Событием венской сцены стала премьера генделевского «Тезея» в Театре ан дер Вин под управлением Рене Якобса. В мир магии и страхов окунулся Алексей Мокроусов.
Фото: Herwig Prammer
Фото: Herwig Prammer
«Тезея» (1713) ставят редко, в России в первый раз опера Генделя вообще прозвучала лишь в прошлом году, причем в концертном исполнении. Хотя она уникальна — это единственная пятиактовка в наследии композитора, нечастый пример влияния на него французской традиции — либреттист Никола Франческо Хайм взял за основу текст Филиппа Кино к знаменитой опере Люлли, адаптировав его к вкусам лондонской публики. На карту было поставлено многое: если «Ринальдо», первую английскую работу Генделя, в 1711 году приняли на ура, то вторая, «Верный пастух», провалилась. Отступать было некуда, позади Ла-Манш, но цугцванг заставляет собраться, да и привычка французов к занимательным сюжетам, чудесам и магии обещала спасение. Помогли и декорации — в «Пастухе» их ругали за бедность, в «Тезее» они устроили всех. Скрещение французского и итальянского на английской почве удалось, премьеру в Королевском театре ждал успех; раньше других ее оценил импресарио, сбежавший с выручкой, но вскоре певцы с лихвой вернули потерянное.
Художник нынешней постановки «Тезея» явно помнил о лондонских требованиях к декорациям: Кристиан Фенуйя построил на небольшой сцене Театра ан дер Вин барочный дворец с фресками и многозначительными полотнами английских художников, но времена смещены — радио, торшер и костюмы напоминают о конце 1940-х годов. Воспитанница царя Агилея (норвежская сопрано Мари Эриксмоэн) ждет возвращения с войны Тезея (украинская меццо-сопрано Лена Белкина), не подозревая, каким испытаниям подвергнется ее любовь из-за мстительной волшебницы Медеи (французская меццо Гаэль Аркез). В опере Медея уже в зрелых годах, убийства близких времен ее страсти к Ясону остались позади. Либреттист объединил несколько сюжетов, почерпнутых у Плутарха, Овидия и Аполлодора: теперь Медея бессмысленно помолвлена с царем Афин Эгеем (французский контратенор Кристоф Дюмо) и безответно влюблена в юного Тезея, пытаясь за неудачи на личном фронте мстить направо и налево. Медея использует магическую силу и насылает оборотней (эта сцена, как и бутылка виски в ее руках, запоминается надолго): художник по костюмам Агостино Кавалька создал убедительные маски волков, массовый набег которых на палаццо сопровождается вторжением пары огромных рук, пытающихся заключить Тезея в недружелюбные объятия.
Кажется, самодвигающиеся стулья и буквально взлетающие под колосники певцы (спасибо цирковым страховкам!) — слишком простодушно для режиссеров-стахановцев Моше Ляйзера и Патриса Корье (за 35 лет они поставили вместе около ста спектаклей). Но зазорного в сказочности нет, тем более с таким исполнительским уровнем.
Опера прошла под знаком Гаэль Аркез — впору переименовывать «Тезея» в «Медею», но и работа Лены Белкиной хороша, она распелась после первых показов (любопытно, что в этом году певицы пели в очередь Кармен на летнем фестивале в Брегенце). Уроженка Ташкента, Белкина много поет на европейских сценах, участвовала и в Транссибирском фестивале Вадима Репина. На весну намечено еще одно ее выступление в Театре ан дер Вин, в «Орлеанской деве» Чайковского под управлением возглавляющей театр в Граце Оксаны Лынив; одновременно три оперы Чайковского на сцене Театра ан дер Вин представит в концертном исполнении под управлением Евгения Бражника и Владимира Федосеева московский «Геликон».
Накануне венских показов «Тезея» со своим любимым оркестром, впечатляющей Академией старинной музыки из Берлина, дирижер Рене Якобс по привычке погрузился в архивы, чтобы восстановить первоначальную партитуру «Тезея». Автограф Генделя утерян, но известно, что в 1713 году находчивый импресарио решил обеспечить успех, став соавтором и вымарав накануне премьеры несколько речитативов и роль наперсницы Медеи Федры. В Вене все вернули до последней сохранившейся ноты; от партии Федры дошли лишь фрагменты, недостающее Якобс дописал сам в генделевском стиле той поры. Удивил и финал — вместо колесницы, запряженной драконами и уносящей Медею в облака, волшебницу ждала граната, призванная прекратить страдания самой знаменитой неудачницы в любви, злодея и жертвы одновременно. Но в целом все кончается хорошо — две свадьбы и никаких похорон.