«Мы понимаем, кто реально принимает решения»

Израильский депутат Давид Битан о целях визита в Москву

На этой неделе состоялось сразу несколько визитов израильских делегаций в Москву. В российской столице побывали военные, дипломаты и депутаты Кнессета. Израильтяне обсуждают с российскими коллегами вопросы взаимодействия в Сирии, «иранское досье» и в целом пытаются сгладить напряжение, возникшее после того, как сирийские ПВО, пытавшиеся ответить на израильскую атаку, сбили российский самолет-разведчик. Визиты пришлись на непростой для Израиля период. Менее чем за неделю произошли два теракта в районе еврейских поселений на Западном берегу реки Иордан, по-прежнему остается напряженной ситуация вокруг сектора Газа и одновременно израильская армия начала операцию по уничтожению инфраструктуры ливанского движения «Хезболла» на границе с Ливаном. Проблемы в сфере безопасности накладываются на избирательную лихорадку. Эти проблемы корреспондент “Ъ” Марианна Беленькая обсудила с депутатом Кнессета от партии «Ликуд», возглавляемой премьер-министром Биньямином Нетаньяху, бывшим главой правительственной коалиции Давидом Битаном.

Израильский депутат Давид Битан
Фото: Mickyalon / Wikipedia

— Какие цели вашего визита в Москву?

— Первая цель — познакомиться с еврейской общиной Москвы, как мы это делаем в разных странах мира. Познакомиться с ее нуждами, посмотреть, чем мы можем помочь. Нам, как депутатам Кнессета, это очень важно. Вторая цель — политическая. Мы считаем, что встречи на парламентском уровне — это очень важный канал контактов между нашими странами.

— Два месяца назад, после того как был сбит российский самолет, в Госдуме и Совете федерации достаточно жестко критиковали Израиль, требовали извинений. Некоторые высказывания были на грани антисемитских. Вы планировали обсуждать эту тему или вопрос закрыт?

— Мы считаем, что тема закрыта.

Отношения с Россией — важная часть израильской внешней политики. И нужно работать над их улучшением, в том числе над улучшением координации в Сирии.

Ситуация там очень деликатная. К сожалению, случаи, подобные тому, что произошел с российским самолетом, могут происходить. Наша цель, естественно, стараться, чтобы больше такого не было.

— То есть ни о каких извинениях, которые требовали депутаты и сенаторы, речи нет?

— У Израиля нет причины извиняться. Мы установили, как именно развивались события, изложили это российской стороне. Мы четко понимаем, что ответственность несут те, кто сбил этот самолет. Это сирийцы. Но повторю, и Россия, и Израиль стремятся к тому, чтобы таких случаев больше не было.

— А обсуждаете ли вы со своими партнерами по переговорам в России тему об использовании С-300 в Сирии?

Почему возобновление военных контактов Израиля и России будет непростым

— Я не премьер-министр и не министр обороны. Именно премьер-министр Израиля ведет подобного рода разговоры с президентом России. Мне кажется, что израильская точка зрения доведена до Москвы. Мы понимаем, что С-300 уже в Сирии, бессмысленно апеллировать к тому, что их не надо было поставлять, хотя мы считаем, что не надо было. Наша цель — довести до российской стороны, что контрпродуктивно продолжать поставлять следующие такие и более продвинутые системы. Параллельно с этим надо сказать, что мы можем справиться с этими системами, но предпочитаем, чтобы их не было в Сирии. Надо понимать, что ни я, ни мои российские коллеги, с которыми мы встречаемся, не определяем, будут такие поставки происходить или нет. Определяет только один человек — президент России.

— То есть своим визитом вы просто поддерживаете уровень хороших отношений между странами?

— Да. А на следующей неделе российские парламентарии приедут в Израиль. И мы продолжим обсуждение, как развивать наши отношения. Это важно. К тому же никогда не знаешь, кто из парламентариев сделает шаг вперед и попадет в самые высшие эшелоны власти, станет замминистра, министром и так далее. И наши контакты смогут сыграть свою роль в будущем. Но мы понимаем, кто реально принимает решения. Можно было бы сделать громкие заявления для заголовков статей, но то, что решают лидеры стран, надо оставить лидерам стран.

