Возможность заключения мирного договора на базе советско-японской декларации 1956 года многие увязывают с перспективами притока крупных японских инвестиций в восточные регионы России. Более того, появилось мнение, что создание нового климата доверия между Токио и Москвой послужит чуть ли не поворотным моментом в отношениях России с Западом в целом, позволив ей выйти из международной изоляции.
Зампред Ассоциации российских дипломатов Андрей Бакланов
Насколько оправданы такие надежды? Лично мне они представляются иллюзорными. И вот почему.
Давайте вспомним, в каких условиях родился компромисс, оформленный 19 октября 1956 года в виде декларации, которую сегодня рекомендуют «взять за основу» будущего договора.
В середине октября 1956 года в Москве царили настроения, близкие к паническим. Всего через год после создания Варшавского договора в ряде европейских стран-союзников СССР под антисоветскими лозунгами начались выступления мощных оппозиционных групп. Они требовали роспуска этой организации и переориентации на Запад. В Венгрии дело шло к вооруженному путчу (и он действительно произошел в ночь с 23 на 24 октября).
На Ближнем Востоке Англия и Франция угрожали разгромом Египту, близкому партнеру Кремля, сколотив у его берегов военную группировку из 185 боевых кораблей и 1 тыс. военных самолетов и 17 октября приняв решение о начале военной акции.
У СССР таких сил в регионе, конечно, не было.
И все это на фоне развития событий, последовавших после развенчания Хрущевым на ХХ съезде партии «культа личности» Сталина. Испортились отношения с крупнейшим союзником — Китаем, начался кризис коммунистического движения в развитых капиталистических странах.
Япония, надо сказать, весьма умело воспользовалась сложившейся конъюнктурой и предложила как можно быстрее заявить о «новой позитивной странице» в истории двусторонних отношений в виде совместного заявления.
Никита Хрущев, которого в этот период начали все более жестко и болезненно критиковать его оппоненты в советском руководстве за неудачи во внешней политике, растущую международную изоляцию Москвы, увидел в предложении Японии шанс отвлечь внимание от этих провалов.
Между тем на переговорах с Москвой японцы в этот период ужесточили свои требования, по существу отозвав ими же ранее внесенное предложение не связывать территориальный вопрос с восстановлением в полном объеме отношений между двумя странами. Они настояли на фиксации в совместном заявлении согласия СССР на передачу после заключения мирного договора островов Хабомаи и Шикотан.
Москва же, напротив, шла на все новые уступки практически по всему периметру требований Токио — немедленной репатриации японских военных преступников, изъятия положения об отказе Японии от участия в военных блоках, отказе от всех репарационных претензий к Японии и так далее.
Мне приходилось беседовать с теми военными и дипломатами, кто досконально знал историю наших отношений с Токио в военные и послевоенные годы, в том числе с нашим бывшим послом в Японии Владимиром Виноградовым, генералом армии Ивановым, возглавлявшим штаб Объединенной группировки советских войск, разгромившей Японию. Они с большим скепсисом воспринимали содержание советско-японской декларации, указывали на то, что она появилась в условиях крайне неблагоприятной для СССР международной конъюнктуры и имела вследствие этого несбалансированный характер.
Поэтому поднимать этот документ «на щит» сегодня, ориентироваться на него я бы не советовал.
Мне представляется, что нынешнее положение в мире и оказываемое давление на Россию напоминают ситуацию 1956 года. Тогда мы явно поспешили, пойдя на значительные уступки Японии.
Помимо этого смущает и еще один момент.
Япония — страна с очень динамичным, быстро и радикально меняющимся политическим ландшафтом. Велика степень ее зависимости от США. В этой связи возникает вопрос: насколько устойчивыми могут быть заверения нынешних лидеров Японии или даже письменные обязательства этой страны. В последние годы мы не раз видели, как легко наши западные партнеры отказывались от своих обещаний. Движение НАТО на Восток, выход США из соглашений в сфере безопасности, санкционное давление, в котором, кстати, принимает участие и Токио,— все это настраивает на предельно осторожную, выверенную линию в сфере внешней и оборонной политики.
Думаю, что сегодня нам не следует делать поспешных движений, тем более в сфере определения границ страны. Слишком высоки ставки, слишком велики могут быть последствия каких-либо неверных движений.
