Конец последней народной партии?
Предпочтения
Почему электорат Христианско-демократического союза (ХДС) уходит как к «Альтернативе для Германии», так и к «Зеленым» и что с этим можно поделать, рассуждает издатель «Д» Йоханн-Михаэль Меллер.
Фото: Reuters / Fabrizio Bensch/File Photo
Фото: MDR/Marco Prosch
Репутацией страны, построившей после войны стабильную демократию, Германия обязана не в последнюю очередь стабильности своей партийной системы, сохранявшейся десятилетиями. Две большие «народные» партии попеременно обеспечивали социальный консенсус и политическое представительство в форме, позволявшей большинству избирателей «узнавать» свои взгляды. Формирование общественного политического мнения было под стать той общности, для которой социолог Гельмут Шельски в 1953 году нашел удачное определение — «нивелированное общество среднего класса».
Это было давно. После выхода «Зеленых» на политическую арену в начале 1990-х годов началась заметная фрагментация партийной системы уже и в Германии. Долгое время «Зеленые» воспринимались скорее как нагоняющее развитие, сближение с ситуацией в политических системах других индустриальных государств Запада, а не как постепенное ослабление интеграционного потенциала крупных «народных» партий.
Судьба итальянской Христианской демократической партии начиная с 1990-х годов дамокловым мечом висела над христианской демократией и в Германии. Тем не менее в свете успеха у избирателей все предостережения политологов казались ошибочными. Еще на выборах в Бундестаг в 2013 году христианские демократы и социалисты получили 41,5% голосов — немногим меньше, чем на пике своей популярности в 1960-е годы. При Ангеле Меркель они оказались единственной «народной» партией, которая могла успешно противиться всем общественным изменениям и политическим распрям. Ценой все меньшей содержательной открытости ХДС/ХСС, как казалось, справлялась со своей давней политической задачей по интеграции, вопреки всем общественным процессам.
Иллюзия лопнула в 2015 году, и поворотную точку знаменует кризис беженцев. Катастрофа на выборах 2017 года, на которых ХДС/ХСС удалось получить всего 32,9%, выявила процесс эрозии, начавшийся много раньше — в парализующие годы «большой коалиции» его попросту не замечали.
В условиях, когда спад популярности «народных» партий казался проблемой преимущественно социал-демократов, ситуация в ХДС/ХСС оставалась вне фокуса. Для СДПГ явное, видимое падение началось с поражения красно-зеленой коалиции канцлера Герхарда Шрёдера. Истинные причины этого многие наблюдатели видят не столько в «большой коалиции», где социал-демократам изначально не удалось позиционировать себя должным образом, сколько в их неолиберальном отходе от своего электората и левой традиции.
Такая оценка обусловлена излишней зацикленностью на ситуации только в Германии. В тот же период в Европе почти повсеместно начался отток из социал-демократических партий, причем электорат толпами переходил на сторону новых популистских сил. Бельгийский политолог Шанталь Муфф считает это вполне объяснимой реакцией на утрату социал-демократами своих политических ориентиров.
Но не столь однозначны объяснения нынешней слабости ХДС/ХСС. Можно винить в этом усиленный «репутационный износ» в условиях «большой коалиции» и падение авторитета канцлера Ангелы Меркель, не замечать которое уже практически невозможно. Поражение на выборах лояльного к ней председателя фракции Фолькера Каудера явилось наиболее явным признаком продолжающегося ослабления ее власти.
Вероятно, более глубинные причины лежат в кризисе беженцев, который баварский министр внутренних дел и многолетний глава ХСС Хорст Зеехофер назвал «матерью всех проблем». О том, насколько плохо Союзу ХДС/ХСС удалось справиться с этой травмой, несмотря на все заверения в обратном, сегодня можно судить по подборке кандидатов на роль нового председателя. Миграционная политика вызывает их жаркие споры.
Опасность темы миграции для ХДС/ХСС обусловлена еще и тем, что она привела не только к оттоку консервативно настроенных избирателей к «Альтернативе для Германии» (АдГ) (а в Баварии — к «Свободным избирателям»), но и ставит под вопрос политическую интеграционную модель христианских демократов и социалистов. Не только потому, что у правого фланга партии вдруг зарождается новая национал-консервативная сила — одновременно почти столько же избирателей уходит к «Зеленым». Таким образом, под занавес эпохи Меркель спиной к ХДС поворачиваются не только консервативные сторонники, но и те, кто считал себя ее прогрессивным, черно-зеленым крылом. Для нового жизнеощущения совершенно неоднородного среднего класса зеленые оказываются более привлекательными.
Так что же остается христианским демократам? Каким может быть новый консенсус, который вновь станет одинаково привлекательным для правого и левого флангов? И где в ХДС та проекция, о которой хотели договориться новые общественные движения?
Интересно, что все три кандидата в преемники Меркель и в председатели партии представляют лагерь католиков. Это может быть чистая случайность, но может быть истолковано и как указание на то, какая конфессиональная линька еще предстоит некогда народной партии. Она никогда не воспринималась как консервативная, а тем более правая сила, но в то же время ее социальная совесть никогда не отличалась идеологической левизной. Из трех столпов, равноценность которых в партии не уставали подчеркивать, по сути, не пострадала только христианская и, следовательно, социал-католическая традиция. Через этот проход имелась возможность сообщения с социал-демократами, а долгое время и с зелеными. Экологическое сознание и вера в творимость мироздания не противоречат друг другу. То, что списывали на социал-демократизацию ХДС/ХСС, возможно, было просто возвращением к старому конфессиональному ядру, которое не могло примириться с неолиберальным мышлением и которому Ангела Меркель в свое время резко дала отставку.
Принимая во внимание столь глубинные сдвиги, неудивительно, как позиционируют себя все три кандидата на пост председателя. Фридрих Мерц — человек из другого времени, олицетворяющий собой эмоциональное измерение, которое после прихода Меркель к власти оказалось почти затертым. Шпан, напротив, представляет круги, которые только-только покинули ХДС, и самое удивительное, что он с равным успехом может осуществлять такое представительство в обоих направлениях. Вероятно, это подтверждает правоту французского философа Гийома Паоли, провозгласившего «Зеленых» и АдГ сонаследниками консервативных кругов. Правда, есть и одна очень большая разница: партии поменялись ролями. У «Зеленых» получает распространение новое ощущение родины, которое премьер-министр Баден—Вюртемберга Винфрид Кречманн открыто и торжественно называет консервативным, в то время как АдГ склоняется к политическому ощущению, характерному для «Зеленых» в их начальный, левый период и годы маоистских, так называемых «малых» групп.
Остается католичка из земли Саар Аннегрет Крамп-Карренбауэр, над которой незаслуженно посмеиваются как над маленькой фрау Меркель. Она действительно представляет то ядро ХДС, будущий профиль которого, возможно, опять ждет реконфессионализация. Маловероятно, чтобы в конце этого процесса трансформации вновь расправила плечи народная партия старого образца. Однако для партии, которая чувствует свою особую миссию как преемницы христианского наследия, место в центре немецкой партийной системы непременно найдется.