— На прошлой неделе премьер-министр Израиля Биньямин Нетаньяху объявил о начале операции «Северный щит» по уничтожению туннелей «Хезболлы», которые ведут из Ливана на израильскую территорию. Существует мнение, что этот шаг, как и другие высказывания главы правительства о том, что Израиль находится на грани войны, призваны отвлечь внимание от внутренних проблем, развала коалиции, коррупционных дел. Согласны ли вы с этим?

— Абсолютно не согласен. Нет никакой связи. Дату начала операции определяли не политики, а военные. Премьер-министр не мог быть против проведения операции, так как речь идет о безопасности граждан страны, которым угрожают террористы «Хезболлы». У нас не было выхода. С другой стороны, нет речи и о развале коалиции.

Правительство функционирует уже четыре года, а это означает, что дело идет к выборам в любом случае. «Ликуд» готов к выборам, у нас нет проблем, даже если они состоятся завтра.

Но когда есть серьезные угрозы безопасности страны как на юге, со стороны сектора Газа, так и на севере со стороны Ливана, «Ликуд» считает необходимым в первую очередь заниматься этими проблемами, а не выборами.

— Но все-таки коалиция была на грани развала еще месяц назад, когда из нее угрожала выйти партия «Еврейский дом» во главе с Нафтали Беннеттом. Что удержало коалицию?

— Ни одна из составных частей коалиции не была готова к тому, чтобы на нее легла ответственность за развал действующего правого правительства. Беннетту не простили бы этого его же избиратели.

— Зачем же тогда был ультиматум (требование поста министра обороны после отставки Авигдора Либермана)?

— Это была ошибка Беннетта. Он сам это признал. И поразительно, опросы израильского общественного мнения показывают, что избиратели не наказывают его за эту ошибку. Его рейтинг не падает. Правда частично это происходит за счет электората Нетаньяху, который не одобрил решения премьера не проводить военную операцию в Газе против «Хамаса». Общество поддерживало эту операцию. Но Нетаньяху считает, что благо государства стоит на первом месте, даже если за это приходится платить голосами избирателей. Он счел более срочной проблему с безопасностью на севере на ливанской границе, предпочел сконцентрироваться на ней. Параллельно он продолжил с помощью египетского посредничества пытаться проверять все возможности для заключения долгосрочного перемирия с «Хамасом».

— Вы упомянули угрозу со стороны сектора Газа. Насколько правильно решение израильского правительства разрешить Катару передать «Хамасу», который управляет сектором, $15 млн на выплату зарплат? Особенно в свете последних терактов.

— К сожалению, попытки осуществить теракты есть абсолютно всегда, не надо усматривать зависимость от каких-то внешних обстоятельств. Большую часть Израилю удается предотвратить, но не все. Усматривать зависимость между тем, что происходит в секторе Газа, и попытками террора в Иудее и Самарии (израильское название Западного берега реки Иордан, где расположены еврейские поселения, рядом с которыми произошли последние теракты.— “Ъ”) неправильно.

Глава палестинской администрации Махмуд Аббас не готов взять на себя ответственность и управлять жизнью в Газе. При этом он препятствует передаче гуманитарной помощи Газе и попыткам достижения перемирия между Газой и Израилем.

Иногда действительно можно найти зависимость между тем, что происходит или, точнее, что не происходит в Газе, и попыткой осуществить тот или иной теракт. Но это, к сожалению, тот мир, в котором мы живем.

— То есть во всем виноват Махмуд Аббас, а не «Хамас»?

Как Биньямин Нетаньяху смог сохранить правящую коалицию

— Нет. С Аббасом у нас много проблем, он не готов к заключению мирного соглашения, он не готов взять на себя ответственность за то, что происходит на вверенной ему территории, не готов взять на себя ответственность за Газу, но это не снимает ответственности с тех, кто управляет Газой. А это «Хамас». Мы не заинтересованы в том, чтобы «Хамас» получил поддержку из катарских денег. Но в Газе людям требуется гуманитарная помощь, мы пытаемся говорить про нормализацию отношений с Газой. При этом у нас есть возможность контролировать, кому именно поступают катарские деньги, мы видим подписи людей, которые их получают. То есть мы можем отследить, что деньги реально идут на зарплаты, а не на нужды террористов.

