции и тем более последующей оккупации сектора. Что имелось в виду, знать не дано, но догадаться можно. Это, очевидно, разрушение домов главарей и уничтожение их самих.

Здесь у Либермана личный счет. Когда-то, еще будучи в оппозиции, не в правительстве, он сказал в одном своих интервью, что будь он во главе оборонного ведомства, глава «Хамаса» Исмаил Хания не прожил бы дольше 48 часов после отказа отдать останки двух погибших израильтян. Когда Либерман все-таки стал министром обороны, кто только не поминал ему это обещание, забывая, что оно касалось военной ситуации, а вызывать новую войну ликвидацией хамасовского вождя посреди перемирия — для политика довольно опрометчиво.

Во время военной эскалации, чем и был недавний период обстрелов, не оставалось никаких оснований сдерживаться. И судя по намекам, Либерман настаивал на возвращении к политике точечных ликвидаций. Кабинет не давал на это добро. А наутро члены кабинета троллили министра обороны поныне здравствующим Ханией.

Тот тоже не забыл обещания Либермана. Почему? Здесь уместно напомнить попавшую в прессу историю о том, как на пике штурмов израильской границы, 14 мая этого года, когда «Хамасу» удалось вывести к забору 40 тысяч человек, и ситуация могла выйти из-под контроля, за Ханией прибыл вертолет из Египта. Вождя срочно вызвал на ковер начальник египетской разведки Аббас Камель.

Хания полетел. Генерал подержал его в приемной, а когда допустил к себе, стал орать и в ходе выволочки предупредил: Израиль готов возобновить точечные ликвидации хамасовской верхушки. Если Хания немедленно не отведет толпу от израильской границы, Египет умоет руки и даст израильтянам сделать, что они хотят. Менее чем через час после получения лидером «Хамаса» точечного предупреждения народный гнев на границе внезапно угас, и толпы разошлись по домам. Как по приказу.

Можно было бы и в ответ на обстрелы не оккупировать Газу, не передавать ее под власть Абу-Мазена и даже не свергать «Хамас». Достаточно было бы дать понять: если нарушаются правила игры, точечные ликвидации неотвратимы.

Невоенные тайны

Остается только гадать, что же обсуждал кабинет те семь часов, когда в конце концов решил капитулировать. Премьер-министр Биньямин Нетаньяху объяснил это тем, что ему известны некие не подлежащие огласке сведения, которые заставляют отложить усмирение «Хамаса» до момента, который знает только он.

Нет сомнения, что у премьер-министра могут быть свои веские резоны. Но это вряд ли соображения, имеющие отношение к сфере безопасности. В самом деле, какие могут быть у премьера оперативные данные, которые были бы неизвестны его министру обороны? Значит, это мотивы из другой области — не военной, а политические или, что не исключают в Израиле, сугубо личные. Вот их действительно может знать и иметь только он.

Возможно, Нетаньяху не хотел дать лишние очки Либерману перед предстоящими выборами в Израиле, а для того и предпочел оставить себе славу усмирителя «Хамаса», или хотя бы ликвидатора Хании. И тогда действительно стоило блокировать действия Либермана или вынудить его к отставке.

Возможно также, что премьер-министру известно больше, чем другим о геополитике. Например, о плане президента США Дональда Трампа по палестино-израильскому урегулированию, в котором предусмотрены настолько болезненные для Израиля уступки, что строптивый Либерман ему в правительстве не нужен. Только на днях тому пришло косвенное подтверждение. Трамп заявил, что не станет обнародовать свой план раньше февраля будущего года. Комментаторы и политические аналитики активно обсуждают версию: такая отсрочка связана с желанием президента помочь израильскому премьеру в его будущей предвыборной борьбе. Значит, звучат предположения, в этом плане может быть нечто такое, что этой борьбе может и помешать.

А возможно, Нетаньяху озабочен перспективой обвинительного заключения. Израильтяне до сих пор не знают и могут так и не узнать никогда, какую роль в драматическом превращении ястреба Шарона в мирного голубя сыграли висящие над ним уголовные расследования. Но факт, что стоило несгибаемому Ариэлю Шарону объявить о выходе из Газы, как тон прессы по отношению к нему резко сменился, а интерес юридической системы угас. Биньямин Нетаньяху сегодня в похожем положении, и нельзя исключать, что рассчитывает на тот же эффект.

К тому же премьеру надо спешить. Либерман не только сам вышел из правительства, но и вывел из коалиции свою партию «Наш дом Израиль». У нее лишь пять парламентских мест. Однако без нее правящая коалиция составляет всего 61 мандат. В Кнессете — 120 депутатов. Израиль — парламентская республика. Правительство формируется большинством, а когда это большинство обеспечивается только одним мандатом, любой член коалиции может ее развалить и под угрозой этого любой же в состоянии требовать от того же премьера все, что захочет.

Либерман уже держал правительство в таком подвешенном состоянии — после минувших выборов, когда отказался войти в коалицию. Сейчас ситуация повторится, и нынешней власти досидеть до календарного срока выборов в ноябре 2019-го будет очень трудно. Уже сейчас депутатам запретили поездки за границу и требуют не удаляться от зала пленарных заседаний дальше буфета, приводят на голосование даже из больницы, под капельницей. Все это, конечно, весело, если бы не было угрожающе грустного фона постоянной угрозы безопасности.

Скорее всего, и та коалиция, что сложится после грядущих выборов, которые все равно наступят скоро, окажется похожей на прежнюю. Но сформированное ею правительство будет, по крайней мере, знать, что может привести его к досрочному падению. «Коней на переправе не меняют»,— говорят апологеты нынешнего (и почти наверняка будущего) премьера, однако и перемена курса должна быть наказуема. Потому что главный стратегический резерв Израиля — сила сдерживания — всей этой ситуацией явно подорван. Окончательная его потеря может стоить так дорого, что пока не вполне понятно, в чем измерять цену.

Владимир Бейдер, Иерусалим