Топорная эмансипация

В прокат выходит «Месть Лиззи Борден», вольная современная реконструкция одного из самых известных преступлений конца XIX века с Хлоей Севиньи и Кристен Стюарт в главных ролях

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Предыдущая фотография

Следующая фотография

1 / 6

Фото: Cinema Prestige

Фото: Cinema Prestige

Фото: Cinema Prestige

Фото: Cinema Prestige

Фото: Cinema Prestige

Фото: Cinema Prestige

Фильм, премьера которого состоялась на фестивале «Сандэнс», выходит на российские экраны под названием «Месть Лиззи Борден», но в оригинале называется просто «Лиззи». Названия разнятся точно так же, как представления российской и американской публики о его главной героине. В Америке, как и во всем англосаксонском мире, о Борден сложены частушки и написаны криминологические изыскания, в детективных романах ее приводят как пример запросто, не разъясняя, чем она знаменита, и дети узнают ее в лицо в музеях восковых фигур. Но у нас «Лиззи» нуждается в таком же подробном представлении, какое потребовалось бы в Америке, случись там выйти фильму «Павлик» — о Павлике Морозове.

4 августа 1892 года 32-летняя незамужняя мисс Борден, по тогдашним меркам — безнадежная старая дева, заядлая театралка и примерная прихожанка, нашла своего отца, одного из богатейших предпринимателей Массачусетса, и мачеху зарубленными топором. Свидетельства соседей и служанки Борденов, все утро мывшей окна снаружи дома, не заметивших, чтобы в дом кто-либо входил или выходил, привели к аресту Лиззи, единственной, кто в тот день не покидал ворот особняка. Однако на суде химический анализ топора и в особенности показания той самой служанки, что ранее чуть было не подвела Лиззи под монастырь, позволили присяжным вынести оправдательный приговор ровно через полтора часа заседания. Самые великие фантазеры склонны ломать голову над необъяснимой загадкой убийцы-призрака, и все же народная молва однозначно по сей день рисует Лиззи кровожадным пугалом с топором.

Новый фильм занят реставрацией социальной, психологической и — что было немыслимо в годы убийства, да и на протяжении XX века — возможной лесбийской, эротической подоплеки истории. При этом выполнен он в том жутковатом, мерцающем стиле, который характеризовал советские экранизации викторианской литературы — вроде той серии нашего Шерлока Холмса, где про «пеструю ленту» (1979). Нам неизвестно, видели ли авторы фильма про Лиззи сериал с Ливановым, но они совершенно сознательно воссоздают все классические зрительские ожидания от фильма про преступление той поры, ни на секунду не забывая, что дата публикации «Пестрой ленты» по году совпадает с убийством Борденов — только рассказ вышел в феврале, а убийства случились спустя полгода. Скрипят половицы, зловещие тени бродят по стенам уснувшего особняка, Лиззи в кудрях просыпается ночью от зверского крика, загадочный свет льется из-под двери в комнату служанки, когда хозяйский этаж отходит ко сну. Авторы в свое удовольствие используют обнаруженное ими обстоятельство, что Борден-старший считал электричество экстравагантным излишеством и экономил на газовых рожках — а потому по скрипучему дому тени движутся с дрожащими свечками в руках. И в их неверном мерцании рождается мечта всякого детективомана — перед нами возникает готическая картина всамделишного готического убийства. И тут немалую лепту в потустороннюю атмосферу фильма вносит фирменная «сумеречная» неврастеничная меланхолия Кристен Стюарт в роли служанки.

Из этого призрачного мерцания оживает Лиззи во плоти — довольно пугающе, как если б фигура с дагерротипа взяла и пошла на нас. Хлоя Севиньи, четверть века назад, в первом в истории ювенильном секс-нарко-фильме «Детки» (1995) Ларри Кларка, пленившая всех своей естественностью, умением просто быть самой собой выросла в забавную женщину и актрису, нарастившую не только вкус, но и толк к перевоплощению. Здесь Севиньи снова такая, какой мы ее не видели: по манере и внешне схожа с двумя опять-таки советскими актрисами 1980-х — Людмилой Поляковой и Еленой Санаевой, не звездами, но исполнительницами, за которыми именно в силу их программной некиношности, интонационной заземленности, даже человеческой пресности и хотелось наблюдать. В случае Лиззи выбор манеры Севиньи тем более неожидан, что она играет эпилептичку, лесбиянку, убийцу — но для актрисы, судя по тому, как она провела эту роль, первую скрипку в этом шизофреническом хоре личностей сыграла женщина, доведенная неправедным веком до поразительной трезвости ума и развития аналитических способностей, опережающих стандарты эпохи.

По крайней мере, криминалистику и юриспруденцию Лиззи изучила с той доскональностью, с какой ее не штудируют иные сочинители детективов. Оказывается, в те годы время смерти уже определяли с точностью до часа — если, конечно, судмедэксперт прибывал вовремя. Узнавая, как блистательно Лиззи рассчитала хронометраж преступлений и их обнаружения, от которого удивительным образом зависел не приговор даже, но права наследования, мы убеждаемся, что на излете викторианства столкнулись с настолько блестящим женским умом, что он внушает благоговейный ужас. Лиззи, как и служанка Бриджит, ситуационно и психологически были помещены в атмосферу и сюжет, которыми мог бы воспользоваться Уилки Коллинз: отец-хозяин, подначиваемый мошенником-дядей, унижают и обворовывают бедных девушек. Только жертва и убийца здесь поменялись местами. Не зверюга-отчим, которого скрутит Холмс, а дщерь, выпестовавшая за годы обструкций блестящий интеллект, позволяющий ей выйти сухой из воды двойного убийства.

Вообще-то жертвой Лиззи быть не переставала — пока были живы отец и мачеха. Но, по версии авторов, она стала такой типичной героиней викторианского готического романа, которая поняла, что для того чтобы перестать страдать, нужно сменить жанр: готический морок Анны Рэдклифф и Уилки Коллинза — на практичный, рассудочный детектив Честертона и Агаты Кристи. Тогда «Женщина в белом» взяла топор — и двумя тщательно рассчитанными по времени нанесения ударами положила конец викторианской эпохе.

В прокате с 7 февраля