саммит
3000 журналистов работают в пресс-центре саммита "восьмерки". Этот пресс-центр находится в соседнем с Эвианом городке Пюблие. Единицы, которым удается добраться до небольшого пресс-центра возле "Ройал Парк Отеля" в Эвиане, где происходят все события, уже знают, что такое счастье. А некоторым из них удается закрепиться на этом плацдарме не для одной, а для двух протокольных съемок. И тогда журналист по идее должен понимать, что прожил жизнь не зря. Остается сказать, что специальный корреспондент Ъ АНДРЕЙ Ъ-КОЛЕСНИКОВ провел в "Ройал Парк Отеле" весь вчерашний день.
Утро началось с рабочего совещания членов "восьмерки". Группу журналистов из двух десятков человек вывели из технического пресс-центра. Мы попали на территорию отеля. Слева было довольно обширное поле для гольфа. Справа — палисадник из кустов роз высотой в полтора метра. Дорожки усыпаны мелкими камешками. Все деревья именные. На каждом табличка, например "Tilia Petiolaris, 1958". В глубине парка за кустами роз спрятали пожарную машину. Это выглядит как-то искусственно. В небольшом, хорошо укрепленном бункере с приоткрытыми дверями, на которых написано "Le Garage", стоят человек десять хорошо вооруженных людей в сверкающих белых одеждах и противогазах. Белые одежды — это явно химзащита. Ясно, что эти люди, в отличие от лидеров "восьмерки", выдержат и химическую, и радиационную атаку.
Когда подходишь к отелю и оглядываешься назад, с удивлением замечаешь прямо на поле для гольфа аккуратную вертолетную площадку. Площадка, конечно, совершенно изуродовала поле, на котором до этого успешно проходил один из этапов мирового Гран-при. Впрочем, после саммита эту площадку, видимо, снесут.
По протоколу мы должны на несколько минут зайти в зал, где к этому времени по идее уже начнется рабочее заседание. Зал находится под центральным входом в отель и заметен, только если подплываешь к Эвиану на пароме из Лозанны. И то надо очень интересоваться "Ройал Парк Отелем" и хорошо знать, что ты хочешь увидеть.
Мы подошли почти к дверям, когда нас внезапно резко остановили. Западные журналисты — люди горячие — стали задавать ненужные вопросы. Им объяснили, что они пришли сюда, оказывается, рановато. И теперь придется отойти и подождать в сторонке. Нас попросили подвинуться метров на 50 вниз.
Через несколько минут стало понятно, к чему были все эти маневры. Из дверей зала заседаний на свежий воздух быстро вышел канцлер Германии Герхард Шредер с мобильным телефоном возле уха. Видимо, в здании был плохой прием. За ним появился и хозяин саммита Жак Ширак. Господин Шредер, как мне показалось, перед кем-то оправдывался и даже извинялся, не переставая через силу улыбаться.
Через пару минут он пальцем подозвал к себе Жака Ширака и передал трубку ему. Тот недоуменно пожал плечами, но трубку взял. И тут же выражение лица его изменилось: оно стало таким же виноватым, как и у Герхарда Шредера минуту назад.
Перед кем могли оправдываться два этих человека? Только перед одним человеком в мире, подумал я. И в это мгновенье этот человек тоже вышел из зала заседания и подошел к коллегам. Джордж Буш улыбался. Но Жак Ширак, увлеченный разговором, даже не заметил его и отвернулся. Джордж Буш внимательно посмотрел ему в спину. Даже я похолодел. Ведь это небольшое, на первый взгляд, происшествие могло роковым образом изменить весь ход событий на планете. И мои худшие предположения подтвердились. Джордж Буш тоже отвернулся от Жака Ширака. В это время из дверей зала заседаний, щурясь на солнышко, вышел японский премьер-министр господин Коидзуми. Джордж Буш обрадовался ему как родному. Он буквально бросился к японцу и засыпал его вопросами. Господин Коидзуми даже, кажется, немного опешил.
В это время француз наконец-то закончил разговор, опять передал трубку немцу (тот продолжил разговор с этим во всех отношениях интересным собеседником) и осмотрелся. Он, конечно, увидел американца. Француз сразу подошел к нему, но господин Буш сделал вид, что вовсе не замечает хозяина саммита. Господин Ширак растерянно остановился. Герхард Шредер по-прежнему говорил по телефону, у которого, несмотря на раннее утро, уже, наверное, садилась батарейка. И тут я, кажется, понял, с кем они говорили по этому телефону.
Но в этот момент из дверей вышел и российский президент вместе с британским премьер-министром Блэром. Оба они подошли к господам Шираку и Шредеру, а не к господам Бушу и Коидзуми. Размахивая руками российский президент рассказал что-то явно на английском (ни одного переводчика рядом не было), и через несколько секунд эта группа уже хохотала.
Американский президент, думаю, всей кожей чувствовал происходившее у него за спиной, но разговаривать с японским премьером не перестал. Тогда Жак Ширак отделился от своих и опять подошел к американцу. И тот снова сделал вид, что просто не замечает его.
Тут всех пригласили в зал заседаний. Джордж Буш с явным облегчением зашел туда первым. Через пару минут предложили зайти и нам. Вся "восьмерка" уже сидела в своих креслах. К ней прибавились еще двое — премьер-министр Греции Симитис и председатель Еврокомиссии Проди. Участие этих двоих в заседании до начала саммита не планировалось. Кресло Джорджа Буша по протоколу оказалось рядом с креслом Жака Ширака. По другую сторону от французского президента сидел Владимир Путин. Джордж Буш в присутствии телекамер счел своим долгом улыбнуться французу. Но не та это была улыбка, какой встречают любимую после долгой разлуки.