— Насколько вероятны досрочные выборы в Кнессет? Вы неоднократно говорили, что они состоятся в марте, теперь в Израиле обсуждают май. При этом премьер-министр надеется, что Кнессет в нынешнем составе доработает полный срок, до осени.

— Да, я говорил про март и все к этому шло. Но премьер-министр решил иначе. И мы уважаем его желание как лидера страны и председателя нашей партии. Но все же выборы, скорее всего, все равно пройдут досрочно. Вероятно, в мае или июне. Простая математика. Решение о выборах должно быть принято за 90 дней до даты голосования. До 15 января решений не будет. 15 января плюс 90 дней — и мы попадаем на еврейский праздник Песах, потом р

амадан. Поэтому я не исключаю июнь.

— А отчего зависит решение идти на досрочные выборы?

— Это может быть проблема с принятием закона о призыве (в армию ортодоксальных евреев.— “Ъ”). Он должен быть принят до 15 января. Но разумеется, если произойдет военная эскалация в Газе либо в Ливане, то это может привести к тому, что на какой-то небольшой срок выборы будут отложены.

— В России, как правило, обсуждаются две темы в израильской внутренней политике: выборы или бесконечные коррупционные расследования, которые затрагивают всех политиков, начиная от премьер-министра до депутатов Кнессета. Считаете ли вы, что политики на время расследования должны уходить из власти?

— Я не согласен. Тогда получится, что полиция в одностороннем порядке сможет влиять на состав парламента или правительства. Кроме того, если следовать вашей логике, премьер-министр, попав под подозрения, должен уйти, но это означает не просто его личный уход, а падение всего правительства, то есть воля избирателя пойдет прахом. А если премьер-министр окажется чистым, ему некуда будет вернуться, правительства уже нет. Поэтому закон не требует отставок премьера. Но министры должны оставить свой пост на время расследования дела. Если они окажутся невиновны, то могут вернуться на свою должность. Также на время расследования могут оставаться на своих местах депутаты Кнессета.

— Однако год назад вы покинули свой пост главы правительственной коалиции из-за начала расследования дела о коррупции во время вашей работы в мэрии Ришон-ле-Циона.

— Я не был обязан это делать. Но я принял такое решение с точки зрения общественного мнения. Глава коалиции — это не просто депутат. Мне казалось правильным временно оставить свою должность. Премьер-министр принять такое решение не может.

— Как продвигается расследование вашего дела?

— Я с самого начала сотрудничал со следователем, отвечал на вопросы. 13 раз приходил в полицию. К сожалению, на определенном этапе я понял, что есть сливы со стороны полиции в СМИ, причем недостоверной информации о том, что происходит на допросах. И чтобы остановить сливы, я пригрозил, что не буду отвечать на вопросы. Но я верю, что все подозрения с меня будут сняты и дело закрыто.

— В любом случае, как я понимаю, это не помешает вам принять участие в выборах в парламент. И у вас ведь были амбиции занять министерское кресло, но пока не сложилось?

— В демократическом государстве не полиция должна решать, кто находится в парламенте, а избиратели. Именно они решат, быть мне в следующем Кнессете или нет. Многие оценили мой уход с поста председателя коалиции как потерю для израильского общества, так как у меня получалось продвигать важные для избирателя законопроекты, причем не только те, что предлагала коалиция, но и оппозиция, левые и арабские партии. Я предложил, чтобы каждую неделю в Кнессет приходили министры, чтобы ответить на вопросы депутатов. Мне кажется, что я достойно делал свою работу. После начала полицейского расследования никто из оппозиции не стал меня атаковать. Мне кажется, что этот факт говорит сам за себя. И да, у меня есть министерские амбиции. Но тут юридическое препятствие, как мы уже говорили. Пока не закрыто дело, я не могу стать министром.