Через несколько минут заседание, наконец, началось. обсуждали, как потом было сказано, проблемы экономического роста, снижения налогового бремени, ситуацию в Иране и КНДР, а также, по настоянию Романо Проди, ситуацию с курсом доллара и евро, такую небезразличную и для нас. Присутствие господина Проди, таким образом, исчерпывающе объяснилось.
Заседание, впрочем, продолжалось не дольше, по моим подсчетам, часа. Таким образом, с каждой темой расправлялись за несколько минут. По-моему, такое возможно, только если собеседникам абсолютно все равно, о чем идет разговор.
Сразу после рабочего совещания начались двусторонние встречи. Они проходили на первом этаже "Ройал Парка", отеля во всех отношениях богатого, но не выдающегося. Так, встреча Владимира Путина и Герхарда Шредера проходила в маленькой комнате с аляповатыми зеркальными потолками, которые к тому же мешали работать фотографам, так как вспышки бликовали.
Немецкий канцлер пришел на эту встречу первым. Половина комнаты занимали журналисты. Герхард Шредер сунул руки в карманы и посмотрел на нас. Никто его ни о чем не спрашивал. Тогда он сам спросил фотографа, стоявшего ближе всех, не немец ли тот. Господину Шредеру повезло: фотограф оказался немцем. Канцлер неожиданно спросил соотечественника, оправдываются ли его ожидания от саммита. Фотограф сразу кивнул, и это было понятно: он же получил пул на эту встречу.
А Владимира Путина все не было. Ожидание стало не очень приличным, и канцлер вышел в коридор. Может, он подумал, что Владимир Путин стоит там. Но и там его не было.
Еще через пару минут канцлер быстро вернулся в комнату. Видимо, по протоколу он должен был встретить российского президента здесь. Владимир Путин сразу на немецком попросил прощения. Он пригласил присесть переводчика и на русском сказал, как рад, что на рабочем заседании обсудили перспективы развития мировой экономики. Господин Шредер, в свою очередь, добавил, что проблемы у всех стран разные, но решать их должны все вместе. Кроме того, канцлер добавил, что встреча в Эвиане может обернуться серьезным успехом для мировой экономики. Владимир Путин ухватился за эту мысль и заявил, что скоро, он уверен, все это почувствуют и рынки в Европе и Америке отреагируют соответствующим образом.
Затем журналистов попросили выйти, а канцлер, увидев, как они проходят мимо, не удержался и сказал на родном языке:
— Смотри, все журналисты тут немецкие.
— Почему? — спросил его российский президент.
— Да я их всех знаю,— преувеличил господин Шредер.
— А что, они все должны быть французами на нашей встрече? — засмеялся господин Путин.— Я своих тоже видел.
Эти двое, без сомнения, за три года на самом деле стали довольно близкими друзьями. Возможно, поэтому их двусторонняя встреча в Эвиане была явно протокольной и продолжалась всего минут двадцать.
У российского президента тут же, без перерыва, началась двусторонняя встреча с президентом Франции. Она должна была пройти на открытой веранде, но тут пошел сильный дождь. Президенты, уже начав разговор, вынуждены были перейти на закрытую веранду. Начали, пока ждали переводчиков, на английском. Владимир Путин показывал за окно на березку, наклонившуюся к самой земле. Я бы, наверное, в такой ситуации вынужден был говорить о том, что она напомнила мне бескрайние российские просторы.
В это время у других лидеров были такие же двусторонние встречи. По бескрайней территории отеля то и дело пробегали группы журналистов по восемь-десять человек. Допущенные в святая святых вели себя благоразумно и старались не ступать с дорожек даже на траву, про которую из-за ее отчаянно зеленого цвета я бы с уверенностью сказал, если бы дело происходило в России, что она специально покрашена к этому дню.
Впрочем, идиллия продолжалась до того момента, когда из большого пресс-центра прибыла новая группа счастливчиков. Эти ребята приехали на церемонию официального фотографирования глав государств "восьмерки". Волки протокольных съемок, они начали драться за точку съемки еще в автобусе. А войдя на территорию отеля, сразу развернулись в боевой порядок. Их долго пытались поставить в затылок друг другу и провести ровно по дорожке, но служба безопасности просто не понимала, с кем имеет дело. Парни порвали оцепление и побежали к отелю. Между тем фотографы добрались до отеля. Там их все-таки остановили: со всех сторон к опозорившимся сотрудникам подоспела помощь. Но ненадолго: эти люди опять прорвались и ринулись на трибуны занимать места. Поднялся страшный грохот, упали металлические столбики, ограждавшие трибуны. Через секунду я, оставшись в одиночестве, с потрясением наблюдал, как на месте сражения остался лежать только ботинок и чудом нетронутые ничьим каблуком солнцезащитные очки. Никакая сила не смогла бы заставить теперь обладателей того и другого сдвинуться с места, доставшегося им в результате сражения. Самые сильные духом и телом встали внизу, чтобы быть на одном уровне с членами "восьмерки". Те, кому в этот день не повезло, переминались с ноги на ногу на верхней трибуне.